Желтый дьявол (Том 3) - Мат Никэд (читать книги онлайн без txt) 📗
Клодель осматривается.
Никого.
— Идем.
Деулин послушно направляется за Клоделем.
Они приближаются к старой голубятне… обходят ее кругом.
Клодель вынимает какой-то рычажок и вставляет его в щель.
Доска отваливается.
— Полезай.
— Да послушай.
— Полезай, говорят.
В голубятне темно. Клодель берет Деулина за руку.
— Не бойся.
Что-то тихонько скрипнуло. Деулин чувствует, как они проваливаются куда-то вместе с полом.
Через секунду вспыхивает свет электрической лампочки.
Деулин оглядывается и видит нечто вроде химической лаборатории. У стены широкий кожаный диван.
— Ну, брат, и чертовщина у тебя.
— Ну, ну, садись и рассказывай: откуда ты и зачем? — улыбается Клодель.
— Я только что из Николаевска. Через Сахалин… От Сахалина пароходом.
— Ну?
— Тебя отыскиваю.
— Рассказывай.
— Меня послал к тебе Тряпицын.
— Как у него дела?
— Чудесно. С японцами уладили. Николаевск — вольная коммуна.
— Хорошо.
— Тряпицын послал меня к тебе сговориться и узнать о положении. Как у тебя с японцами?
— С японцами? Видишь ли…
Но Клоделю не удается информировать Деулина. Тонкий, гудящий звук прерывает его.
В тот же момент в стене открывается небольшая форточка. За ней — рупор.
— Алло! Клодель?
— Я! В чем дело, Петр?
— Японцы говорят с Николаевском. Слушай.
— Переводи! Слушаю.
Деулин открывает рот от изумления.
— Слушай, Архипов!.. Я ничего не понимаю…
— Не мешай! У нас здесь радио-приемник. Это старая заброшенная голубятня — подозрения не вызывает. А это говорит сверху мой помощник. Ага! Что? Слушаю, слушаю.
Клодель и Деулин замерли в ожидании.
Из рупора с перерывами слышится голос:
— Таро говорит с начальником японского гарнизона в Николаевске майором Иси-Кава. Он передает ему приказ О-Ой устроить выступление не позднее 12-го.
— Выступление?! Двенадцатого?! Чушь! — вскипает Деулин.
— Не мешай! Петр, дальше!
— …двенадцатого марта. Иси-Кава говорит, что у него мало сил. Таро сообщает, что высланы части. Подтверждает приказ. Кончили.
Тонкий гудящий звук… Форточка закрывается.
— Выступление? Чорт возьми!
— Надо предупредить.
— Да как? Три дня осталось… Не поспеть.
— Стой!
Клодель минутку думает… Потом вынимает блокнот и что-то быстро пишет.
— Вот тебе записка. Лети сейчас на вокзал… Успеешь к поезду. Поезжай в Спасск. Там есть у меня парень… Да идем, я тебе по дороге объясню.
Ясное морозное утро ползет над Спасском.
В его свете ангары авиапарка стоят, как мраморные гробницы.
— Садитесь, товарищ Деулин!
Летчик Шатров помогает Деулину сесть. Потом влезает сам.
— Давай.
Механик берется обеими руками за пропеллер. Резкий поворот… Искра… Вспышка.
Ртах-ртах-ргах — работает мотор. Пропеллер гудит.
Сильнее… Еще сильнее…
— Отпускай!.. — И сигнал рукой.
Партизаны отскакивают в сторону.
Сдувая снежную пыль, катится на полозьях аэроплан. Еще немного… Затем рычаг на себя, и, отделившись от земли, стальная птица быстро уходит в голубую высь.
3. Браунинг Вица
Большая, большая деревня.
Широкие прямые улицы. Изредка каменные, а больше деревянные дома.
Это город Николаевск. Порт.
Летом он людный, оживленный кипящей бурливой жизнью. Особенно в период хода кеты.
Недаром. «Амурская свинина» привлекает на рыбалки тысячи рабочих.
А зимой остаются только аборигены: в большинстве буржуа золото- и рыбопромышленники, да чиновники.
Богатый город.
А сейчас он в руках партизанов.
На зданиях полощутся красные и черные флаги. Вот один:
ДА ЗДРАВСТВУЮТ СОВЕТЫ.
А вот другой:
АНАРХИЯ — МАТЬ ПОРЯДКА.
Улицы заметены сугробами снега — следы вчерашнего бурана.
На улицах: японские солдаты, матросы с китайских канонерок, партизаны в тарбазах [4], дошках, папахах.
Партизаны… Народ бесшабашный, вольный… Сахалинцы больше.
День яркий. Солнце сияет.
Все население на улицах. У всех гребки и лопаты. Сгребают снег, очищают тротуары и дороги.
Все работают: бывшие офицеры, чиновники, барышни, дамы, купцы.
Должны — коммуна. Ни купли, ни продажи нет.
Работают — корм получают.
Завтра торжественный день: открытие съезда трудящихся.
Вот едет в санках какая-то… низенькая, черная. Остановилась. Вылезает.
— Здравствуйте, товарищи!
Берет лопатку. Работает.
Это Нина Лебеда — максималистка… Член революционного штаба.
Поработала. Садится на сани и едет в штаб.
Штаб в двухэтажном деревянном здании против магазина Симадо.
Нина входит.
Все тут. Вот в центре сам легендарный Яков Тряпицын… Высокий, красивый… Взгляд твердый.
— Удивился полковник Виц, когда я к ним один в штаб пожаловал. И все офицеры удивились. Настолько удивились, что даже не тронули. Однако, не допустили меня с белыми солдатами поговорить. Чуяли… Ха-ха-ха!..
А вот и начальник штаба Наумов… А вот секретарь Черных и командиры: Бузин-Бич, Дед-Пономарев, Покровский, Мизин, Лапта.
А вот и японцы: поручик Цу-Ка-Мото и переводчик Кава-Мура.
У обоих на груди по красному банту.
— Я дземократ, — говорит Цу-Ка-Мото, подымая чашку с разведенным спиртом: — я оцень рюбит русский народа. Банзай!
— Ура!.. Банзай! — подхватывают партизаны.
Цу-Ка-Мото, веселый, с широкой улыбкой, радостный, тянется к Наумову, обнимает его… лопочет что-то.
— Подзворьте мне сказать, — любезно спрашивает Кава-Мура.
— Ну, валяй, валяй, — благодушно улыбается Тряпицын.
— Мы теперь очень хоросо понимаем, цто делает руцкий народ борсувика… Мы вам очень сочувственно. Я тозе быра бы борсувика, но у нас в Ипон другой обстоятельство… Борсувика ура!..
— Ур-р-а-а!..
— Чудесные вы ребята, — заявляет Тряпицын. — Скоро мы с вами вместе на Хабаровск пойдем… А? Согласны?
— Согласен. С удовольствием, — расплывается Кава- Мура и обеими руками жмет руку Тряпицына.
— Не очень-то ты японцам доверяйся, — шепчет Тряпицыну Бич.
— Ер-р-рунда. Теперь они безопасны. Я им верю. И даже майор их Иси-Кава превосходный человек, хотя и с хитрецой. А вот консул у них дурак… Дурак!
Громко говорит Тряпицын… Но, должно быть, японцы не слышат, как их консула ругают… Только между собой переглянулись быстро… и вновь за разговоры.
— Нет! — говорит Тряпицын. — Наших японцев я теперь не боюсь, а белым давно крышка. Да. Хоть и предсказывал полковник Виц мне смерть… и браунинг завещал…
— Что такое? — интересуется Цу-Ка-Мото.
— А вот, смотрите.
Тряпицын вынимает и кладет на стол большой бельгийский браунинг.
— Полковника Вица с его отрядом мы загнали на Де-Кастринский маяк. Сначала не хотел сдаваться… А потом сдался… Только сам застрелился и письмо оставил. Говорит, что молодежь стариков в деле военном перещеголяла… и револьвер свой, как эмблему смерти, завещал мне.
— Вы этот… риворвер… всегда с собой носице?
— Всегда.
— Карасо… очень карасо! — радуется чему-то японец.
Вечер. Уже темно.
Разговоры в штабе еще продолжаются.
А против штаба, где магазин резидента Симадо, стоит японский караул и дожидается смены.
Вот тихо поскрипывает снег… Слышится мерное шуршание ног.
Это приближается взвод на смену караула.
Подходит.
Начальники караулов о чем-то тихо переговариваются, оглядываясь по сторонам. Затем новый караул быстро занимает посты, а старый, сменившись, уходит… Вернее, не уходит, а остается тут же… и прячется в магазине Симадо.
А там… внутри… еще один взвод… Тот, который вчера сменился…
А в штабе смех, шум, говор… И уже далеко за полночь… Табачный дым… Густой и спертый запах жаркой и прокуренной комнаты.
