Когда пируют львы - Смит Уилбур (чтение книг txt) 📗
Он лежит на соломенном матрасе. Солнце яркое, но он в тени. Лежит на веранде каменного госпиталя у переправы Рорка. Он подумал о запахе, который привел его в сознание. В нем смешивались гниение, пот и навоз, зловоние рваных внутренностей и запекшейся крови. Он узнал в этом запахе смерть. Потом его зрение обрело четкость, и он увидел мертвых. Они грудой лежали во дворе у стены, там, где их застал перекрестный огонь с брода и из госпиталя; трупы были разбросаны между зданиями, и погребальные команды грузили их в фургоны. Трупы лежали на склоне, ведущем к броду, в воде и на противоположном берегу. Мертвые зулусы в окружении раскиданных щитов и копий. Их сотни, с изумлением подумал Гаррик, нет, тысячи!
Потом он понял, что есть два запаха, но оба – запахи смерти. Зловоние разложившихся на солнце черных трупов со вздувшимися животами и запах его собственного тела и тел окружающих, тот же запах боли и разложения, но смешанный с запахом дезинфицирующих средств.
Смерть в антисептических одеждах, словно нечистая женщина, старающаяся скрыть менструальный запах.
Гаррик посмотрел на соседей. Они длинным рядом лежали на веранде, каждый на своем тюфяке.
Некоторые умирали, большинство нет, но у всех повязки были перепачканы кровью и йодом. Гаррик посмотрел на собственное тело. Левая рука привязана к обнаженной груди… он почувствовал, как приходит боль, медленная, ритмичная, как удары погребального барабана. Голова у него тоже перевязана.
«Я ранен. – Он удивился. – Но как? Как?»
– Оклемался, – жизнерадостно сказал по соседству голос с выговором кокни. – А мы-то думали, ты уже гикнулся.
Гаррик повернул голову и посмотрел на говорившего; это был человечек с обезьяньим лицом, в фланелевых подштанниках и весь в повязках, как мумия.
– Доктор сказал, это шок. Он сказал, что ты скоро очухаешься. – Коротышка крикнул громче: – Эй, док, герой оклемался.
Подошел врач, усталый, с темными кругами под глазами.
– Вы поправитесь, – сказал он, прощупав и потрогав Гаррика в разных местах. – Сейчас отдыхайте. Завтра вас отправят домой.
Он повернулся – раненых вокруг было много, – но потом остановился и оглянулся. Коротко улыбнулся Гаррику.
– Сомневаюсь, что это смягчит боль, но вы представлены к кресту Виктории. Генерал вчера подписал представление. Думаю, вы получите крест.
Гаррик смотрел на него, и к нему болезненно возвращалась память.
– Был бой, – сказал он.
– Еще какой! – засмеялся человечек рядом с ним.
– Шон, – сказал Гаррик. – Мой брат. Где мой брат Шон?
Наступило молчание, и Гаррик заметил, как в глазах врача мелькнуло сожаление. Он попробовал сесть.
– И мой па. Что с моим отцом?
– Мне жаль, – просто ответил врач, – но я думаю, они оба убиты.
Гаррик снова лег и посмотрел на брод. Теперь убирали трупы с отмелей, с плеском тащили их на берег. Он вспомнил, как армия Челмсфорда с таким же плеском проходила здесь вброд. Отец и Шон были среди разведчиков, которые вели колонну – три группы ледибургской кавалерии и шестьдесят человек из полиции Наталя.
Челмсфорд использовал этих людей, хорошо знавших местность, как передовой отряд.
Гаррик с облегчением следил, как они уходят, не веря в собственную удачу. Накануне истечения срока ультиматума и перехода армии через Тугелу он подхватил дизентерию.
– Везучие ублюдки, – сказал один из больных, тоже глядевший на уходящую армию.
Гаррик не чувствовал зависти – он вообще не хотел идти на войну и был доволен, что вместе с тридцатью другими больными и небольшим гарнизоном, защищающим брод, остался здесь, когда вся армия Челмсфорда углубилась в Зулуленд.
Гаррик видел, как разведчики на том берегу развернулись веером и исчезли в высокой траве, а армия последовала за ними, пока не превратилась в отдалении в гигантского питона, оставляющего за собой в траве широкий протоптанный след.
Он вспомнил, как медленно тянулись дни, когда они ждали у брода. Вспомнил, как все ворчали, когда их заставили укреплять склад и госпиталь мешками и наполненными песком ящиками из-под галет. Вспомнил скуку.
Потом, с напряжением в животе, вспомнил вестника. Появился всадник. Гаррик увидел его первым. Оправившись от дизентерии, он был назначен часовым у брода.
– Генерал забыл зубную щетку и послал за ней, – сказал его напарник.
Они даже не встали. Смотрели, как точка приближается к реке.
– Быстро скачет, – сказал Гаррик. – Наверно, тебе лучше позвать капитана.
– Пожалуй, – согласился другой часовой. Он пошел вверх по склону к складу, а Гаррик спустился к реке. Деревянная нога застревала в песке.
– Капитан велел послать его на склад, когда он подъедет.
Напарник Гаррика вернулся и стоял рядом.
– Что-то необычное в том, как он едет, – сказал Гаррик. – И выглядит он усталым.
– Должно быть, пьян. Падает из седла, как в субботнюю ночь.
Гаррик неожиданно ахнул.
– Он в крови, он ранен.
Лошадь вошла в реку, и всадник повалился ей на шею; его бок почернел от крови, лицо побледнело от боли и было в пыли. Они схватили повод, когда лошадь вышла из воды, и всадник попробовал крикнуть, но смог только прохрипеть:
– Во имя Господа, готовьтесь! Колонну окружили и уничтожили. Они идут, вся черная воющая свора. Будут здесь еще засветло.
– Что с моим братом? – спросил Гаррик. – Что с ним?
– Убит, – сказал всадник. – Все убиты.
И он сполз с лошади.
Они пришли – дьяволы, воины-зулусы, пришли строем «бык», голова и холка этого огромного быка заполнили всю равнину, а рога слева и справа перешли реку, окружая их. Бык топал двадцатью тысячами ног и пел десятью тысячами глоток, и рев его напоминал шум моря в бурю. Солнце ярко сияло в наконечниках копий воинов, переправлявшихся через Тугелу.
– Смотрите! На тех, что впереди, гусарские шлемы, – воскликнул один из наблюдателей в госпитале. – Они ограбили мертвецов Челмсфорда. Один из них в шинели, несколько держат карабины.
В госпитале было жарко: крыша рифленая, а окна закрыты мешками с песком. Оставленные бойницы пропускали мало воздуха. Люди стояли у бойниц, одни в пижамах, другие голые по пояс и потные от жары.
– Значит, это правда. Колонна погибла.
– Хватит болтать! Стойте на местах и держите рот на замке.
Зулусы переправились через Тугелу на фронте в пятьсот ярдов. Вода в месте их перехода побелела от пены.
– Боже! О мой Бог! – шептал Гаррик, следя за их приближением. – У нас нет ни единого шанса. Их слишком много.
– Заткнись! – крикнул стоявший рядом сержант с пулеметом Гатлинга, и Гаррик зажал рот рукой.
– Хватай О’Рейли за горло, сунь его голову в ведро с водой, забери его пистолет! – крикнул в бреду больной малярией, и кто-то истерически рассмеялся.
– Они идут! Заряжай!
Металлическое щелканье затворов.
– Не стрелять, парни. Огонь открывать только по команде.
Голос «быка» изменился: звучное пение перешло в высокий кровожадный крик наступающих.
– Спокойно, парни. Спокойно. Не стрелять.
– О мой Бог! – негромко прошептал Гаррик, глядя на накатывающуюся на склон черную волну. – Боже, не дай мне умереть!
– Готовьсь!
Авангард достиг двора госпиталя. Белые перья головных уборов казались пеной на гребне волны, перевалившей через стену.
– Огонь!
Шестьдесят человек подняли ружья и нацелили их в стену из тел. Грохот, потом удары пуль в плоть, словно горсть гравия бросили в грязь. Ряды нападающих дрогнули. Загремел пулемет, кося воинов, они падали друг на друга. Стало тяжело дышать от пороховой гари.
– Заряжай!
Прореженные пулями ряды перестраивались: те, что шли сзади, занимали бреши.
– Целься!
Новое наступление – сплошная черная стена, перегородившая двор.
– Огонь!
…В тени на веранде Гаррик всхлипнул и прижал пальцы правой руки к глазницам, чтобы прогнать воспоминания.
– В чем дело, Коки? – Кокни с трудом повернулся и посмотрел на Гаррика.
– Все в порядке, – быстро ответил Гаррик.
