Старое русло - Ванюшин Василий (список книг .txt) 📗
Уже стемнело. Алибек, бродя в разных направлениях, все дальше отходил от Дмитрича и Григория Петровича — они, нагнувшись, работали лопатами. Ноги утопали в песке, наплывая, он сдавливал икры ног. Алибек разбрасывал песок сапогами, медленно шел дальше. Кажется, Дмитрич и Григорий Петрович ищут не там; профессорская палатка стояла ближе к берегу, вот здесь… Алибек шаг за шагом прощупывал ногами песок, он был рыхлый, податливый. Но вот носок сапога ударился обо что-то твердое, стало больно пальцам.
«Нашел! — Алибек посмотрел в сторону, где копались Григорий Петрович с бригадиром, — их фигуры скрывались в темноте. — А может быть, это не ящик, а жернов?»
Он стал раскидывать ногами песок и скоро нащупал железный угол.
«Ящик, конечно… В нем пуд золота. Тяжелый…»
В эту минуту он совсем забыл о сокровищах, которые таились в подземелье и ждали его.
Стольников сидел у себя в палатке не в силах уснуть и ждал вестей о сейфе. Лина после пережитых волнений тоже не думала об отдыхе, она, как могла, успокаивала отца, говоря, что ящик найдется. Николай Викентьевич тоже знал, что ящик все-таки не иголка, в нем веса около двух пудов, и все же иногда возникала мысль: «Неужели нашелся такой, что оттащил в суматохе ящик, припрятал, чтобы потом выкрасть золото?» И, злясь на себя, гнал эту мысль.
Прошел еще час — ящика все не было. Выйдя из палатки, Стольников, подслеповато моргая глазами, смотрел в темноту. Он не выпускал из руки края палатки, боясь отойти от нее и заблудиться. Потом вернулся, сел и принялся ждать. Наконец, в палатку влез согнувшийся под тяжестью Дмитрич и, кряхтя, свалил ящик с плеча на землю.
— Вот он, язви его, в целости. Тяжелый, дьявол… Второй раз, Миколай Викентьевич, откапываю его, это золото. Алибек сапогом его нащупал, ну, а поднять — где уж ему! И крикнул мне. Я подошел и откопал.
— Спасибо, Дмитрич, — улыбнулся Стольников. — Благодарность и премия обоим. — А вот жернов-то до сих пор не нашли, — снова забеспокоился Стольников.
— Найдем, Миколай Викентьевич, не сумлевайтесь. Один найду. Утром притащу этот жернов, язви его, — сказал, уходя, Дмитрич.
Стольников стал наконец укладываться отдыхать.
А Лине, несмотря на тяжелый день, полный тревог и оглушительного рева бури, вдруг расхотелось спать. Она встала и вышла из палатки.
Небо было чистым. Искрились звезды, медным откованным диском взошла луна. Лагерь затих. Египетскими пирамидами стояли палатки в русле; освещенные грани их белели, теневые — густо чернели.
«Почему не пришел Алибек? — думала Лина. — Пришел бы просто так, с Дмитричем… Нет, не захотел. Что это — скромность, гордость, самолюбие?»
И невольно вспомнилась первая встреча. Потом путешествие сюда. Затем — разговор, когда Алибек лежал с забинтованными руками.
В эту ночь зрело в ней неясное чувство, тревожа сердце и рождая мысли, еще не вполне осознанные, — такие, что еще никогда не посещали ее голову.
Жакуп не верит Алибеку
Жернов Дмитрич принес утром, как и обещал. Но еще одна пропажа не находилась. Ушел куда-то во время бури старый нар — вожак небольшого каравана экспедиции — и не возвращался.
Жакуп, предугадав бурю, с утра отправился разыскивать верблюдов, долго бродил по пустыне и всех, кроме вожака, нашел и пригнал в русло. Вечером старик снова ходил на розыски вожака и вернулся ни с чем.
На другой день с утра была ясная погода, землекопы ушли на раскопки. Профессор собирался ехать в город: ему позарез нужны были очки — без них он ничего не мог делать. Старик подошел и сказал, что головной верблюд пропал, но что он, Жакуп, будет его искать.
— Может быть, он попал где-нибудь в колодец? — высказал предположение Стольников.
Жакуп отрицательно покачал головой.
— Ты, старина, думаешь, что этого не могло быть?
Жакуп снова, еще резче, покачал головой, увенчанной высокой шапкой.
— Но ведь Алибек провалился в колодец! Почему бы это не могло случиться с верблюдом во время бури?
— Тут нет колодца, совсем нет, — наконец произнес несколько слов Жакуп.
— Но Алибек говорил…
— Неправда. Нет колодцев, совсем нет, — упрямо повторил старик. — Я знаю эту пустыню. Здесь не перегоняли скот — зачем колодцы?
— Да, эти места тебе знакомы, да и я их немного знаю. Выходит, Алибек говорил неправду?
Жакуп утвердительно кивнул головой.
— Почему, дружище?
— Старый Жакуп мал-мала понимает, но пока не будет шалтай-балтай языком.
— Хорошо. Где же, по-твоему, верблюд?
— Была буря. Ослепила глаза. Верблюд шел, устал, лег. Найду.
— Желаю удачи! — и, помедлив, Стольников тихо сказал. — Я уезжаю в город. Мне нужны очки. — он показал пальцами на глаза. — Буду там ночь, может быть две. За меня остается Григорий Петрович. А к тебе просьба, старый дружище. Дочь остается одна — ночуй в моей палатке. Я скажу ей.
Старик приложил правую руку к груди, склонил голову.
— Ну, ну, это лишнее. Мы же с тобой друзья по гроб.
Жакуп выпрямился.
— Бикентиш, старый Жакуп все понимает… Пусть Бикентиш едет и надеется на Жакупа. Все будет хорошо.
Стольников уехал. Жакуп стал собираться на розыски пропавшего верблюда. А что собираться старому казаху в дорогу? Достал из-за пазухи бутылочку, посмотрел, есть ли в ней нас, хватит ли на день, и пошел. Но его остановил Алибек.
— Жаке, я помогу вам искать вожака, — сказал он, почтительно остановившись перед стариком. — Вы пойдете правой стороной русла, я левой. Уверен, что сегодня найдем. Я ничем не занят. Копать землю нельзя, — он показал забинтованные пальцы руки, — начальник уехал… Делать нечего. Я помогу вам. Только дайте мне аркан.
— Аркан? — переспросил Жакуп, прищурившись так, что узкие глаза его совсем скрылись под складками кожи, нависавшими от бровей на веки. — Зачем он? Верблюд обрадуется человеку и пойдет за ним. Он старый, и все понимает, как я.
— Что вы, Жаке? — рассмеялся Алибек. — Сравниваете себя с верблюдом… Может быть, старый вожак и пойдет за вами, но меня он не знает и не пойдет. Я накину ему аркан на шею и приведу.
— Ты хочешь мне добра, я дам тебе, что просишь, — сухо сказал Жакуп, пошел куда-то под берег, и принес смотанную в кольцо волосяную веревку.
— Вы будете искать по правой стороне, а я по левой, — предложил Алибек. — Так лучше. Разделение труда…
— Ты ученый человек, — чуть заметно улыбнулся Жакуп. — Но как различить левую сторону и правую? Если я посмотрю на солнце — восток будет слева, а запад справа; если я повернусь к солнцу спиной — слева будет уже запад, а справа восток.
— Жаке, я говорю о правой и левой стороне русла. Если мы отсюда пойдем на север, куда ведет русло, то вам направо, мне налево.
— Ты ученый человек. Пусть будет по-твоему, — согласился старик.
И они разошлись в разные стороны: Алибек, повесив смотанный аркан на плечо, пошел через русло к левому берегу Куван-Дарьи, а Жакуп, отправив добрую порцию наса под язык, отправился на поиски правым берегом.
Некоторое время они шли параллельно, в сторону севера. Жакуп заметил, что Алибек часто поворачивается, посматривая в его сторону. Старик пошел медленнее. Алибек стал отклоняться от берега на запад, и скрылся за кустарниками. Жакуп спустился в русло, пересек его и, сняв высокий тымак, выглянул из-за берега.
Алибек шел к старым развалинам, белеющим вдали; порой он останавливался, посматривал назад и шел дальше. Приблизившись к полуразрушенной стене, он снял аркан с плеча, долго смотрел в сторону правого берега Куван-Дарьи, вероятно, отыскивая глазами Жакупа, потом обошел развалины и скрылся за стеной.
«Что ему там надо? — подумал Жакуп. — Алибек странный, нехороший. Почему он после приезда отца и смерти его — да не будет ему места в раю! — поехал с экспедицией, ведь он студент! Все студенты в это время учатся. Зачем он сейчас пошел к этой стене. Надо узнать…».
Старик перебрался в более укромное место, сел за куст джиды и молча стал наблюдать.
