Большой горизонт - Линьков Лев Александрович (книги полностью бесплатно txt) 📗
— Многие ли семьи возвратились тогда на остров?
— Все! — Баулин рассмеялся. — Чудак вы человек! Не каждый же год подряд «Старик» будет кашлять. Напротив — семей у нас с тех пор прибавилось: пятеро офицеров из отпуска с материка молодых жен привезли.
— А Кирьянова чем-нибудь отметили?
— Как же! Начальник пограничного округа наградил его именными часами. Москва — медалью «За отличие в охране государственной границы СССР», а Дальневосточный филиал Академии наук — Почетной грамотой.
— Филиал Академии наук?
— Чему вы удивляетесь? Ведь за все время извержения «Коварного старика» Алексей, помимо личного дневника, вел подробнейшие записи. Из Петропавловска-Камчатского к нам на Н. приезжали ученые-вулканологи, так они просто диву дались: «Наблюдения товарища Кирьянова — для нас сущий клад!»
Мыс Доброй Надежды... Как-то, неделю спустя, мы гуляли на нем с Маринкой и боцманом Дорониным. Далеко, почти на самом горизонте, шел какой-то корабль.
— Парусник, — посмотрела в бинокль Маринка.
— Японец. Двухмачтовая, моторно-парусная шхуна типа «Хризантемы», — подтвердил боцман.
— Как вы поймали-то ее, в конце концов?
— В ледовом шторме. Алеха Кирьянов тогда отличился, — сказал Доронин.
А о себе опять ни слова...
Глава седьмая Последняя улыбка «Хризантемы»
Трудно узнать в этой обледенелой, засыпанной снегом шхуне красавицу «Хризантему». Бушприт превратился в огромную, неуклюжую ледяную болванку, наклоненные к юту фок- и грот-мачты и длинные реи тоже обледенели. Снасти смерзлись, провисли под тяжестью снега. Даже рында и та в снеговой шапке.
Вокруг «Хризантемы» громоздятся торосы. Они сжали ее, накренив на левый борт.
Не видно на местах расторопного экипажа, не отдает с мостика команды юркий черноволосый шкипер. Если бы не дымок, поднимающийся из железных труб над носовым кубриком и над камбузом, да не занесенная снегом фигура человека с автоматом через плечо у двери в тот же камбуз — можно было бы подумать, что на «Хризантеме» давно уже никого нет, что это мертвый корабль.
— У камбуза Алексей Кирьянов, — объяснил капитан 3 ранга, когда я опустил фотографию.
— Почему же он оказался на «Хризантеме»
один?
— Фактически оказался один, — с всегдашней1 своей точностью поправил Баулин. — Первое время нарушителей в кубрике сторожил и боцман Доронин.
— Это та самая операция у мыса Туманов?
— Она самая,— кивнул Баулин. — Ох, и переволновались за трое суток все мы на «Вихре»! Рацию «рыбаки» успели испортить, самолетам мешала непогода, и мы никак не могли узнать, что же происходит на «Хризантеме».
Баулин вдруг довольно усмехнулся:
— Если вы захотите описать эту историю, обязательно озаглавьте ее «Последняя улыбка «Хризантемы». Больше уж она никогда не будет насмехаться над нами и водить за нос.
— Она затонула?
— Цела-целехонька.
— Тогда я ничего не понимаю, — осталось признаться мне...
В ту зиму свирепые январские циклоны разломали лед в Беринговом море, и его донесло к Курильской гряде. С каждым днем льды наваливались с севера все гуще и вскоре начали забивать бухточки и узкие проливы между островами. Громоздясь друг на друга, они раздроблялись с пушечным грохотом, образуя у берегов гряды торосов.
В сравнении с материковыми морозы были не так уж злы — двенадцать — четырнадцать градусов, но на океанском ветру всех румбов стоили тридцати.
Волны, обрушиваясь на корабль, стыли на студеном ветру, покрывая толстым слоем льда фальшборт, палубу, надстройки, орудия. Корабль тяжелел, погружаясь глубже ватерлинии. Скалывание льда превращалось чуть ли не в беспрерывный аврал.
Четыре часа вахты тянулись, как вечность, время отдыха пролетало мгновением. В сушилке не успевали просыхать панцири-плащи и бушлаты, кок не успевал кипятить обжигающий чай.
Одним словом, плавать в эту пору было крайне трудно, но плавать было необходимо...
Пересекая разными курсами заданные ему квадраты, «Вихрь» только что сбросил за борт несколько тонн сколотого льда. Наступило очередное хмурое утро. Капитан 3 ранга собирался сдать вахту помощнику и спуститься в каюту, чтобы хоть часика два да поспать, когда впередсмотрящий Левчук доложил о появлении в наших водах «Хризантемы». Впрочем, тотчас же увидел ее и сам Баулин.
Шхуна вынырнула из-за скалистого мыса необитаемого островка, ритмично постукивая своим стосорокасильным «Симомото». До нее было меньше кабельтова, метров сто, и Баулину даже показалось, что знакомый черноволосый шкипер— на этот раз голову его украшал треух из меха лахтака — осклабился во весь рот.
«Смеешься?!» — Баулин вмиг вспомнил все неприятности, которые пришлось претерпеть из-за этой нахальной шхуны.
Однако тут же он понял и всю серьезность положения: метрах в полутораста левее «Хризантемы», как гигантский занавес, надвигался туман. Такой туман, наплывающий резко обозначенными полосами, явление редкое вообще и особенно в холодное время года, но факт оставался фактом.
«Хризантема» свернула с курса и ринулась навстречу туману, как напуганный ястреб.
Колоколом громкого боя на «Вихре» была объявлена боевая тревога, в машину дана команда: «Полный форсированный!» — на фалах подняли сигнал по международному коду: «Требую остановиться!»
Никакого впечатления! «Хризантема» продолжала нестись к спасительному туману. Не остановила ее и зеленая ракета.
Баулин знал, что шхуна хорошо приспособлена для плавания в битых льдах: у нее окованный форштевень, противоледовая обшивка из дуба, стальной руль. Неужели опять удерет? В густом тумане, во льдах поймать ее будет трудно. Еще пара минут — и «Хризантема» войдет в этот туман...
Баулин снова пошел на крайность: дал предупредительный выстрел из носового орудия.
Шхуна застопорила ход.
«Следовать за нами!» — подняли сигнал на «Вихре». «Следовать своим ходом не могу, сломалась машина»,— ответил шкипер «Хризантемы», хотя всего минуту назад «Симомото» стучал без перебоев.
Уже в полосе тумана «Вихрь» подошел к шхуне и, высадив на ее борт досмотровую партию, взял «Хризантему» на буксир.
На этот раз юркий черноволосый шкипер не кланялся, не извинялся, он лишь зло сказал, что очутился в советских водах из-за тумана.
— Из-за тумана? Но ведь туман только-только нагрянул,— возразил Баулин.
Однако шкипер продолжал гнуть свое: он будет протестовать, он не виноват, виноват туман. И опять старое: «Хризантема» не собиралась ловить рыбу. Советские пограничники могут убедиться — в трюмах ни одной рыбешки. Сети сухие, уложены в ящики в форпике.
Наглость шкипера могла бы вывести из себя даже глухонемого. Баулин, заложив руки за спину, барабанил пальцами о ладонь.
Рыбы действительно в трюме нет; сети действительно сухие и уложены в ящики, но зачем все же понадобилось «Хризантеме» заходить в советские воды? Опять туристская прогулка? Тогда где же путешественники? Ах, шкипер тренирует молодой экипаж? Обучает молодежь плаванию в сложных метеорологических условиях, обращению с локатором, эхолотом и радиопеленгатором? Допустим. Но как же можно выходить в учебное плавание с неисправной машиной?..
— Двигатель в полной исправности, — доложил Баулину боцман Доронин.— Нет подачи в топливной магистрали.
Двигатель новенький, а хитрость старая, шитая гнилыми нитками: пока «Вихрь» подходил к «Хризантеме», «молодые рыбаки» постарались насовать в трубопроводы всяких затычек.
Механик не видел, как это сделали? Очень похвально для опытного аккуратного механика!..
Кожаная заграничная куртка с застежками-молниями на механике новенькая. И все крепыши матросы почему-то в новеньком американском шерстяном белье, будто японцы разучились сами делать отличное белье.
Зачем же на этот раз «Хризантема» пожаловала в советские территориальные воды?
Ответ на вопрос нашелся не сразу, но оказался как нельзя более убедительным.
