Большой горизонт - Линьков Лев Александрович (книги полностью бесплатно txt) 📗

— Две недели в нервном санатории, и снидо [5] будет здоров,— пробормотал сквозь зубы Алек­сей.

— Плюс два года за решеткой, без права пере­дачи,— уточнил Доронин.

Однако шутки шутками, а нужно было что-то предпринимать. Приказав Алексею встать с авто­матом на изготовку у двери в кубрик, Доронин притащил из камбуза корзину угля и, вежливо предупредив японцев, чтобы они не шумели зря, передал им уголь и коробок с двумя спичками. Когда в железной печке затрещал огонь, Доро­нин потребовал коробок обратно: «Со спичками баловать не положено».

Вскоре разгорелась и печка в камбузе, был разогрет бульон из кубиков и чай.

Бульонные кубики, галеты, шоколад говорили пограничникам не меньше, чем новенькое загра­ничное белье экипажа: обычно ловцы и матросы японских шхун питаются вонючей соленой трес­кой и прогорклой морской капустой.

— Усиленный рацион шпионского образца! — буркнул Доронин.

Они с Алексеем по очереди поужинали в кам­бузе.

В том же камбузе они будут и отогреваться по очереди. Через каждые два часа. Так решил боц­ман. Правда, можно располагаться на отдых в кормовой кают-компании: два мягких кожа­ных кресла, все удобства. Но, во-первых, следует экономить уголек, а во-вторых — и это главное, — от камбуза ближе к кубрику с арестованными. Мало ли что может случиться.

Сняв гакабортный и бортовые фонари, Доро­нин дополна заправил их маслом, зажег и поста­вил на палубе, прикрыв с боков бухтами манильского троса. Из шкиперской кладовой были из­влечены запасные парусиновые плащи.

— Теперь нам сам «Егор-сними шапку» не страшен,— сказал боцман, первым заступая на ночную вахту.

— Какой Егор? — не понял Кирьянов.

— Так мой батя норд-ост кличет.

Ночь прошла спокойно, если не считать того, что волны окатывали и окатывали шхуну, и она обледенела, потеряв всю свою недавнюю красоту. Раз десять принимался падать сухой снег, и пограничники не успевали очищать от него фо­нари.

Зато с рассветом неприятности посыпались, как горох из худого мешка. Бухточку начало за­бивать обломками льда. Они с грохотом громоз­дились друг на друга, подпирали шхуну, и та за­метно накренилась на левый борт. Крепкий кор­пус потрескивал, в кормовом трюме обнаружи­лась течь. Если бы двигатель работал, можно было бы пустить в ход мотопомпу, но «если бы», как известно, в помощники не годится.

Кое-как законопатив трещину паклей и отка­чав воду ручной помпой, Доронин поспешил на стук и вопли арестованных к носовому кубрику.

— Роске, роске! — звал перепуганный шки­пер.— Летаем воздух! Бомба! Ба-бах! Будет взрыв!

— Тихо! — прикрикнул Доронин. — Говорить реже и точнее.

«О какой бомбе вопит снидо? Во время обыска на «Хризантеме» не было найдено ни одной бомбы...»

И тут Доронина осенила догадка. Это действи­тельно вроде бомбы! В трюмном отсеке, под фо­нарной и малярной кладовкой, хранятся банки с карбидом. Обычно рыбаки заправляют карби­дом плавучие фонари на ставных неводах «Ако-Мари». По ночам фонари обозначают линии не­вода, оберегая его таким образом от судов. Сое­динись карбид с водой — взрыв!

Что делать? Выбросить банки с карбидом за борт нельзя: они разобьются о торосы — опять-таки взрыв или пожар...

Вспотев от страха и тяжести, Доронин перета­щил все банки в штурманскую рубку. (Алексей в это время стоял на часах.) Теперь, даже если шхуна полузатонет и ляжет на грунт, вода не дойдет до карбида. Доронин измерил глубины по бортам шхуны и несколько успокоился: вода не покроет и палубы.

Ликвидировав «очаг возможной опасности» — так он назвал склад карбида,— боцман перелез через фальшборт на торосы и сфотографировал «Хризантему».

— Для отчета, — объяснил он Алексею.

С запада бухточку обступали отвесные скалы, со стороны же океана низкая каменистая гряда не могла препятствовать шторму творить все, что ему вздумается. Фока-рей, утяжеленный льдом и снегом, не выдержал порывов девятибалльного ветра, переломился и с треском и звоном поле­тел вниз. Раскачиваясь на смерзшихся вантах, он со всего размаха ударил Доронина в грудь, и тот свалился как подрубленный.

Алексей фактически остался один против три­надцати здоровенных озлобившихся парней. Правда, парни были заперты в кубрике, но ведь им нужно носить и уголь и пищу...

Через иллюминатор в тамбуре кубрика японцы видели, как был ранен боцман. Видели они, и как Алексей унес его в камбуз.

«Скоро ли кончится этот окаянный шторм? Скоро ли подойдет к острову «Вихрь»? Да и смо­жет ли он вытащить «Хризантему» из этой ледя­ной ловушки?..»

Вернувшись на пост к кубрику, Алексей услы­шал, что кто-то зовет его по имени. Что за чер­товщина? Уж не спит ли он, стоя на ногах?

— Алексея! Эй, Алексея, ходи сюда близико...

Вот в чем дело! Его зовет шкипер. Должно быть, он слышал, как они с Дорониным разгова­ривали.

— Что надо?

— Иди близико. Важное разговор. Обязательно.

Алексей подошел к двери кубрика, держа па­лец на спусковом крючке автомата.

— Важное разговор, — учтиво продолжал шки­пер. — Твоя холодно. Иесть саке, водка. Мало-­мало пей — холод нет.

— Черта с два! — усмехнулся Кирьянов.

— Плохо! Твоя хочет деньги?

— Что? — возмутился Алексей. — Молчать!

— Зачем молчать?.. — Шкипер заговорил то­ропливее. Положение их скверное: ледовый шторм будет продолжаться еще дней пять, если не все десять. Продуктов хватит только на два дня, угля — от силы на сутки. Они все умрут от голода или замерзнут. Замерзнет и раненый боц­ман Семен. Выход только один: Алексей должен выпустить из кубрика его, шкипера, и радиста. Они починят рацию и вызовут какое-нибудь судно. Если не придет судно, то они спустят две шлюпки и поплывут, куда им надо. В шлюпках есть баллоны с воздухом, и шторм им не стра­шен. Шкипер заплатит Алексею двадцать тысяч рублей. Деньги есть деньги. Лучше синица в ру­ках, чем журавль в небе...

— Молчать! — гаркнул Алексей и зашагал по­перек обледенелой палубы, от фальшборта к фальшборту: четырнадцать шагов в одну сторону, четырнадцать в другую.

Он насчитал две тысячи восемьсот шагов, а из-за двери кубрика все еще доносился зудящий го­лос шкипера:

— Зачем такой молодой человек хочет замерз­нуть?

— Разве у красивого Алексея нет невесты, ко­торая его ждет?

— Неужели у Алексея вместо сердца стеклян­ный поплавок и ему не жалко боцмана?..

Алексей сбегал в камбуз, укутал боцмана па­русиной, пододвинул к нему корзину с углем, чайник с водой, пачку галет.

— Управитесь без меня, товарищ боцман?

— Управлюсь, Алеша. Отдать носовые! Слева по носу неизвестное плавсредство!.. — У него на­чался бред.

Прибежав обратно к носовому кубрику, Алек­сей увидел, что «рыбаки» успели выдавить стекло в иллюминаторе и .стараются сбить запор рей­кой, сорванной с потолка.

— Отставить! Вниз! — крикнул Алексей. Прошла вторая ночь. Минул второй день.

Шторм все еще неистовствовал. Палуба «Хризан­темы» стала горбатой ото льда, по ней нельзя было ходить. Обжигая на морозном ветру руки, Алексей с великим трудом протянул от кубрика к камбузу обледенелый трос, закрепил конец и ходил, держась за него.

Чтобы нарушители не смогли выломать дверь, он подпер ее обрушившимся фока-реем, навалил около якорь-цепь. Пищу передавал японцам че­рез иллюминатор, туда же вместо угля совал из­рубленную обшивку фальшборта.

— Ремонт шхуны за мой счет! — отвечал он на протесты шкипера.

Третья ночь прошла для Алексея, как в угарном сне. Он почти не чувствовал ни рук, ни ног. Губы задеревенели, обмороженные щеки облупи­лись. Все лицо опухло от холода.

Но он все ж таки смог, как положено по ус­таву, отрапортовать капитану 3 ранга, когда тот пришел к острову на вызванном из отряда ледо­коле «Бесстрашный»...

— Такая вот история, — закончил свой рассказ Баулин.