Он был разведчиком - Песков Василий Михайлович (книги серии онлайн TXT) 📗
Вот одна из фронтовых «мелочей». Подползаем к линии обороны. Тишина. И вдруг голос:
- Рус Иван, куда прешь? Гранату брошу!
Мы сразу назад. Строго держались правила: обнаружены - отходить.
В другую ночь тот же окрик:
- Рус Иван, куда прешь? Гранату брошу! Опять отошли.
В третий раз отходить не стали. Чувствую: не мог обнаружить. Лежим. Слышим, под ногами у часового скрипит - пошел вправо от нас. И там опять сонный голос:
- Рус Иван, куда прешь? Гранату брошу! Взяли мы этого крикуна. Рассказал на допросе: генерал заставил всех часовых выучить эту фразу. Всю ночь часовой ходил и покрикивал аккуратно: «Рус Иван…» Аккуратность и погубила…
Персональное приглашение
Генерал: За долгую оборону под Полоцком Шубин так досадил немцам, что они начали открыто охотиться за разведчиками. Георгий, расскажи, как ты встретился с немецкой разведкой.
Шубин: Обычно мы избегали встречаться. А тут чувствую - фашисты на рожон лезут. Засаду устроили. Лазят на нейтральной полосе по деревьям, высматривают. Решили и мы сделать засаду. Проследили все тропы в болотах. И однажды Валерий Арсютин, взволнованный, соскочил с дерева:
- Идут… Пятьдесят автоматчиков.
Залегли. Пулеметчика Присяжнюка я положил на самой тропе.
- Стрелять будешь только с двадцати метров, не раньше.
Семнадцать человек остальных решили залечь сбоку и пропустить разведку.
Присяжнюк ударил точно с двадцати метров. И мы ударили сзади… Человек пять или шесть успели уйти. Считай, всю разведку в лесу оставили.
Генерал: А через три дня противник без всякой подготовки, без видимой причины и пользы полез на наш батальон. (Он был чуть выдвинут по линии обороны.) Запомнился этот день - командир батальона просил огня прямо в квадрат землянок… Выстояли. Пленных взяли. Допрашиваем: «Почему вдруг полезли?» Говорят: «Генерала очень разозлила гибель разведки. Приказал атаковать батальон, Шубина взять живым или убитым». А Шубин с разведчиками был в это время на отдыхе в двадцати километрах от фронта.
Шубин: А помните смешную листовку?
Генерал: Да, спустя месяц после этого самолет раскидал листовки. Приносят мне в штаб десяток этих бумажек. Среди них две с такими словами: «Младший лейтенант Шубин, ваше место в великой Германии! Фюрер сохранит вам жизнь, оружие, ордена. Вы будете учиться в Берлине…»
Шубин: Я тогда был молодой и очень гордился таким предложением.
Валя Назарова
- Готовился штурм Полоцка. Разведка получила задание: добыть планы всех укреплений. Восемь дней ползали на животах около города. Пометили на карте дзоты, зенитки, линии рвов, надолб. Собрались уже возвращаться, зашли к партизанам. Командир говорит:
«К фашистам мы подослали девушку. Работает В штабе. Может быть, она что-нибудь скажет. Подожди до завтра - в среду она на явку приходит».
Пришла. Красивая, веселая, лет двадцати двух. Зовут Валя.
«План обороны Полоцка? - С полминуты подумала. - Хорошо. Я видела карту. Но в штаб уже возвращаться будет нельзя».
Я сказал, что возьму ее на Большую землю.
«За мной ухаживает эсэсовец, офицер. Завтра в шесть часов я выйду с ним на шоссе. Берите его, будет, кстати, и пленный из штаба».
Вечером на другой день я занял позицию в пустом доме возле шоссе. Двое моих ребят спрятались в доме чуть дальше. План такой: пропустим и с двух сторон без шума возьмем офицера…
Шесть часов. Ясный, хороший вечер. Чистое шоссе. Город с куполами церквей в синеватой дымке. В оптический прицел, хорошо вижу: идут по шоссе двое. Молодой офицер и Валя. Идут, любезничают. Офицер бьет по голенищу веточкой вербы. Вот поравнялись с пропускным пунктом у рва. Показали документы. Вот они уже на полдороге ко мне от пропускного пункта. Метров сто пятьдесят еще… И вдруг остановились. Какое-то чутье подсказало эсэсовцу: нельзя идти дальше. Стоят, любезничают. Чувствую, эсэсовец сейчас возьмет Валю за локоть, чтобы идти к городу. Секунда, другая… Что делать? Вижу, Валя беспокойно повернула голову в сторону, знает: мы где-то рядом. Назад ей нельзя возвращаться. Надо что-то решать немедленно. Получше прикладываюсь. В прицел хорошо видно обоих. Стоят боком, лицом к лицу. Эсэсовец трогает пуговицу на Валиной кофте. Перевожу дыхание и нажимаю спуск… Офицер схватился рукой за бок. Валя толкает офицера с дороги, быстро над ним нагибается почему-то и бежит по шоссе в мою сторону. Меня колотит всего. Часовой возле шлагбаума дергает затвор у винтовки, но я учел и его. Скорее в лес, к тому месту, где спрятана рация! Перевели дух.
«Ну и ну!… Дай, - говорю, - как следует на тебя поглядеть».
Отдает план города, офицерские документы эсэсовца - успела вытащить из кармана.
До фронта было двадцать шесть километров. Благополучно вернулись на свою сторону. Валя осталась служить у меня в разведке. Несколько раз ходила через линию фронта. Смелости и находчивости этой девушки мог позавидовать любой из моих разведчиков. Однажды кинулась к раненому и сама попала под пулю. Как раз началось наступление, и мы попрощались в госпитале. Я уверен, что она осталась жива. Кажется, она была из Москвы…
Полоцк
- Назначен был день и час штурма Полоцка. Все было готово. Фронт накопил силы и, как пружина, был готов распрямиться. Пехота, танки, «катюши» и самолеты ждали команды. Орудия числом в три сотни стволов на каждом километре фронта были готовы к бою. Тщательно были разведаны укрепления, учтены силы противника. В последний раз перед штурмом надо было взять «языка». И как нарочно, один раз сходили впустую, через день снова идем - впустую. Третий, четвертый раз… Опять генерал вызывает: «Нужен пленный, Шубин… Придется боем - что делать, нельзя на войне без потерь. К нам штрафники прибыли. Возьми себе роту».
Как сейчас помню, их было сто двенадцать. Построил.
«Нужны добровольцы. Все, кто пойдет в атаку, получат прощение. Кто будет брать пленного - получит награду. Я пойду с вами. Операция опасная. Кто решится - один шаг вперед».
Девяносто семь человек сделали шаг вперед.
Объясняю задачу:
«По сигналу начнет бить артиллерия. Три минуты огня. В это время пересекаем открытое место. Через три минуты артиллеристы переносят огонь на фланги. Операция выполнена, как только возьмем хотя бы одного пленного. Сразу всем отходить. Я отхожу последним».
На другой день, ровно в двенадцать часов, мы с Даниловым навели прицелы на часового, ходившего по траншее у пулемета. Выстрел. И сразу заработала артиллерия. Саперы моей разведки толом прорвали проходы в проволоке. Крики «ура» у немецких траншей. Рукопашная. Вижу: два пленных есть! Даю ракету к отходу. Но что это? Никто не отходит. «Ура» гремит уже у второго ряда траншей… У третьего ряда рвутся гранаты. И вдруг по всей линии фронта загрохотало, покрылось дымом все. Танки пошли, люди в дыму мелькают…
Генерал: Я тогда с командного пункта внимательно наблюдал за шубинской операцией. Вижу, дело такой оборот принимает - батальон ввожу в бой. Бежит противник! Фашисты наступления ждали и решили, видимо: «Началось!» На войне порой минуты решают дело. По телефону связываюсь с Баграмяном. Докладываю обстановку. Командующий говорит: «Добро. Начинайте!» Я тут же в другую трубку даю команду о наступлении. И началось по всей линии. На другой день мы были в Полоцке. И потом пошли и пошли…
Шубин: Пленных, добытых в бою, даже не допрашивали, отправили в тыл. Нужны были уже новые «языки». И так до самого Кенигсберга.
Сыновья должны знать…
Всматриваемся в пожелтевшие фотографии.
- Этот в валенках с краю - Аркадий Лапшин.
- Этого нет, подорвался на своей мине.
- Женя Марин умер в госпитале.
