Приключения 1964 - Смирнов Виктор Васильевич (книги онлайн читать бесплатно .txt) 📗
Наша прогулочная яхта — это десятки раз латаный и перелатанный вельбот. У мотора загадочное зарубежное происхождение. Ребята говорят, что зверь-двигатель — шведский, я же, чтобы не быть беспринципной амебой, утверждаю его южноамериканское происхождение. Во всяком случае, он старше всех нас троих, вместе взятых. Мы очень любим наш мотор, любим боевые шрамы на его корпусе, расхлябанный джазовый стук цилиндров, самодельный винт. Мы же дети XX века, любовь к технике у нас в крови.
Бороде оставляем записку.
Темная вода реки, в устье которой мы стоим, выводит нас в море. Светлые, солнцем и холодом напитанные брызги взлетают над носом. Вельбот танцует вместе с темными накатами волн, вой мотора отмечает ритм танца. Кажется, что мы стоим на месте, а танцуют низкие, уходящие от нас берега. Чайки-нахалюги борются с ветром, косят глазами: чем бы поживиться. Пара нерп всплывает вблизи. У нерп грустные загадочные глаза. Наверное, они много знают о чайках, о рыбах, о том, что раньше было в Чукотском море, но не могут рассказать нам. Поэтому им грустно. Покружившись, нерпы исчезают, безнадежно махнув хвостом.
На правах шейха я лежу на носу вельбота. В кухлянке тепло. Леха на руле. У него морской прищур, мокрое лицо. Где-то по соседству остров Врангеля.
— Брошу я вас с Мишкой, — бубнит Леха, — уплыву на Врангеля. Буду жить простой и здоровой жизнью предков.
— Ну и сиди на своем острове. Мы с Мишкой будем вести простую и здоровую жизнь на Марсе.
…В поселке нас знает каждая собака в буквальном смысле слова. Редкие катера забредают сюда летом, и новые люди очень здесь заметны.
К деревянному причалу подходят первые любопытные. Как всегда, впереди всех дядя Костя, пекарь, один из самых добродушнейших на земле стариканов. Мы привязываем вельбот и тут же, на берегу, делаем перекур.
Неторопливо греет августовское солнце, у самой воды возятся несколько чукчат, все как на подбор в одинаковых крохотных кухлянках, где-то тюкают топоры. На земле оленеводов и охотников царит мир.
Мы толкуем о ходе рыбы, о копытке в одном из дальних стад. Конечно, нам хочется поскорее посмотреть на Мишкиного ботаника, но мы знаем, что чуть позднее нам и так всё скажут.
— А вас тут девушка одна ждала, — говорит дядя Костя. — Улетела сегодня.
— Как улетела? — дружным опереточным дуэтом спрашиваем мы.
— Вертолет тут был из ледовой разведки. Уговорила. Они сначала на Врангеля зайдут, потом к вам…
— Улетела, — кивают нам знакомые чукчи.
— Сегодня улетела, — попыхивает трубочкой старина Паныч.
— Улетела, улетела, — гомонят на берегу ребятишки в кухлянках.
Наверное, вид у нас обескураженный, потому что каждая морщинка на лице дяди Кости начинает выражать участливое сожаление. Тюкают топоры, прохладный ветер с моря гоняет папиросные дымки.
Эта история начинает меня злить. Мы мрачно бредем на почту, потом в магазин. По дороге приходится раскланиваться направо и налево. Ребятишки бесхитростно повторяют нам историю про вертолет, девушку и занятых пилотов. Делать нечего, надо подаваться обратно.
Зверь-двигатель угрожающе пропускает такты. На всякий случай держимся поближе к берегу. Светлые волны хлещут камни по щекам, а те воспринимают это с завидным спокойствием.
— Черт бы побрал эту девицу! Наверняка какой-нибудь крокодил в юбке.
— Почему?
— Красивых в экспедицию не загонишь. Есть такой объективный закон природы. А если попадет, так и в тундру — с пудрой. Видал. Знаю.
Мы упражняемся в шутках о любви с первого взгляда. Видимо, живность в Чукотском море не любит грубых острот: нерп нет, чаек тоже. Ветер резвится не на шутку. Страшновато. Как-то там Мишка? По вечерам о друзьях думаешь чаще и теплее.
Всё же в самом устье мотор заглох.
Стемнело, и, выгребая, мы немного ошиблись и наскочили на мель. Вельбот стукнуло днищем, несколько вёдер воды заплеснуло в лодку. Мы вымокли и разозлились. Пока гребли вверх к палатке, стало и вовсе темно.
Перед палаткой горит костер. У меня легчает на сердце, потому что у костра двое. Значит, Мишка вернулся. Пришел наш шалопутный Борода, как всегда, точно в срок. Не поломал ноги на кочках, в мерзлотных трещинах возле озер, не случился у него приступ аппендицита и не встретились медведи с мрачным юмором — пришел Мишка. Теперь нам наплевать, кто там второй: будь то сама Сильвана Пампанини или крокодил в юбке.
Идем усталые, мокрые и злые. Палатка и кусок тундры возле неё давно уже считаются нашим домом. Леха бормочет поговорку о татарине. Но через минуту мы уже забываем о поговорках и вообще о многом забываем.
Мишка сидит, как обычно. Рыжая борода лезет в вырез кухлянки, голова поросла свинячьим ворсом. Нос картошкой, лицо чуть опухло от морских и тундровых ветров. Хорош!
Но рядом с Мишкой сидит и смотрит нам навстречу чудо природы.
У этого чуда кругловатое лицо, пикантно вздернутый носик, и ещё у чуда есть глаза. Бывают голубые глаза-озера, бывают темные глаза-колодцы, бывают глаза-пропасти. У данного чуда природы совершенно определенно глаза-пропасти. Вероятно, мы с Лехой немного ошалели. Мы машинально проделываем традиционный ритуал знакомства…
— Вы уже, наверное, есть хотите? — заторопилась она. — Я тут не теряла времени даром. Знаменитый черепаховый суп из свиной тушенки.
— Да нет… Мы недавно обедали… Но вообще-то можно, — смущенно врет Леха.
Не узнаю своих парней. А Люся — чудо природы — будто ничего не замечает.
— Вы, как бесстрашные викинги, появляетесь ночью и в штормовую погоду. Я уж думала, одной придется хозяйничать. Мишка пришел полчаса назад. Жаль, что я не смогла плыть на вашей шхуне…
Викинги… Шхуна… А я-то думал, что только мы любим эту романтическую чепуху.
Суп по всем правилам завернут в спальный мешок. Даже чашки — о боже! — вымыты. Нет, такое только в книгах. Я слышу тихий стон Мишки Бороды. Что случилось с нашим мужественным бродягой?
Рядом с кастрюлей стоит бутылка вина.
— Айгешат! — стонет Мишка.
— Это для знакомства.
— Мадемуазель, — склоняет голову Леха, — в этих ватных штанах мне трудно походить на герцога, но позвольте поцеловать вашу руку. В знак уважения. У вас экспедиционная душа — это высокий дар.
Люся приседает в реверансе, Леха серьезно целует ей руку и вдруг кидается в темноту. Через минуту он возвращается. В руке у Лехи тундровая незабудка — есть такой крохотный веселый цветок. Мы знаем, где Леха её взял. Незабудка была, наверное, единственная во всей округе и росла возле тропинки, по которой мы ходили к лодке. Не знаю, как объяснить этот биологический феномен, но незабудка ещё цвела в середине августа и была такая же крохотная и такая же голубая, как и те, что цветут в июне. Мы дорожили незабудкой.
— Вот, — сказал Леха, — я думаю, братва на меня не обидится.
Братва молча выражает согласие.
Вино мы пили столовой ложкой. Люся наливала каждому ложку по очереди, а потом сама отпивала из этого же «кубка». Незабудку она проколола сквозь свитер на груди.
— Сегодня я ваша королева, — говорит она. — Я одаряю вас милостями. Возвращайте только ложку.
— Люся, ты нарушаешь объективный закон природы, — бормочет Мишка и краснеет. — При твоей внешности и так здорово знать психологию таких опустяг, как мы, — это просто чудо!
— Сегодня мне все говорят комплименты. Один пилот сказал, что у меня настоящие голливудские губы.
— А как ты ухитрилась попасть на вертолет?
— Очень просто. Они чудные, эти пилоты. А я здорово умею сочетать обаяние с ледяной вежливостью. Вы свои, вам можно открыть этот секрет…
Не знаю уж, что там она умеет сочетать, но вот создавать настоящую обстановку эта дивчина умеет.
И в самом деле, всё обычно и всё как-то иначе. Возможно, несколько ложек портвейна слегка затуманили нам головы, потому что мы уже несколько месяцев и близко не видали ничего спиртного. Костер горит ровно и жарко, как и положено гореть порядочному костру. Исхоженная нашими ногами чукотская тундра тихо смотрит из темноты, только со стороны моря идет легкий обычный гул да сонно вскрикивают на озерах птицы. По-домашнему похлопывает за спиной палаточный брезент.
