Рекорд приключений - Филлипс-Оппенгейм Э. (первая книга .TXT) 📗
– На свете нет человека, к которому я мог бы отнестись с доверием. Мне не к спеху. Согласитесь, что я безбоязненно могу оставаться некоторое время в Париже, не боясь, что мое местопребывание будет открыто.
– Несомненно. На бульваре и здесь я прошел мимо вас, совершенно не узнав вас. Я не узнал вас даже, когда вы заговорили со мной. Я принял вас за пожилого француза знатного происхождения, который отошел от дел. Вы выглядите, как элегантный бездельник, и никто не заподозрил бы в вас англичанина. Должен признаться, Майкл, ни один из современных артистов не может сравниться с вами в изображении отдельных характеров.
– Через неделю я оставлю Париж. Думаю, что вы никогда больше не увидите меня и ничего не услышите обо мне. Возможно, что в конце концов я все-таки вернусь к своей излюбленной профессии, следуя внутреннему влечению. Я не связываю себя обетами.
– Я хотел бы знать, где вы намерены поселиться, – сказал Лефевр.
– К сожалению, не могу сообщить вам этого. Я поставил себе целью бесследно исчезнуть с лица земли, и я намерен добиться этого. Возьмемте авто и поедем в отель полюбоваться прекрасными женщинами.
Через две недели я прочел во всех газетах сообщение о своей смерти. «Нью-Йорк Геральд» посвятила мне целый столбец. «Дейли Мейл» последовала ее примеру. «Таймс» отвела мне всего дюжину отпечатанных петитом строчек. Ужасная несправедливость, принимая во внимание то огромное количество печатного материала, которое я даром доставлял ей в течение многих лет. «Дейли Телеграф» выражала мнение, что со стороны Скотленд-Ярда было грубой ошибкой позволить мне уйти из этого мира ненаказанным и по собственной воле. «Морнинг Пост» полагала, что общество вздохнет, наконец, с облегчением, так как освободилось от величайшего преступника современности. И только в одной французской газете я прочел заметку, от которой вскипела моя кровь. Я находился в состоянии безумия, граничащем со слабостью, о которой предпочитаю не говорить. Из Англии какая-то женщина телеграфно дала распоряжение одному из цветочных магазинов Парижа прислать в госпиталь ко дню моих похорон венок. Магазин исполнил поручение. На венке лежала маленькая карточка с надписью «Беатриче».
Что же!? Я сам желал этого!
Дженет
Случай привел нас в Сен-Жан, случай и желание Нормана покинуть слишком модное поле для гольфа. В день нашего приезда мы сидели на веранде гольф-клуба и молча смотрели на силуэты холмов и царственные снежные вершины тянувшихся вдали гор. Стояла глубокая тишина. Казалось, воздух был неподвижен. Листья деревьев не шевелились. Кипарисы перед маленькими красными хижинами вздымались черней обычного. Тополя вдоль дороги, идущей к виллам, расположенным на южной стороне долины, походили на часовых. Меня охватило чувство глубокого покоя. Норман сказал несколько слов о красоте окружавшей нас природы. Но скоро ему стало скучно, он поглядел на свои клюшки для гольфа и предложил секретарю, который только что вошел и поздоровался с нами, сыграть партию.
– Вы должны извинить меня. Я только что проиграл две партии, – с сожалением отказался он. – Но на поле № 7 играет в одиночку господин по имени Бенисад. Он француз, но играет чертовски хорошо! Не сыграете ли вы с ним партию?
– С кем угодно, – ответил Норман, охваченный желанием играть.
Секретарь подошел к мужчине, игравшему на последнем поле, высокому, стройному человеку с серебряными волосами и гладко выбритым, обветренным лицом. На нем был английский костюм для гольфа, ему прислуживал его собственный слуга. По-видимому, он согласился на предложение секретаря, так как оба тотчас же направились к нам. После того как секретарь представил нас друг другу, мы направились к первой позиции. Когда пришла очередь мосье Бенисада, он сначала с любопытством посмотрел на нас, потом отдал слуге свою кепку, взмахнул клюшкой и ударил. Я вскрикнула. Я узнала его по манере ударять шар. Норман также казался смущенным. Он словно окаменел от удивления. Мы оба узнали его в одну и ту же минуту. Майкл стоял неподвижно и смотрел вслед своему шару. Мы растерянно посмотрели друг на друга. Секретарь исчез в дверях клуба, прислуживающие отошли вдаль за шарами, мы были одни.
– Странное совпадение, – сказал Майкл с улыбкой, в которой не было ни следа прежнего цинизма, – наше знакомство началось, если помните, партией в гольф в Уокинге.
– Мы думали, что ты умер, – прошептала я.
Он вздохнул.
– Я очень старался не разочаровать вас. Просто несчастье столкнуться с единственными двумя людьми, которые могут тебя узнать. Но я провел четыре очень приятных года.
– Неужели прошло уже столько времени? – спросила я. Норман все еще, казалось, не в состоянии был произнести ни слова.
– Четыре года и четыре месяца. Это много для человека, которого считают давно умершим. Я живу в очаровательной небольшой вилле – вон она виднеется за деревьями. При ней чудесный сад – мои гвоздики и фиалки пользуются известностью – и я взращиваю почти все излюбленные в Англии цветы. Иногда я играю в гольф, а если меня одолевает жажда путешествовать, я отправляюсь в горы, в Пиренеи. Мой слуга Антуан – баск и отличный горный проводник. И я теперь могу уже следовать за ним повсюду.
– Что же будет теперь? – пробормотал Норман.
– Решение этого я предоставляю вам, – ответил Майкл.
Мы медленно подошли к обоим шарам. Я прижалась к своему мужу и заглянула ему в лицо. Видно было, что он борется с собой. В продолжение последних четырех чудесных лет мы не провели в Лондоне и двух месяцев. Мы путешествовали по Италии и Египту, провели две зимы в Южной Франции, а остальное время жили в Грэй-Мэноре. Я занята была своими двумя детьми, Норман – имениями. Нити, связывавшие его с прежней профессией, понятно, оборвались, но я понимала, что происходит в нем. Рядом с ним шел человек, которого он поклялся передать в руки правосудия, знаменитый преступник, чьи деяния ничем не могли быть оправданы и которого он должен был по закону немедленно выдать полиции. И я знала то, что по какой-то причине исполнение этого долга было ему ненавистно. Они приблизились к шарам, и Норман остановился. Я увидела, что он пришел к какому-то решению, и с нетерпением ждала его слов.
– Майкл! Я даю вам шанс, – сказал он. – Вы знаете, в чем заключается мой долг. Вы знаете также, что я по мере сил старался исполнять его. Но, говоря откровенно, я глубоко убежден, что вы навсегда прекратили свою преступную деятельность, и, если бы это зависело от меня, я бы охотно оставил вас в покое. Давайте предоставим судьбе решить за нас. Мы оба одинаково хорошо играем в гольф. Случай сделал вас сегодня моим партнером. Пусть эта партия решит, молчать мне или нет.
Я увидела, как загорелись глаза Майкла, и поняла, что это предложение пришлось ему по душе. Он осмотрел поле и небрежно помахал своей клюшкой.
– Если я правильно понял вас, значит, в случае моего выигрыша, – я свободен на всю жизнь. Если я проиграю, то должен подчиниться своей судьбе!
– Если вы проиграете, я пошлю одну телеграмму лондонской, другую – марсельской полиции.
– Принимаю эти условия. Итак, я ставлю свою жизнь, а вы – спокойствие своей совести.
Так началась игра за жизнь Майкла. Началась борьба, о которой я теперь еще не могу вспомнить без содрогания. Вначале ни один не получал перевеса, но у шестнадцатой ямки я заметила, что здесь, кроме ловкости, играл роль еще один фактор. Шар Нормана перелетел через ямку и остался на поле. Шар Майкла после великолепного удара почти достиг ямки, но ударился о камень, отскочил в сторону и закатился в высокую траву, откуда почти невозможно было сделать удар. На этот раз он проиграл. Норман казался очень взволнованным. Он пробормотал что-то о чертовской неудаче, но его партнер только равнодушно пожал плечами. У 17-й ямки Норман отстал на 10 метров. У 18-й позиции Майкл принялся за игру в старой манере, напряженно и злобно. Он закусил губу и так крепко сжал в руке клюшку, что суставы пальцев побелели. Он сделал изумительный удар. Шар покатился медленно и прямо. Затаив дыхание, глядела я ему вслед. Он остановился на расстоянии нескольких метров от ямки. Я облегченно вздохнула. С самого начала игры я про себя молила Бога, чтобы мой муж проиграл. Но боги, казалось, решили иначе. Шар Нормана прокатился мимо шара Майкла и, к моему ужасу, упал в ямку. Норман и сам был растерян. Он неподвижно глядел на место, где исчез его шар и старался не смотреть на своего противника.
