Матиас Шандор - Верн Жюль Габриэль (читаемые книги читать .TXT) 📗

К этому времени Матиасу Шандору исполнилось тридцать пять лет. Широкоплечий, выше среднего роста, с гордо посаженной головой, он отличался крепким сложением и обладал большой физической силой. Его смуглое лицо, со слегка выдающимися скулами, представляло собой чисто мадьярский тип. Живость движений, чёткость речи, спокойный и решительный взгляд, горячая кровь, струившаяся в его жилах и проявлявшаяся в лёгком трепете ноздрей и губ, часто мелькавшая улыбка – верный признак доброты, энергия, сквозившая и в словах и в жестах, – всё свидетельствовало о прямой и великодушной натуре. Не раз замечали, что в характерах мадьяра и француза немало общих черт. Граф Шандор подтверждал это наблюдение.

Следует отметить ещё одну важную черту графа Шандора: он был довольно снисходителен, когда затрагивали его интересы, и легко забывал причинённое ему зло, но никогда не прощал и не мог забыть оскорблений, нанесённых его друзьям. На редкость справедливый, он ненавидел всякое вероломство. Тут он проявлял необыкновенную стойкость и непреклонность. Граф был не из тех, кто предоставляет лишь богу наказывать виновных на этом свете.

Добавим, что Матиас Шандор получил весьма солидное образование. Он не любил бездельничать, хотя его состояние вполне ему позволяло это; у него были другие вкусы, и он занялся физикой, химией и медицинскими науками. Из него вышел бы замечательный врач, если бы ему пришлось ухаживать за больными, но он предпочёл стать химиком и пользовался большим уважением среди учёных. Он прошёл курс наук в Пештском университете, Пресбургской академии, Хемницком горном училище и Темешварском высшем педагогическом училище и всюду выделялся своими успехами. Скромная жизнь и усиленные научные занятия развили и укрепили его природные дарования. Он стал человеком в самом высоком смысле этого слова. Вот почему все знакомые графа так ценили его, особенно профессора многих учебных заведений Австро-Венгрии, которые на всю жизнь остались его друзьями.

В прежние годы в замке Артенак царило веселье и оживление. Трансильванские охотники любили встречаться на этих суровых отрогах Карпатских гор. Они устраивали шумные и опасные облавы, в которых граф Шандор проявлял весь свой воинственный пыл, так как не принимал участия в политической борьбе. Он держался в стороне от политики, но пристально следил за ходом событий. Казалось, что жизнь графа проходит в научных занятиях и светских развлечениях. В эти годы графиня Рена Шандор была ещё жива. Она была душой весёлых собраний в замке Артенак. За полтора года до начала нашего рассказа жизнь графини внезапно оборвалась; она умерла в полном расцвете молодости и красоты, оставив маленькую дочь, которой теперь исполнилось два года.

Граф Шандор был глубоко потрясён этой утратой и никогда не мог с ней примириться. Замок затих и опустел. С той поры его владелец, погруженный в своё горе, вёл жизнь отшельника. Он жил только для маленькой дочки, которую поручил заботам Рожены Лендек, жены управляющего замком. Эта преданная, ещё не старая женщина посвятила всю свою жизнь наследнице Шандора и заботилась о ней как родная мать.

Первые месяцы после смерти жены Матиас Шандор не покидал замка. Он искал уединения и жил воспоминаниями о прошлом. Но через некоторое время мысли о бедствиях угнетённой родины отвлекли его от собственного горя.

Франко-итальянская война 1859 года нанесла страшный удар Австрийской империи. А спустя семь лет, в 1866 году, последовал ещё более сокрушительный удар – разгром при Садове. Теперь Венгрия была прикована к дважды побеждённой Австрии, которая не только лишилась своих итальянских владений, но и попала в зависимость от Германии. Национальная гордость венгров была оскорблена – такие чувства не повинуются голосу рассудка, здесь говорит голос крови. Венгры считали, что одержанные Австрией победы при Кустоцце и Лиссе не могли возместить поражения при Садове.

Граф Шандор за этот год тщательно изучил политическую обстановку и решил, что борьба за отделение Венгрии может увенчаться успехом.

Итак, настало время действовать. 3 мая 1867 года, расцеловав свою дочурку и оставив её на попечение верной Рожены Лендек, граф Шандор покинул замок Артенак и отправился в Пешт, где встретился со своими друзьями и единомышленниками, чтобы принять важные решения; затем, через несколько дней, он переехал в Триест, где собирался развить свою деятельность.

Здесь должна была находиться штаб-квартира заговорщиков. Отсюда протянутся во все стороны нити, сосредоточенные в руках графа Шандора. В этом городе руководители восстания будут не слишком на виду и смогут, не вызывая подозрений, пользуясь большей свободой и не подвергаясь опасности, осуществить свой великий замысел.

В Триесте жили два самых близких друга Матиаса Шандора. Они разделяли его убеждения и твёрдо решили идти за ним до конца. Граф Ладислав Затмар и профессор Иштван Батори, оба лет на десять старше Матиаса Шандора, были знатные мадьяры, но не имели состояния. Один из них жил на скромный доход от небольшого имения в округе Липто, по ту сторону Дуная; другой преподавал физику в Триесте и зарабатывал на жизнь уроками.

Ладислав Затмар жил на улице Акведотто, в доме, недавно привлёкшем внимание Саркани и Зироне; это скромное жилище он предоставил в распоряжение Матиаса Шандора на всё время его пребывания в Триесте, то есть до конца подготовлявшегося восстания, чем бы оно ни кончилось. Единственным слугой в этом доме был старый Борик, венгр лет пятидесяти пяти, человек столь же преданный своему хозяину, как управляющий замком Лендек владельцу Артенака.

Иштван Батори занимал скромный домик на Корса-Стадионе, в том же квартале, что и граф Затмар. Его жизнь протекала в кругу семьи, состоявшей из жены и восьмилетнего сына Петера. Иштван Батори был подлинным, хотя и очень отдалённым потомком мадьярских князей, которые в XVI веке царствовали в Трансильвании. С течением времени этот род дал многочисленные разветвления и постепенно измельчал, и никто не подозревал, что одним из последних его представителей является скромный профессор Пресбургской академии. Иштван Батори был выдающимся учёным, одним из тех жрецов науки, что живут в уединении и становятся знаменитыми лишь благодаря своим трудам. О нём можно было бы сказать, как о шелковичном черве: "Inclusum labor illustrat" [1]. Из-за своих политических убеждений, которых он никогда не скрывал, ему пришлось уйти в отставку, и, перебравшись в Триест вместе с женой, которая мужественно поддерживала его во всех испытаниях, он стал давать частные уроки.

С приездом Матиаса Шандора, который официально снимал комнату в Палаццо Модело – нынешнем отеле Делорм – на Пьяццо Гранде, три друга стали постоянно встречаться в доме Ладислава Затмара. Полиции и в голову не приходило, что в скромном доме на Акведотто находится штаб-квартира заговора, насчитывающего множество участников во всех крупных городах страны.

Ладислав Затмар и Иштван Батори без всяких колебаний примкнули к Матиасу Шандору и стали его ревностными сообщниками. Они также считали, что теперь настало время начать борьбу за освобождение родины и вернуть Венгрии подобающее ей место в семье европейских держав. Они знали, что рискуют жизнью, но это не могло их остановить. Итак, дом на Акведотто стал местом встреч руководителей заговора. Множество единомышленников приезжало сюда из разных уголков страны за указаниями и распоряжениями. Почтовые голуби – быстрые воздушные гонцы – обеспечивали постоянную, надёжную связь между Триестом, главными городами Венгрии и Трансильванией, когда требовалось послать инструкции, которые нельзя было доверить ни почте, ни телеграфу. Короче говоря, были приняты все предосторожности, и заговорщики до сих пор не вызывали ни малейших подозрений.

К тому же, как мы знаем, они вели шифрованную переписку, совершенно непонятную без ключа, а потому безопасную.

Двадцать первого мая, через три дня после возвращения голубя, побывавшего в руках у Саркани, около восьми часов вечера, Ладислав Затмар и Иштван Батори сидели в рабочем кабинете хозяина дома и ждали Матиаса Шандора. Личные дела недавно заставили графа уехать в Трансильванию и побывать в своём замке. Он воспользовался этим путешествием, чтобы повидаться с некоторыми друзьями в Клаузенбурге, главном городе провинции, и сообщить им содержание той самой записки, с которой Саркани недавно снял копию; в этот день граф должен был вернуться в Триест.