Похождения Гекльберри Финна (пер.Энгельгардт) - Твен Марк (читать книги бесплатно .TXT) 📗

Выполняя отданное мне приказание, я немедленно свернул в глубь страны по дороге, которая вела в соседнее селение Лафайет. Я не оборачивался, но чувствовал, что герцог за мною следит. Я рассчитывал, впрочем, что это ему вскоре надоест. Отойдя с милю, я остановился, а затем вернулся назад через лес, пробираясь по тропинкам с таким расчетом, чтобы выйти прямо к плантации Фельпса. Мне казалось теперь необходимым безотлагательно приступить к выполнению моего плана, так как надлежало заручиться молчанием Джима на время пребывания короля и герцога в соседнем городе. Мне было вовсе не желательно впутываться из-за них в какую-нибудь неприятную историю. Напротив, я искренне хотел раз и навсегда от них освободиться и не иметь с ними впредь ни какого дела.

Глава XXXII

Когда я подошел к плантации, меня поразила царившая там тишина, которая напоминала торжественную тишину англиканского воскресного дня. Погода была жаркая и солнечная. Все рабочие ушли в поле, а в окрестностях самой усадьбы слышалось в воздухе единственно только легкое жужжанье жучков и мух. Это жужжанье заставляет человека еще сильнее чувствовать свое одиночество. Кажется, будто кругом все давно уже вымерло. Если веяние легкого ветерка про несется в листве, оно еще более обостряет грустное настроение. Действительно, тогда кажется, будто слышишь таинственный шепот давным-давно умерших людей, и при этом невольно приходит на ум, что они беседуют друг с другом именно о тебе. В конце концов у бедняги, прислушивающегося к таким звукам, возникает желание умереть для того, чтобы раз и навсегда с ним было бы уже все покончено.

Маленькая хлопковая плантация Фельпса походила, как две капли воды, на все остальные. Пространство приблизительно в два акра обнесено было изгородью из жердей и снабжено перелазом из вколоченных в землю чурбанов различной вышины, подобранных так, что они образовали в совокупности нечто вроде лестницы, помогавшей удобно лазить через за бор. Особы прекрасного пола пользуются в здешних краях такими перелазами также и для того, чтобы сесть на лошадь. В огороженном пространстве виднелись кое-где места, поросшие тощей поблеклой травой, но большая его часть была совершенно обнажена и обладала ровной гладкой поверхностью, лоснившейся, как старая потертая шляпа. Внутри находился большой двухэтажный бревенчатый дом для белокожих. Бревна эти были обтесаны, а швы между ними законопачены и замазаны глиной или же известью и время от времени, вероятно, белились. Кухня, сруб ленная из бревен, сообщалась с домом широкой длин ной крытой галереей. К кухне примыкала сзади бревенчатая коптильня для окороков. По другую сторону коптильни тянулись три маленькие бревенчатые хижины для негров. Кроме того, имелась еще маленькая избушка, стоявшая отдельно, далеко позади, у самого забора. Возле нее находились кое-какие пристройки, а именно сарайчик для золы и большой мыловаренный котел. У кухонных дверей стояла длинная скамья с ведром воды и ковшом. Там же спала собака, лениво растянувшись под палящими солнечными лучами. По соседству дремало еще несколько собак. В стороне оттуда, в одном уголке, росли три или четыре тенистых дерева. Там же, возле забора, я заметил несколько кустов смородины и крыжовника. Далее за забором уже тянулся сад и баштан с арбузами. За баштаном была хлопковая плантация, которая, в свою очередь, примыкала уже к лесу.

Обойдя кругом, я перебрался близ сарайчика для золы через задний перелаз и направился к кухне. Пройдя немного вперед, я услышал глухое жужжание прялки, которое попеременно то усиливалось, то ослабевало. Я ощутил тогда совершенно сознательное желание умереть, так как этот звук производит, по крайней мере на меня лично, самое удручающее и безотрадное впечатление.

Я шел, так сказать, прямо наобум, без всякого определенного плана, полагаясь на то, что Провидение вложит мне в уста в надлежащую минуту подходящие слова. Я заметил, что Оно всегда это делает, если только я Ему не мешаю. Когда я был приблизительно уже на полдороге к кухне, собаки одна за другой начали просыпаться и выходить ко мне навстречу. Я, разумеется, остановился, глядел на них и стоял совершенно смирно. Они, в свою очередь, подняли жесточайший скандал. Четверть минуты спустя я изображал уже из себя как бы ступицу колеса, спицами которого являлись собаки. Штук пятнадцать псов со брались вокруг меня, выдвинув по направлению ко мне свои носы и шеи. Все они немилосердно лаяли и завывали, причем число их все более возрастало. Беспрерывно из-за углов и заборов являлось к ним на подмогу свежее подкрепление.

Бешеный лай собак вызвал, наконец, из кухни негритянку со скалкой в руке. Она принялась кричать:

— Пошел прочь, Тигр!.. Куш, Спот!.. Убирайтесь, окаянные!

Вслед за тем она принялась обрабатывать ближайших собак скалкой, так что они с визгом обратились в бегство. Остальные последовали за ними. Спустя мгновенье добрая половина собак вернулась ко мне, помахивая хвостами и обнаруживая, таким образом, желание со мной подружиться. Собака, собственно говоря, животное очень хорошее и доброе.

За взрослой негритянкой вышла маленькая девочка и двое маленьких мальчиков, тоже негритят, в одних рубашках из грубого небеленого миткаля. Придерживаясь за платье матери, они, по обыкновению такой детворы, застенчиво глядели из-за материнской юбки на меня. Почти тотчас же выбежала из дома белокожая хозяйка, дама лет сорока пяти или пяти десяти с непокрытой головой и веретеном в руке. За нею следом прибежали маленькие белокожие ее дети, державшие себя совершенно так же, как и маленькие негритята. Улыбаясь самым радушным об разом, она воскликнула:

— Наконец-то ты приехал! Надеюсь, что это ты?

Не успев хорошенько обдумать, я отвечал на этот вопрос:

— Точно так, сударыня.

Она схватила меня в объятия и крепко прижала к груди, а затем уцепилась за обе мои руки и принялась их пожимать. Слезы выступили у нее на глаза и за струились по щекам, но она все-таки не могла успокоиться, а продолжала обнимать меня и трясти за руки, повторяя:

— Я думала найти у тебя больше сходства с твоей матерью, но, клянусь Богом, это для меня совершенно безразлично. Ты не поверишь, как я рада тебя видеть. Я, кажется, готова была бы съесть тебя живьем от радости. Дети, это ваш кузен Том. Поздоровайтесь же с ним, наконец!..

Вместо того чтобы здороваться со мною, дети, потупив головки, засунули себе пальчики в рот и спрятались за мамашей. Она продолжала скороговоркой:

— Лиза, поторопись-ка изготовить скорее моему племяннику горячий завтрак. Быть может, впрочем, ты успел уже позавтракать на пароходе?

Я счел долгом подтвердить это предположение. Тогда она устремилась к дому, ведя меня за руку и таща за собою на буксире детей, уцепившихся за ее платье. Когда мы вошли в дом, хозяйка усадила меня на дырявое кресло, а сама уселась передо мною на маленьком деревянном стуле и, держа меня за обе руки, сказала:

— Ну, теперь я могу, по крайней мере, вдоволь на тебя наглядеться! Клянусь Богом, я давно томилась этим желанием, и наконец-то оно исполнилось. Мы ждали тебя здесь уже денька два. Что именно тебя задержало? Быть может, пароход стал на мель?

— Точно так, сударыня…

— Какая я для тебя сударыня? Называй меня просто-напросто тетя Салли. Где же именно он стал на мель?

Я не знал, что ей на это ответить, так как мне было неизвестно, шел ли пароход вверх или вниз по течению. В таких случаях зачастую выручает инстинкт, подсказывающий мне, вообще говоря, довольно верно. На этот раз он подсказал мне, что пароход должен был прийти с верховьев реки. Этого оказывалось, однако, недостаточным, так как я не знал наиболее опасных отмелей. Мне предстояло или изобрести новую отмель, или же забыть название той, на которой засел пароход, или… В это время у меня блеснула новая мысль, которой я немедленно же и воспользовался.