БЛАТНОЙ - Демин Михаил (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗

— Брось, не грусти, - сказал Кинто. - Что ни делается - все к лучшему!

— Правильно, - вздохнул я. - А все-таки жалко…

— Кого жалко? - прищурился Кинто.

— Машку, да и себя тоже. Может, я поторопился? Может, мне нужно было выждать, запастись терпением? В конце концов, все у нас могло бы получиться иначе.

— Вряд ли, - проговорил Кинто, - ох, вряд ли.

— Послушай, старик, - сказал я. - За что ты ее так не любишь?

— Да не то что не люблю, - замялся он, - тут другой разговор…

— Все же ведь сестренка твоя. Твоя кровь!

— Есть старинная кавказская поговорка, - сказал тогда Кинто, - дельная поговорка! «Красивая жена - позор для мужа, красивая дочь - позор для отца». Ну, и можно продолжить: «Красивая сестра - позор для брата».

— Неужто она до такой степени?…

— Да, - сказал Кинто. - Из-за Машки двое цыган схлестнулись, порезались ножами, когда ей было тринадцать лет.

Представляешь? Один был из чужого табора, а другой - наш, здешний, хороший друг мой, вместе росли. Такие дела.

Кинто шевельнулся, приминая траву. Достал папиросы, загремел спичками:

— Да и с тобой - вспомни! Тебе что, мало одного сломанного ребра?

— Достаточно, - ответил я быстро, - вполне! Хорошего понемножку.

— Ну, вот. И хватит слюни пускать, давай-ка о другом… - он засопел, прикуривая, затянулся табачным дымом. - Сегодня вечером опять Хасан придет. Опять придет, паскуда!

Разговор этот происходил на окраине города Грозного - в шумящем яблоневом саду, на берегу заболоченного, затянутого ряской пруда.

Обширные эти угодья принадлежали местному санаторию нефтяников им. Сталина, а потому и сад и пруд - все здесь называлось «сталинским».

Сталинский пруд пользовался среди блатных популярностью; шпана издавна облюбовала это место и собиралась тут во множестве. Временами на берегах пруда скоплялось до двухсот человек… Тогда санаторий напоминал становище запорожцев или скифское кочевье. Плескались дымные костры, звучали бродяжьи песни. Расположившись на траве, над зеленой рябью воды, блатные отдыхали от трудов, дремали, пили, тискали девок и резались в карты. И на все это с тоской и недоумением взирали отдыхающие в санатории горняки. Они почти не выходили из дома; предпочитали отсиживаться взаперти. И ворье таким образом царило здесь безраздельно.

Между нами и администрацией санатория был как бы заключен негласный уговор: мы не трогали отдыхающих и обходили стороной санаторские постройки. А дирекция - в свою очередь - не беспокоила нас.

Не беспокоила нас и милиция. Хотя, конечно, знала обо всем…

Гигантское это скопище ворья представляло собою грозную силу; управиться с ней местная власть не могла и потому предпочитала вовсе не связываться с нами.

Оккупировав сталинский пруд, мы жили беззаботно и весело. И, как обычно, главным нашим занятием в часы досуга была картежная игра.

Игра шла большая, азартная, ставки были крупными, и это привлекало всякого рода шулеров, профессионалов; они съезжались сюда со всех концов страны… Здесь было блатное казино, своеобразное кавказское Монте-Карло! И самым удачливым игроком - истинным королем казино - был крымский татарин Хасан.

Низенький, жирный, широколицый, он появился тут примерно в одно время со мной; жил в Грозном уже около двух месяцев и, приходя каждый вечер на пруд, неизменно и начисто вытряхивал всех своих партнеров.

Играл он преимущественно в стос (на воровском языке так называется «штос», классическая гусарская игра, из-за которой сошел с ума Герман, герой «Пиковой дамы»). Играл Хасан виртуозно, мастерски, и когда тасовал карты, и когда метал их, колода в руках его казалась живой: она трещала и реяла, распадаясь, и каждая масть послушно и точно ложилась в уготованное место.

За два этих месяца Хасан - по самому беглому подсчету - разорил половину нашей кодлы и в результате добыл барахла и ценностей на сумму в полтора миллиона рублей.

Среди его жертв оказался и Кинто. Три раза садился он напротив татарина - пробовал сразиться с ним, и терпел неудачу, и уходил обобранный до нитки.

Теперь он мечтал о новой схватке.

— Может, фортуна в конце концов улыбнется мне, а? Чем черт не шутит?

— Все, конечно, может быть, - сказал я, - но только при честной игре! А тут дело нечисто. Поверь мне, старик. Хасан не просто играет: он исполняет, бьет наверняка.

— У тебя есть доказательство? - спросил Кинто негромко.

— Н-нет… Так только - догадки.

— Какие же?

— Понимаешь, я за ним давно наблюдаю. И, видит Бог, мне все время кажется, что карты у него кованые.

— Но он же постоянно посылает шестерок на базар - за свежими колодами, - возразил Кинто.

— В этом-то вся и загвоздка, - проговорил я в замешательстве. - Если б он пользовался одной и той же колодой…

— Если бы да кабы, - угрюмо передразнил Кинто, - фантазер ты, вот что я тебе скажу…

Так мы беседовали, лежа с ним у пруда на пологом травянистом откосе.

День понемногу переламывался - клонился к концу. Косые, уже нежаркие лучи прошивали листву. Подувал ветерок. В мутных дебрях сада перекликались блатные. Кто-то там тянул заунывно:

Хасан пришел как обычно, в закатный час, окруженный толпой прихлебателей и шестерок.

Шестерками (так по-блатному называются лакеи) были у него мальчики - четыре смазливых, хорошо раскормленных юнца. Ходили слухи, будто татарин пользуется их услугами не только днем, но и ночью. Что ж, это было похоже на правду! Они безропотно выполняли любое его приказание - старались изо всех сил! Во время игры мальчики сидели за его спиной; пересчитывали и укладывали выигранные тряпки, подносили хозяину вино и фрукты, кипятили на костре чаек. (Хасан был изрядный сноб и любил все делать с комфортом!) Иногда в гареме его возникала смутная возня: мальчики ссорились, перебранивались шепотом… Тогда Хасан поворачивался всем корпусом и медленно, грозно произносил одно только слово: