Владетель Ниффльхейма (СИ) - Демина Карина (мир книг .TXT) 📗

В глазах, что наливаются яркой первой зеленью. В белых цветах, покрывающих волосы, подобно фате. В самом дыхании ее, освежающем, мягком.

— Кто ты?

— Бильвиза, — слаженно отвечают дети. — Она нас любит.

— На, — Белле Петровне протягивают изогнутые полумесяцем гребень. И она смиряется, принимает дар, касается волос.

Гребень скользит, не тревожа цветов, лепестки которых прозрачны.

Не волосы — струны под рукой Беллы. Перебирай, наигрывай мелодию, заунывную, как вой собаки.

Слезы сыплются, и белые цветы принимают этот дар. Они тянутся, поднимаясь на тончайших стебельках, и шатаются, страшась упасть.

А Белла продолжает расчесывать волосы.

Обрезать бы. Схватить в охапку, размять влажные, тугие стебли, натянуть, как натягивают струну на скрипке и ударить ножом.

Или гребнем.

Страшно, потому что руки Беллы — нее ее вовсе. Зачарованные, сами живут, не подчиняясь телу, как не подчиняются себе все эти дети.

Но что за дело Белле до чужих детей?

Никакого. Самой спасаться надо. Существо пьет жизнь, а жизни у Беллы Петровны для себя не осталось. А ей Юленьку дождаться надо.

Юленька очнется.

А эти дети?

В их глазах — река бурлит, прорывается сквозь зеленую шубу леса.

Падает, заваливаясь на бок, конь. И женщина в тяжелом платье летит в воду, она барахтается, тянет руки, моля о спасении. Но зверь лишь смотрит.

Кровь плывет по воде. Ивы приподнимают широкие юбки, страшась испачкать их, и желтые головки кубышек дрожат. Лишь в глубине розовеют кувшинки.

Их лепестки прозрачны.

Как те, которые растут на волосах бильвизы. И Белла отделяет прядь.

Под ней обнаруживается проплешина размером с пятак.

Вскипела темная поверхность реки, вывернулась змеей и захлестнула убийцу. Смеялись ивы, хохотали кубышки, лишь розовые кувшинки лежали на широких листьях, словно жемчужины на ладонях.

А проплешина на голове разрасталась. Шершавая кожа слазила, обнажая темные древесные слои. И Белла Петровна касалась их с невыносимой брезгливостью, ощущая на пальцах влажную гниль.

Девушка с длинными зелеными волосами выбралась из пруда и пошла вдоль берега. Она оставляла влажные следы, от которых — Белла Петровна знала наверняка — исходил терпкий земляной запах.

Бильвиза вывернула шею и глянула на Беллу Петровну. Деревянные губы сомкнулись с тихим стуком, как сундук закрылся, а по щекам белыми крупными слезами летел древесный сок.

Белла Петровна вернула гребень.

— Приходи с огнем, — попросила бильвиза, запустив руку в волосы. Она приподняла гриву, показывая источенную гнилью шею, съеденные плечи и пробившиеся к свету слюдяные стебли омелы.

А потом Белла Петровна очнулась. Она стояла в больничном коридоре, на привычном месте своем — у Юленькиной палаты. От ладоней на стекле остались отпечатки, и значит, Белла Петровна стояла давно.

Но вот беда — она не помнила, как пришла сюда. А еще в ушах звучала настойчивая просьба:

— Приходи с огнем.

Глава 7. Кто сторожит сторожей

Инголф шел за проводником и давил желание выстрелить в спину. Спина удобно маячила впереди, играя лопатками и дразня разделительной чертой позвоночника.

А не-враг шел медленно и не оглядывался.

Не боялся?

Винтовка оттягивала плечо, и норовила лечь в две руки, найти упор и прицел. Где-то в районе левой лопатки.

— Так меня не убьешь, — сказал не-враг и тряхнул головой. Косицы его зашевелились, зазвенели и звон оглушил Инголфа.

— А как убьешь?

— Понятия не имею. Но не так точно. Омела — для живых. Или тех, кто хоть как-то жив… реален. Понимаешь?

На взгляд Инголфа не-враг был в достаточной мере реален. Он не имел плоти, но имел запах, а запахи не лгут. Однако лгут люди. И нелюди.

Винтовка согласилась. Имей она голос, предложила бы потратить пулю. На худой конец у Инголфа осталась еще одна. И запасная, зажатая между пальцами, приросшая к коже.

— Пули тебе пригодятся, — сказал не-враг. — Ты уже убил разум и дух. Осталось сердце.

— Разум — звери?

— У зверя — разум звериный. Тебе ли не знать.

— А то, что в котлах — дух?

Не-враг повернулся. Он двигался быстро, как тот волк, который убил Инголфа во сне.

— Вера. Там, — он указал пальцем на стену, которая выгибалась и трещала, грозя расколоться и выпустить в коридор раненый туман. — В котлах вера.

— Во что?

— Во все. В богов. Потом в бога. Потом в одного бога, но разного. Потом в науку. Не имеет значения, во что ты веришь. Важен сам факт.

— Зачем?

— Затем, что… это нефть и уголь чудес. Атомная энергия. Сила ветра и сила солнца. Все вместе.

Не-враг смотрел с жалостью, как будто не знал, что Инголф убьет и его тоже. Так будет правильно. Осталось найти способ.

— Нужно лишь собрать ее. На алтарях. В храмах.

— В котлах?

— Верно, но есть нюанс. На алтари ее кладут. В храмы приносят. В котлах — вываривают. Видел, как топят жир из нутряного сала?