Том 4. Пожиратели огня (с илл.) - Жаколио Луи (е книги TXT) 📗
Канадец приказал прежде всего промыть раны, затем исследовал их зондом и с радостью убедился, что в обоих случаях пуля прошла навылет и, если она не задела какой-нибудь из жизненных органов, то надежда на выздоровление еще не была потеряна. Но об этом можно было судить лишь по прошествии нескольких дней.
Страшная слабость раненых вызвана была главным образом громадной потерей крови. Когда их ранили, они поняли, что малейшее движение может погубить их и что только прикинувшись мертвыми они могли остаться в живых, и потому они дали сбросить себя в озеро и нашли в себе даже силы нырнуть, чтобы выплыть метрах в десяти от того места, где стоял капитан, под прикрытием развесистых ив выбраться на берег и с величайшим трудом добраться до родной деревни. Но здесь силы окончательно изменили им.
В конце концов, канадец ушел от своих раненых друзей несколько успокоенным. В тот же вечер Джильпинг был посвящен в положение дел. Ясно было, что необходимо или поднять «Ремэмбер» со дна озера хоть на несколько минут, чтобы капитан мог привести в действие пружину элеватора, или же опуститься на дно озера к «Ремэмберу». То и другое казалось невозможным. Но каково было удивление Оливье и Дика, Кэрби и самого Джонатана Спайерса, когда Джильпинг, выслушав внимательно все подробности, какие только мог сообщить ему капитан, не без некоторой гордости сказал:
— Только-то! Ну, так я нашел средство поднять «Ремэмбер» на поверхность и продержать его в таком положении хоть целый час!
— Но как?
— Ну, это уж мое дело! Я требую только, чтобы в мое распоряжение были предоставлены ваши двадцать приисковых рабочих, крытый сарай прииска и разрешение располагать по своему усмотрению всеми материалами и запасами какие найдутся во Франс-Стэшене.
— И когда же вы думаете порадовать нас? — спросил Оливье.
— Ровно через две недели, милостивый государь!
— Две недели потерянного времени! — заметил капитан на ухо Оливье.
— Как знать?! — возразил граф.
— Позвольте мне узнать, — продолжал Джильпинг, — некоторые чрезвычайно важные для меня подробности, а именно, точную длину вашего подводного судна!
— Пятьдесят метров!
— А высота от киля до палубы?
— Десять!
— А ширина?
— Двенадцать с половиной!
— А средняя толщина обшивки?
— Приблизительно двадцать пять сантиметров; она состоит из трех слоев — стали, железа и бронзы.
— Прекрасно! — и Джильпинг с карандашом в руке стал делать какие-то вычисления, бормоча при этом сквозь зубы: «Всякое тело, погруженное в воду, утрачивает часть своего веса, равную весу того количества воды, которое оно вытесняет».
— Это несомненно! — сказал Оливье.
— Благодаря данным, сообщенным мне этим джентльменом, я могу вычислить объем «Ремэмбера». Теперь остается еще вычислить, как велика тяжесть, которую придется поднять, принимая во внимание огромное водоизмещение колосса «Ремэмбера». Мои вычисления почти готовы… Мне потребуется на поднятие «Ремэмбера» сила, равная той, какая нужна, чтобы поднять на воздух тяжесть в сотню килограммов.
Присутствующие были крайне удивлены.
Затем Джильпинг продолжал:
— Почему броненосец с обшивкой в целый фут плавает, тогда как удельный вес железа несравненно больше удельного веса воды?
— Потому что его водоизмещение чрезвычайно велико! — сказал Оливье.
— Совершенно верно. Почему же тогда «Ремэмбер», который, в сущности, построен так же, как всякое судно, не плавучий? Потому, что вес его превышает на сто килограммов вес вымещаемого им количества воды. Так как сто килограммов — очень незначительный вес, то в воде достаточно было бы толчка сильного человека, чтобы сдвинуть с места «Ремэмбер». Это-то свойство судна позволяет ему одинаково хорошо двигаться и под водой, и на поверхности воды.
Джонатан Спайерс положительно недоумевал, как эта простая мысль могла не прийти ему в голову; это объяснялось только тем, что за последние двадцать четыре часа он пережил столько потрясений, что у него голова совершенно шла кругом.
— Теперь мне остается только сделать промер и установить, на какой глубине сидит «Ремэмбер», чтобы изготовить два каната, к концам которых надо прикрепить два громадных кольца: одно из них должно обхватить «Ремэмбер» с носа, а другое — с кормы. Таким образом судно, захваченное с обоих концов, будет в моей власти; соединив концы канатов, уже легко вытащить «Ремэмбер», как рыбу на удилище, расходуя на это дело лишь силу, требуемую для поднятия ста килограммов, иначе говоря, силу пары дюжих рук.
— Это просто великолепно! — воскликнул Дик.
— Таков логический вывод моих вычислений! — продолжал Джильпинг. — Но так как мне неизвестно, да и капитану, вероятно, тоже, каков вес машин и инвентаря, то весьма возможно отклонение в пять-шесть тонн между весом, вычисленным нами, и действительным, и это могло бы причинить мне досадную помеху. Поэтому я подумал, что за отсутствием подъемного крана и набережной, где его можно было бы установить, нужно соорудить особого рода «элеватор» с подъемной силой в десять-двенадцать тонн. Каков будет этот элеватор, это мой секрет. Засим спокойной ночи… Завтра утром я примусь за работу!
В заключение Джильпинг попросил, чтобы в его комнату прислали бутылку бренди и графинчик содовой воды для грога на ночь, без чего он никак не мог заснуть.
На другой день Джильпинг при посредстве Джонатана Спайерса и капитана «Надежды» произвел необходимые промеры, чтобы определить местоположение «Ремэмбера», причем оказалось, что судно сидит на сравнительно меньшей глубине, чем полагали, а именно, не свыше сорока пяти метров. Убедившись в этом, Джильпинг отправился на прииск и заперся с капитаном и рабочими в громадном здании, служившем главным магазином.
Теперь, когда таинственные явления на озере Эйр объяснились и «человек в маске», как достоверно было известно, находился на «Ремэмбере», а Джонатан Спайерс был гостем и другом владельцев Франс-Стэшена, ничто, казалось, не мешало более спокойствию и полному благополучию наших друзей. Только таинственное исчезновение «Лебедя» оставило за собой как бы какую-то тень, несколько омрачавшую общее настроение.
Однако как бы для того, чтобы согнать последнее облачко с их горизонта, судьба устроила так, что и эта загадка разъяснилась сама собой.
После ухода Джильпинга Оливье и Дик собрались пойти навестить Виллиго, и Джонатан Спайерс попросил разрешения сопровождать их.
Оливье опасался, как бы присутствие капитана не усилило болезненное состояние Черного Орла, но канадец был другого мнения: он лучше знал великого вождя, знал, что именно мысль о том, что без него друзьям будут грозить опасности, от которых он не в состоянии будет защитить их, более всего беспокоит вождя и мешает его выздоровлению. Поэтому лучше всего, по мнению Дика, было сразу же рассеять его предубеждение против капитана. Когда они прибыли в деревню нагарнуков, Виллиго был в сознании; бред совершенно прекратился, но он был еще так слаб, что не мог выговорить ни слова. Дик, подойдя к нему, подвел к вождю капитана и сказал:
— Черный Орел заблуждается и дорого платит за эту ошибку; капитан Джонатан Спайере — друг, а не враг наш!
Виллиго, глаза которого при виде капитана разгорелись страшным, недобрым огнем, отрицательно покачал головой.
— Вождь может поверить своему старому другу Тидане; он знает, что я никогда не обманывал его, а в доказательство сообщаю тебе, что благодаря капитану наш невидимый враг, «человек в маске», теперь в наших руках.
При этих словах в чертах раненого вождя произошла поразительная перемена; они сразу смягчились, и когда канадец спросил его, согласится ли он подать теперь руку капитану, Виллиго знаком ответил утвердительно.
Тогда Джонатан подошел и осторожно взял руку раненого. Мир был заключен; в этот момент у капитана явилась мысль расспросить раненого кое о чем.
— Спросите у него, мистер Дик, — сказал он, — не был ли вождь на берегу озера вчера утром, когда я высадился на берег с «Лебедем».
