Том 4. Пожиратели огня (с илл.) - Жаколио Луи (е книги TXT) 📗
Когда этот вопрос был повторен канадцем на нагарнукском языке, Виллиго опять-таки ответил утвердительным знаком.
Тогда капитан в нескольких словах сообщил Дику то, о чем бы он хотел расспросить раненого, после чего разговор велся уже непосредственно между канадцем и Виллиго.
— Виллиго, ты знаешь, что сталось с судном капитана?
— Да! — ответил слабым движением Черный Орел.
— Знаешь тех, кто завладел им?
— Да…
— Белые люди захватили его?
— Нет! — ответил вождь отрицательным жестом.
— Так, значит, это были туземцы?
— Да!
— Нагарнуки?
— Да!
— Где они, эти похитители?
Черный Орел несколько раз моргнул глазами.
— Ты хочешь сказать, что они здесь?
— Да!
— Неужели это были ты и Коанук?
— Да!
— Значит, ты нашел способ управлять им?
— Да!
— Для того, чтобы завладеть судном, вы должны были убить тех трех человек, которые были на судне!
Виллиго сделал энергичный утвердительный жест.
— И затем вы скрыли судно?
— Да!
— Где? В каком месте?
Черный Орел попытался было объяснить знаками, движением глаз и поворотом головы, но это ему не удалось.
Руководствуясь указаниями Спайерса, Дик продолжал расспрос.
— Судно в сохранном месте?
— Да!
— Никто из бродяг не может найти его?
— Нет!
— Переведя судно в сохранное место, вы ничего не поломали в его механизме?
— Нет!
— А закрыл ли ты медную пластинку, скрывающую кнопки?
Виллиго на этот раз ответил отрицательно, но как-то неуверенно.
— Ты не вполне уверен, не помнишь? — спросил Дик, угадывая значение жестов по выражению глаз и лица своего друга.
— Да!
— А трупы обоих негров и белого ты сбросил в озеро?
— Да!
Теперь, казалось, допрос был окончен. Но Джонатан Спайерс хотел непременно оправдать себя во мнении своих новых друзей и попросил канадца спросить Виллиго еще только об одном: чтобы он сказал, кто первый напал — капитан ли на них или они на капитана.
— Это бесполезно! — заметил Оливье.
— Простите — для меня это чрезвычайно важно! — возразил Джонатан Спайерс.
— Ты первый напал на капитана? — спросил Дик, уступая желанию американца.
Виллиго ответил энергичным утвердительным жестом.
Сердце капитана преисполнилось теперь радостью: его «Лебедь» не только не пропал бесследно, но и не попал в руки врага, который мог бы воспользоваться им на погибель ему и его новым друзьям.
Следовательно, все было благополучно, и если, как можно было надеяться, Виллиго и Коанук, или, вернее, Виллиго, так как положение молодого воина было несравненно серьезнее, настолько оправится, что в состоянии будет сказать, где им скрыт «Лебедь», ранее, чем Джильпинг справится с сооружением своего подъемного крана, то можно будет с помощью «Лебедя» отправиться на «Ремэмбер», завладеть «человеком в маске», сто раз заслужившим смерти за свои злодеяния, и, учинив над ним суд и расправу, зажить спокойно и безмятежно во Франс-Стэшене. А по истечении двухлетнего срока, назначенного княжной по той простой причине, что тогда она будет совершеннолетней, граф намеревался отправиться в Петербург вместе с капитаном и предстать вместе с ним перед Верховным Советом Невидимых, потребовав от них отчета в их действиях по отношению к молодому графу, и под угрозой страшного наказания вынудить у них обязательство прекратить раз и навсегда всякие преследования Оливье. До назначенного срока оставалось еще три месяца, и теперь, казалось, им оставалось только спокойно ждать. Но, увы! Часто и несколько дней имеют громадное значение в жизни людей; и время испытаний еще не миновало для наших друзей.
Оставим на время обитателей Франс-Стэшена и перенесемся на «Ремэмбер».
После бесплодной попытки в случае надобности воспользоваться дверью, через которую был проведен Танганук, Иванович, убедившись, что Красный Капитан оставил все свои секреты под охраной сильных электрических батарей, решил спокойно ждать возвращения Джонатана Спайерса и того момента, когда он пожелает поделиться с ним своими секретами, что, судя по его же словам, должно было случиться довольно скоро. Тогда он не замедлит осуществить свой ужасный замысел! Ночью, когда Джонатан будет спать, он подсоединит к нему один из проводов аккумуляторов и убьет его, а на другой день экипажу станет известно, что капитан убил себя по неосторожности при обращении с одним из этих опасных механизмов, а так как он один будет в состоянии управлять «Ремэмбером», то все поневоле должны будут повиноваться ему. Тогда он прежде всего уничтожит Франс-Стэшен со всеми его обитателями, чтобы Оливье не мог еще раз уйти у него из рук, завладеет золотым прииском и вернется в Россию. А так как никто не будет в состоянии узнать полковника Ивановича под черной маской, то никто не посмеет приписать ему смерть графа д'Антрэга, и тогда княжна Надежда примет его предложение, если он пообещает ей взамен вернуть из Сибири ее отца. Он надеялся добиться этого с помощью того же влияния, каким он пользовался для того, чтобы отправить его в ссылку. Тогда он станет первым богачом и магнатом России… и тогда… тогда, быть может, ему удастся благодаря «Ремэмберу» воссесть на престоле где-нибудь на Дальнем Востоке.
В ожидании возвращения капитана Иванович жил в полном одиночестве и держал себя настолько надменно по отношению к экипажу, что не поддерживал с ним никаких отношений. По его расчетам Джонатан Спайерс должен был отсутствовать не более суток, и потому он думал, что его не совсем приятное одиночество будет непродолжительно. Когда пришла первая ночь и капитан не вернулся, это нимало не удивило Ивановича. Но когда миновала и вторая ночь, то он начал уже беспокоиться. Что если какая-нибудь неосторожность выдала его?! Ему по собственному опыту была известна решимость канадца и проницательная наблюдательность, хитрость и холодная жестокость Виллиго. Малейшего подозрения с их стороны достаточно было для того, чтобы капитан был мертв; при этой мысли холодная дрожь пробежала по всему телу Ивановича. Смерть капитана — это такой ужас, какой даже трудно было себе представить! Это означало и для всего экипажа, и для него самого неизбежную смерть, тем более ужасную, что она будет медленной… При мысли об этом «Ремэмбер» представлялся ему страшной могилой, громадным саркофагом.
Третий день прошел, а капитан все еще не возвращался. Иванович решился расспросить непроницаемого Дэвиса, но последний сказал ему, что капитан всегда поступает, как считает нужным, и никогда никому не дает отчета в своих действиях; затем он повернулся к Ивановичу спиной и отошел в сторону. Прескотт ничего не знал, но безусловно верил в своего капитана, и если тот не возвращался, значит, ему нужно было оставаться на берегу.
Литлстон же, мистер Джон Хэбкук Литлстон жаловался с утра до вечера и с вечера до утра. Можно ли было предположить, что человек, занимавший в суде столь видное положение, вдруг согласится жить в какой-то закупоренной жестянке под водой, в компании каких-то авантюристов… Ах, если бы мистрис Литлстон не опередила его на пути в лучший мир, всего этого, наверное, никогда бы не случилось!
Таково было положение дела на «Ремэмбере», но когда и на четвертые сутки капитан не вернулся, Иванович снова принялся обдумывать разные планы бегства.
— Бежать, бежать во что бы то ни стало! — думал он.
Он готов даже был отказаться от всех своих планов мщения и торжества, так как был подлым, трусливым человеком, больше всего дорожившим своей жизнью.
Дверь в кабинет капитана, служивший ему для послеобеденного отдыха и курения, была оставлена полуоткрытой. Иванович осторожно попытался приотворить ее. Это удалось ему без труда, причем он не испытал ни малейшего сотрясения, из чего явствовало, что Спайерс не собирался воспрещать вход в эту комнату.
Едва Иванович переступил порог этого кабинета, как услышал какое-то глухое бормотание, похожее на отдаленный шум голосов или рокот волн. В первую минуту он был крайне удивлен этим явлением, которое, впрочем, скоро объяснилось.
