Лондон. Прогулки по столице мира - Мортон Генри Воллам (книга бесплатный формат .TXT) 📗
Ни медиум, ни другие присутствовавшие на сеансе люди никогда не слышали о Джоне Гэрвуде, но благодаря «Ежегодному справочнику» за 1845 год (год самоубийства «Гэрвуда») выяснилось, что полковник Джон Гэрвуд был заместителем коменданта Тауэра и получил ранение в голову во время штурма Сьюдад-Родриго. Работа по редактированию донесений Веллингтона повредила его рассудок, и он покончил с собой в Рождество 1845 года. Если медиум действительно ничего не знал о Гэрвуде, то эту историю с полным основанием можно считать подлинной историей тауэрского привидения. Имя Джона Гэрвуда увековечено в поминальных списках церкви, но никаких упоминаний о самоубийстве в них, естественно, не найти.
Тем временем зазвонил церковный колокол. Двери дома на Тауэр-Грин распахнулись, и из них вышел тюремщик в тщательно отглаженном костюме из голубой саржи. В сопровождении своих жен и родственников несколько стражников пересекли Тауэр-Грин. В цивильном платье они выглядели довольно странно. Со стороны казалось, что они идут на службу в деревенскую церковь.
Собралась паства — примерно пятьдесят прихожан: стражники со своим домочадцами, несколько офицеров гарнизона с женами и некоторое число посторонних. Вскоре появился церковный хор. Мальчики-хористы были одеты в алые сутаны. Их сияющие радостью лица выделялись на фоне накрахмаленных белоснежных воротников. Началась служба, и в промежутках между песнопениями отчетливо слышалось карканье находившихся снаружи воронов. Впрочем, большинство прихожан настолько привыкло к этим звукам, что их, похоже, никто не замечал. Мне же это карканье напоминало о том, что мы находимся в Тауэре, а не в маленькой приходской церкви в сельской местности.
К сожалению, я отвлекался от литургии, постоянно размышляя о тех, чей прах толстым слоем лежит под мозаичным полом церкви Святого Петра-в-веригах. Этот храм посвящен самому безупречному из всех апостолов — скованному цепями святому Петру. Здесь, в этом мрачном месте, первый из апостолов, испытавший на себе, каково быть закованным и приговоренным к смерти узником, раскрывает свои объятия, дабы принять души таких же, как он сам, узников, оковы которых разрубил топор палача. Это своего рода малое Вестминстерское аббатство, здесь покоятся останки тех несчастных, от которых отвернулась судьба. Это кладбище при Тауэр-Хилл и приходская церковь при эшафоте, на котором приговоренные подвергались жестокой казни. Под ее мозаичным полом лежат останки сэра Томаса Мора, лорда Рочфорда, Анны Болейн, Томаса Кромвеля, Екатерины Говард, леди Рочфорд, лорда Томаса Сеймура Садли, Эдварда Сеймура — герцога Сомерсета, лорда Гилдфорда Дадли, леди Джейн Грей, Томаса Говарда — герцога Норфолка, Роберта Деверо — графа Эссекса, сэра Томаса Овербери, Джеймса — герцога Монмута, шотландских лордов, казненных в 1745 году, и многих других.
В свое время некоторые из тех, чей прах лежит в этой церкви, были столь же уважаемыми и знатными людьми, как и те, кто с пышными церемониями и под звуки государственного гимна упокоился в церкви Вестминстерского аббатства. Но сюда их приносили обезглавленными, зачастую под покровом ночи. Тюремщики старались как можно быстрее скрыть их тела от любопытных взглядов, а те, кто смел их оплакивать, делали это втайне. Маколей абсолютно прав, называя эту церковь самым печальным местом на свете.
Во времена королевы Виктории началась реконструкция церкви, и при земляных работах были обнаружены трагические, жуткие находки. Те, кому пришлось демонтировать и перекладывать неф церкви, наткнулись на останки нескольких наиболее известных в истории Англии мужчин и женщин. Все они лежали рядом друг с другом, в том месте, куда их поспешно сбрасывали. Именно тогда было опровергнуто семейное предание рода Норфолков, согласно которому тело Анны Болейн тайно вывезли из Тауэра и погребли заново в семейном склепе в Салле. Кости осмотрели медицинские эксперты, было точно установлено, что они принадлежат именно Анне Болейн. Оказалось, что рост Анны вряд ли превышал пять футов и составлял от силы пять футов и три дюйма. Екатерина Говард также была необыкновенно крохотной женщиной. С соблюдением всех мер предосторожности эти внушающие благоговейный трепет останки переложили в свинцовые саркофаги и перезахоронили.
Исполнив заключительное песнопение, которое сопровождалось карканьем услышавших нас воронов, мы все вместе вышли на солнечный свет.
Если вы желаете осмотреть место, где стоял эшафот, на котором принимали смерть жертвы королевского недовольства (кроме тех шестерых, о которых говорилось выше), вам следует выйти из Тауэра. Поднявшись на Тауэр-Хилл, идите в направлении маленького заброшенного парка Тринити-Гарденс. Он расположен напротив административного корпуса лондонских доков.
Оказавшись в этом парке, я обнаружил, что он находится в ужасном состоянии. Территория вплоть до ограды завалена мусором и камнями. Повсюду грязные обрывки газет, разбитый кафель и старая обувь. Один из столбиков, обозначающих границы парка, сброшен на землю. Мне показалось, что за этим местом никто не ухаживает.
Там, где стоял эшафот, лежал букетик увядших цветов с прикрепленным к нему клочком бумаги, на котором было написано: «В честь Святого Джона Фишера и Святого Томаса Мора, которые умерли на этом месте во славу Господа и Святой Католической Церкви».
Глава третья
Биллингсгейт и Саутуорк
Ранним утром я иду на Лондонский мост, посещаю рынок Биллингсгейт и, перейдя через мост, оказываюсь в Саутуорке, где осматриваю великолепный кафедральный собор и старинный постоялый двор. Я поднимаюсь на колонну, воздвигнутую в память о пожаре 1666 года, и оттуда разглядываю рыбный рынок, затем посещаю Геральдическую палату.
Наступило серебристо-серое утро; вскоре после восьми я уже стоял на Лондонском мосту. Буксиры деловито сновали по реке, уровень которой заметно поднялся благодаря приливу. С одной стороны от меня возвышался Тауэр, в утреннем тумане казалось, будто он вырублен из стального листа. Неподалеку берега Темзы соединяла замысловатая готическая конструкция Тауэрского моста. С другой стороны над черными крышами Кэннон-стрит вздымался купол собора Святого Павла.
Навстречу мне двигалась целая армия лондонцев. Некоторые с пустыми руками, другие с газетами под мышкой, третьи с «дипломатами». Все они энергично и целенаправленно шагали в одном направлении. Уж не знаю, сколько сотен тысяч мужчин и женщин из южных пригородов каждое утро выходят на платформы станции метро «Лондонский мост», но приблизительно с восьми до полдевятого все они нескончаемым потоком тянутся по этому мосту. Менеджеры и клерки, машинистки и рассыльные, молодые и пожилые, высокие и низкорослые, малопривлекательные и симпатичные, одетые с иголочки и в костюмах не первой свежести, счастливые и угрюмые… Кого только здесь не увидишь! Словно увлекаемый каким-то невероятно мощным течением, весь этот человеческий поток приближается к офисам, банкам, складам и магазинам Сити.
Именно на мосту проще всего присматриваться к людям, которые в наши дни работают в Сити. В других районах Лондона пик ежедневной деловой активности наступает почти незаметно. Туда люди прибывают со всех направлений, пользуясь автобусами или метро. Они спешат на свои рабочие места, растекаются по всему району, будто кролики, каждый из которых бежит в свой садок. Там — отдельные люди, спешащие на работу, а не толпа, которая движется в одном направлении. Но здесь, на Лондонском мосту, на ваших глазах тысячи людей перебираются с южного берега реки на северный, идут слаженно и почти в ногу, словно армия на марше.
Из всех маршрутов, которые ведут в центр Лондона, этот является наиболее романтичным. Пересекая мост, справа от себя видишь старый Тауэр, который ранним утром выглядит как рождественская открытка. Слева собор Святого Павла, а прямо впереди — Монумент, крыши зданий Сити, башни и шпили церквей. Но лишь очень и очень немногие из тысяч людей, спешащих на работу по утрам, останавливаются, чтобы бросить взгляд на реку.
