По следам «таинственных путешествий» - Алексеев Дмитрий Анатольевич (онлайн книга без TXT) 📗
Над околополюсным пространством 9 мая размещался антициклон. С этим никто не спорит. Лильеквист лишь расходился с Бэрдом в оценке ветрового режима. Из отчета Бэрда явствует: до полюса их сопровождал слабый восточный ветер, вблизи полюса — штиль и на обратном пути — попутный ветер. Отсюда и разность во времени полета: до полюса — 8 часов 26 минут, обратно — 7 часов 13 минут.
Лильеквист же утверждает: полет проходил в безветренной обстановке, практически не сказывавшейся на скорости. Правда, свое заключение он выводит, ссылаясь на полет дирижабля «Норвегия», утверждая, что ветровая обстановка за двое суток не должна была сильно измениться. Вообще, синоптической оценке уделяется в статье минимальное внимание. К тому же Лильеквист основывается на общих закономерностях распределения ветров в барическом поле антициклонов. Определяет, так сказать, теоретически. Бэрд дает показания местные, по конкретному маршруту. А ведь и сегодня, спустя столько лет, когда наши знания о погоде значительно продвинулись, а в Арктике работает густая сеть метеостанций, никто не удивляется, сколь причудливыми могут быть местные особенности погоды в поле любого классического антициклона. И мы больше склонны доверять непосредственным наблюдениям пилота, чем теоретическим выкладкам профессора метеорологии.
Для верности мы попросили Гидрометцентр СССР по имеющимся данным проанализировать ветровую обстановку за интересующие нас 7 часов 9 мая 1926 года. Синоптики подтвердили правильность данных Бэрда.
Значит, и этот аргумент не надо бы Лильеквисту с горячностью отстаивать. И тем самым раскрывать заранее предопределенную цель публикации.
Мы произвели новые расчеты скоростей полета по всем участкам маршрута с использованием всех измерений Бэрда и результатов анализа ветровой обстановки. Особенно внимательно анализировался обратный путь с полюса: ведь на нем производились измерения координат, да и время прилета нечетко зафиксировано. Но полученные результаты не противоречат паспортным данным самолета.
Это разговор о стороне дела, связанной с техникой и полетом. Ну а кто же сами участники экспедиции с точки зрения просто человеческой?
Бэрд — ему уже под сорок — натура сложная. Не мятущийся порывистый юноша. И полет на полюс для него не авантюра или увеселительная прогулка. Замысел вынашивал много лет. Имел и хорошую практику аэронавигации в арктических условиях. И скажем, сломайся этот злосчастный секстант не на обратном пути, а в самом начале полета, пока не исчезли с горизонта видимые ориентиры гористого Шпицбергена, — были и такие предположения у скептиков, — как повел бы себя Бэрд? Думается, смоделировать поведение опытного командира нетрудно. Конечно, вернулся бы. Лететь вперед бессмысленно. Идти на обман? Отыскать площадку и сесть? Выждать время? Слить горючее? И вернуться, как бы с Северного полюса? Или даже не садиться, а почти полсуток закладывать галсы в виду ориентиров Шпицбергена. Пойти на чистую авантюру!
Но к чему тогда включать в отчет пустяковое повреждение масляного бака? И зачем возвращаться, если и не чуть-чуть раньше времени, то в сроки для полетной техники рекордные? Это тоже пища для сомневающихся. Недоуменных вопросов возникает немало. Хотя бы точное время прилета в Кингсбей. Наверное, человек, заранее «вычисляющий» обман, уже позаботился бы, чтобы и тут было полное алиби. Самой правдивой выглядит лишь настоящая ложь. Продуманная. Подготовленная.
Возвращение было радостным, триумфальным, с победой. Никто и не догадался взглянуть на часы. И счастливейшая эта сумятица длилась, как после удалось установить, целых двадцать минут. Назвали два крайних срока — 16.07 — самый ранний и 16.28 — самый поздний. Но вспомним, ведь ставился не рекорд скорости. Время тут выступало фактором второстепенным. Достигли, вернулись, и слава героям!
Национальному комитету, которому представили на анализ полетные документы, можно было соблазниться на лишние минуты для гарантии. Тем более сомнения прессы уже появились.
И комитет в составе Г. Митчела из службы береговой и геодезической съемки, Г. Аверса — главного математика-геодезиста этой службы, А. Бумстеда — главного картографа Национального географического общества подчеркнуто фиксирует время минимальное. Этим отметаются сомнения в какой-либо благожелательной пристрастности.
Комитет тщательно проверил все построения и вычисления Ричарда Бэрда и подтвердил факт достижения Северного полюса.
На этом вопрос с обвинениями Бэрда можно было бы считать исчерпанным. Если не третий «аргумент»...
И тут уж надо вовсе подойти осторожно. Как мог Беннетт ни за что ни про что выдвинуть столь серьезное обвинение, ко всему прочему и на самого себя?
Так почему же возникло оно в книге Монтегю?
На арену нашего исследования выступает еще одна фигура. Норвежец Бернт Бальхен. И о нем тоже надо рассказать с самого начала.
Старт «Жозефины Форд» был трудным. С третьей попытки. Амундсен, наблюдавший за мучениями американцев, выделил им из своей экспедиции расторопного и толкового помощника. У него отличная инженерная подготовка. Его советы оказываются наилучшими: и как починить сломанную лыжу, и о времени старта в полночь, когда подморозит чуть сильнее.
Бальхен восторженно встречает возвращение американцев с полюса. Бэрду все это нравится, и перед отплытием со Шпицбергена он неожиданно приглашает Бальхена в Америку. Прямо сейчас. Без заезда домой. Этим же судном. Будущий адмирал рисует лейтенанту захватывающие перспективы. У кого не закружится голова. А Бальхену всего лишь двадцать шесть лет.
Но вскоре в их отношениях появились как бы первые неясности... Бэрд — на Шпицбергене веселый, обаятельный, рубаха-парень — по возвращении в Штаты становится заметно сдержаннее. И первый укол самолюбию молодого лейтенанта был нанесен, когда его не пригласили на официальные торжества. «Вы не участник экспедиции», — сухо пояснил Бэрд.
Так-то оно, конечно, так, но пригласить следовало. Приглашение еще не значит, что непременно дадут орден. А почему бы не включить в число почетных гостей? Или просто гостей? Пусть в самом конце списка. Обыкновенная любезность.
В общем национальному герою Бэрду не мешало бы немножко быть добрей.
Но — очередное воинское звание. Слава. Сознание силы. Лишь слабый бывает поневоле добр. Сильный чаще не замечает острых углов своего характера. Бэрд — личность магнетическая. Люди к нему тянутся, но внутренне он холоден. Это и впоследствии будет отмечено не раз. Как, впрочем, и отметят: вот, мол, странность — не раздумывая, бросился в антарктическую воду, когда за борт свалился зазевавшийся матрос. Человеческие характеры сложны. Трудно их оценивать однозначно.
Итак, были большие торжества. А Бальхена иммиграционные власти даже на берег не выпустили. Он мрачно слонялся по палубе «Шантье». Слушал звуки далеких оркестров.
Тем не менее спустя год Бальхен — участник трансатлантического перелета «Америки» под командованием Бэрда. Беннетт перед этим сломал ногу, и Бэрд назначил норвежца первым пилотом. Но при награждении Бальхен опять обойден. Официальная причина отказа — не гражданин США.
А вот с Беннеттом у Бальхена отношения складывались по-иному. Беннетт хотя и национальный герой, а в душе по-прежнему оставался простым парнем. Да и в звании — унтером. А тут — смущающийся молоденький лейтенант. Хороший летчик. Это Флойду нравится. И он становится этаким добрым «дядей». Берет над норвежцем незримое житейское шефство. Им чаще приходится быть вместе, нежели с Бэрдом. Шеф занят организационной стороной рекламных полетов, зондирует в высоких кругах почву насчет экспедиции в Антарктику.
Но сближение Беннетта и Бальхена нисколько не говорит о каком-то панибратстве, о той степени доверительности, при которой Беннетт, человек без особых эмоций, вдруг начнет откровенничать с новичком.
Хотя они теперь работают вместе. Испытывают и доставляют покупателям самолеты фирмы «Фоккер». В одной из командировок, как явствует из книги Монтегю, ночью в отеле Беннетт вдруг сказал Бальхену: «...ты знаешь, что Бэрд и я никогда не достигали Северного полюса... Мы летали вперед и назад в продолжение 14 часов».
