Предела нет - Платов Леонид Дмитриевич (книги серии онлайн TXT) 📗
Да, несомненно, так все и произойдет…
4. «Посвящаю моему фюреру…»
Если бы Колесников сумел, не потревожив сон тюремщика, подняться с койки, затем, не лязгнув железными ступенями, взойти на цыпочках по трапу наверх и невидимкой проникнуть в святая святых этого дома, то он действительно увидел бы там человека, сгорбившегося над письменным столом.
Некоторое время в кабинете царила бы тишина. Наконец с возгласом досады человек отодвинул бы листки бумаги, испещренные химическими выкладками, минуту-другую сидел бы неподвижно, отдыхая, потом, открыв ключом средний ящик стола, вынул бы оттуда тетрадь в кожаном переплете. Это нечто вроде дневника, точнее, беспорядочные воспоминания и мысли, которые профессор, ощущая в полной мере свою ответственность перед будущими биографами, записывает ежевечерне.
И если бы Колесников, притаив дыхание, перегнулся бесшумно через его плечо и прочел хоть несколько записей в тетради, то, надо думать, понял бы, что добыть и доставить в штаб эту тетрадь, пожалуй, даже важнее, чем убить самого профессора.
Вот что было в ней:
«Мышьяковистый ангидрид. В числе симптомов отравления — чувство страха. Дифенилхлорарсин. Человек, как выяснилось, значительно чувствительнее собак и мышей. При продолжительном вдыхании отмечено бурное проявление страха. Цианистый водород. В конвульсивной стадии чувство страха заметно усиливается. Окись углерода. При прочих явлениях наблюдается поражение центральной нервной системы — состояние депрессии, бредовые идеи, галлюцинации.
Таковы предтечи моего лютеола».
И далее:
«Страх, по Х.Флетчеру, наполняет организм двуокисью углерода, в результате чего возникает спазм, горло человека перехватывает удушье. Неверно! Вследствие отрицательных эмоций в крови появляется избыток адреналина и норадреналина. Но Флетчер прав в том отношении, что чувство страха имеет свою химическую природу.
Вывод: нужно всего лишь переставить местами причину и следствие! Ввести в организм соответствующие химические вещества, тем самым вызывая нужную эмоцию у подопытного, в данном случае чувство страха.
Формула страха, понятно, складывалась задолго до меня. Но только я, единственный из всех химиков мира, придал ей законченность, научную отточенность и четкую военную направленность…»
И дальше:
«Фюрер в одном из своих выступлений сказал: „Миром нужно управлять с помощью страха!“ Я развил эту мысль фюрера. Перевел ее на язык химических формул.
Не фабрикация кретинов, отнюдь нет! Пусть этой проблемой, впрочем, тоже чрезвычайно важной для утверждения в мире нового порядка, занимаются другие наши ученые. Заставлять людей ползать на четвереньках, пускать слюни или жевать траву? Мне это претит, я слишком брезглив.
Этим занимались еще персонажи сказок, обращая с помощью волшебства людей в животных. При чем здесь химия? Для того чтобы нормального человека превратить в слабоумного, нас, химиков, незачем утруждать. Обратитесь к хирургу! Несколько взмахов ножа, хирургическая операция, связанная с деятельностью той или иной железы внутренней секреции, — и желательный результат достигнут.
Идиотизм, мрак, душевная слепота и глухота? О! Для моих подопытных это был бы, несомненно, наилучший исход.
Я в полной мере сохраняю способность подопытных рассуждать и чувствовать. Разве, сделавшись слюнявыми кретинами, они смогли бы так бурно реагировать на мой лютеол? Паника, ужас, безумие заполняют их мозг без остатка. Я заставляю своих подопытных панически бояться.
Управляемая и направляемая химия эмоций — вот что это такое!..
…Я искал растение, подобное маку или конопле, с той существенной разницей, что опиум из мака и гашиш из конопли навевают сладкие грезы, а искомое растение, соответственно обработанное, должно было вызывать кошмары.
По зрелом размышлении отвергнуты настои из мухоморов, которыми пользуются сибирские шаманы при камлании. За недостаточной эффективностью пришлось также отказаться от африканских травяных отваров, с помощью которых колдуны доводят себя до экстатического состояния.
Будучи в научной командировке в Мексике, я видел там грибы, считавшиеся священными в древней империи ацтеков. Сопровождавшие меня лица высказывали предположение, что жрецы пили настой из этих грибов, прежде чем приступить к кровавым жертвоприношениям.
Я еще не знал, что зря ищу разгадку вне Германии. Разгадка все время была тут, дома, буквально под руками.
…Для будущих историков этой войны небезынтересно, я думаю, узнать, что отец мой был одним из очень известных немецких садоводов-практиков (специализировался главным образом на декоративных растениях). И, как большинство отцов, он, естественно, хотел, чтобы я унаследовал его профессию.
Но я воспротивился отцовским намерениям. Проработать всю свою жизнь садоводом, пусть даже более известным, чем мой отец? Нет, в этих рамках было бы тесно моему честолюбию-и, скажу откровенно, таланту, который я начал очень рано ощущать в себе.
Однако в цветах я неплохо разбираюсь с детства. И мне давно уже стало ясно, что цветы во многом напоминают людей. Они, несомненно, обладают ярко выраженными характерами, могут быть добрыми или злыми — совершенно как люди. (Недаром Бодлер выпустил сборник стихотворений под названием «Цветы зла».)
Есть цветы, которые сразу же, с первого взгляда, вызывали у меня антипатию. Таков водосбор со своими торчащими на макушке длинными шипами.
Книфория для меня не что иное, как толпа оранжевых гномов, выглядывающих из-под стеблей травы и ехидно ухмыляющихся во весь рот.
Цинерария определенно похожа на выпученный сумасшедший глаз. Каемка у этого цветка красная, как вывороченное веко, внутри белок, а посредине белка чернеет круглый зрачок.
Но ведь все это цветы безопасные. А вот опасные цветы, те, наоборот, выглядят вполне пристойно, безобидно и привлекательно (еще одно сходство с людьми!).
Правда, листья крапчатого болиголова, растущего на болоте, пахнут мышами, что может оттолкнуть человека, собирающего букет. Но, кажется, это единственное исключение из правила.
Возьмите ягоды белены, болотной соседки болиголова. Они очень красивы и поэтому так привлекают детей.
Еще пример: красные волчьи ягоды. Их запросто можно спутать с маленькими ягодами шиповника. Не менее красны и ягоды паслена. А розовые цветы волчика на редкость приятно пахнут.
Так возникшая еще в ранние отроческие годы догадка исподволь, не очень быстро подталкивала меня к резеде.
Резеда, дикая или садовая, — широко распространенное по всей Европе растение, носит по-латыни тройное наименование: «Reseda luteola odorata». Последнее слово означает «душистая». И в этом вероломно-опасная характеристика резеды.
Впрочем, я понял это не сразу. Прошло много лет, прежде чем смутная догадка наконец выкристаллизовалась в открытие.
Запах резеды, на мой взгляд, сложно эмоциональный. Вначале он вызывал у меня представление о старом барском доме, почему-то не каменном, а деревянном, очень обжитом, патриархально-уютном. (Представление это потом изменилось.)
Между прочим, вот одна из особенностей резеды: от цветов ее нужно немного отойти, чтобы услышать их запах. Вблизи резеда почти не пахнет. (Отец объяснял это тем, что в состав резеды якобы входят летучие эфирные масла.)
И вторая ее особенность. Одна веточка резеды пахнет очень приятно. Ее можно безнаказанно носить в руке или вдеть в петлицу пиджака. Но в большом количестве резеда неприятна, более того — чувствительно действует на мозг и нервы.
По соседству с жилищем моего отца были плантации резеды, которая высеивалась для последующей продажи в цветочные магазины Тюрингии. Приезжая на летние каникулы домой и прогуливаясь с книжкой вдоль плантаций, я, к удивлению своему, неизменно терял бодрое и жизнерадостное расположение духа. Мне становилось как-то не по себе. Мир вокруг делался чересчур ярким. Острота всех восприятий резко усиливалась. И это утомляло меня, раздражало, это становилось нестерпимо тягостным.
