Предела нет - Платов Леонид Дмитриевич (книги серии онлайн TXT) 📗
Такова, однако, инертность человеческого мышления, что в юношеские свои годы я никак не связывал этого именно с резедой. Попросту говоря, приписывал переутомлению в результате усиленных зимних занятий и безропотно глотал сырые яйца, которыми пичкала меня моя заботливая матушка.
С толку сбила, если можно так выразиться, наивно-деревенская наружность резеды. Что опасного, казалось, могло таиться в ее желтоватых маленьких цветочках, в ее ярко-зеленых красивых листьях, в ее длинных и ломких канделябровидных стеблях, частично лежащих на земле?..
Да, цветок-оборотень!
Вероятно, прошло не менее двух десятков лет со времени этой капитальной ошибки во взгляде на резеду (что лишь частично извиняется тогдашней моей молодостью).
В 1938 году мне попалась в руки старинная книга о колдовстве «Полеты ведьм», изданная в 1603 году в Нюрнберге.
В ней, между прочим, обстоятельно описывалось снадобье, с помощью которого одержимые истерией женщины (а их, как известно, было чрезвычайно много в средние века) вызывали у себя галлюцинации, а именно: совершали в своем воображении полеты на Брокен для участия в кощунственных сатанинских оргиях.
С величайшим изумлением я узнал, что в состав ведьминого снадобья входил настой из резеды!
Она называлась в средние века церва, или вау, или желтянка. В связи с тем что в резеде содержится красящее вещество, ее широко разводили как промышленную культуру, чтобы окрашивать шерсть.
Так вот в чем разгадка того тягостного состояния, которое охватывало меня во время прогулок летом вблизи соседних с нашим жилищем плантаций резеды! Резеда (церва, вау, желтянка) была галлюциногенным растением!
Немедленно же и со всей энергией (в предвидении большой войны, которая могла вспыхнуть со дня на день) я приступил к опытам с резедой в лаборатории.
Обнадеживающие результаты не заставили себя ждать.
Проведя в строжайшей тайне несколько серий опытов на мышах, кроликах и морских свинках, я обратился непосредственно к рейхсфюреру СС (в то время я уже имел звание штурмбаннфюрера СС). Мною было доложено, что вновь найденное мощное отравляющее вещество я посвящаю моему фюреру, а также испрашиваю разрешения перейти к заключительной фазе эксперимента — над людьми.
Вначале у меня, откровенно сказку, были колебания, вызванные отчасти недостатками моего воспитания в молодости (ведь я вступил в национал-социалистскую партию уже в зрелом возрасте). Но в 1943 году мне была предоставлена возможность ознакомиться с секретной речью рейхсфюрера, произнесенной им на одном из совещаний гаулейтеров».
В тетрадь вклеена в этом месте страничка машинописного текста:
«Лишь один принцип, — сказал рейхсфюрер СС, — должен безусловно существовать для члена СС: честными, порядочными, верными мы обязаны быть по отношению только к представителям нашей расы.
Меня ни в малейшей степени не интересует судьба русского или чеха. Мы возьмем у других наций ту кровь нашего типа, которую они смогут нам дать. Если в этом явится необходимость, мы будем отбирать у них детей и воспитывать в нашей среде. Живут ли другие народы в довольстве или они подыхают с голоду, интересует меня лишь постольку, поскольку они нужны нам как рабы для нашей культуры; в ином смысле это меня не интересует.
Если десять тысяч русских баб упадут от изнеможения во время рытья противотанковых рвов, то это будет интересовать меня лишь в той мере, в какой будет готов этот противотанковый ров для Германии».
И далее опять от руки:
«После ознакомления с этой проникновенной речью я полностью отказался от своих заблуждений и предрассудков.
С удесятеренной энергией принялся гонять в одиночку доставленных мне из соседнего концлагеря подопытных людей-животных, по выражению рейхсфюрера.
Зимой работа проводится в оранжерее, специально построенной для моих нужд в Амштеттене. С наступлением тепла я переношу эксперименты в загородный дом, при котором есть большой запущенный сад. Для меня важно замаскировать момент включения динамического потока газа, распыленного в воздухе. Запахи разнообразных цветов и трав должны отвлекать внимание подопытного от запаха резеды, пока еще полностью не уничтоженного.
После эксперимента сад (или оранжерея) тщательно проветриваются с помощью вентиляторов.
Я очень доволен работой одного инженера (ходатайствовал о награждении его орденом), которому удалось создать уникальную систему оптического наблюдения за поведением подопытных. Особенно большие трудности возникли перед ним, когда он протягивал по саду горизонтальный светопровод. И все же он справился с этим.
…Через смотровые линзы я наблюдаю реакцию подопытных, последовательно, методично повышая в их крови количество адреналина и норадреналина.
Да, химия эмоций — так надо понимать это в широком плане! Однако применяемая не для излечения невропатов или душевнобольных. Наоборот! Для управления массовым безумием, для распространения неотвратимого панического страха!
Ни тупоумно-старомодный Крупп, потому что эпоха «Больших Берт» миновала, ни высокомерный господин Вернер фон Браун, не удостоивший меня кивка на приеме у рейхсфюрера, наш неповторимый специалист по недолетам, ни даже мои коллеги-химики, которые до сих пор возятся с этой фабрикацией никчемных идиотов, — никто из них, повторяю я, не сможет помочь фюреру выиграть войну. Только я, один я со своим лютеолом!..
…С моими «поставщиками» у меня сложились вполне добрососедские отношения. Например, обязательнейший и любезнейший господин Хемилевски из Гузена-1 (филиал системы лагерей Маутхаузена) не реже двух раз в неделю приезжает ко мне, чтобы сыграть партию в шахматы.
Ко дню моего рождения он преподнес мне абажур из дубленой татуированной кожи. Это его конек, я знаю. Он пишет диссертацию о татуировке. Заключенные, находящиеся на излечении в его лагерном госпитале, умирают чрезвычайно быстро, причем именно те; на кожу которых нанесена татуировка. Известно, что их отбирают для него специально.
Мне приятно, что, как знаток, он высоко оценил высушенную человеческую голову, стоящую на моем письменном столе. «А, это из Освенцима! — сказал господин Хемилевски и вздохнул. — У нас в Маутхаузене еще не достигли подобного искусства. Конечно, в основе метод препарирования туземцев Океании, но, как вы понимаете, обогащенный применением современных химикалий».
…Я вполне доволен господином Хемилевски. Однако, к сожалению, не могу того же сказать о присылаемом им человеческом материале.
Редко кто-либо из подопытных выдерживает три, даже два сеанса. Я не успеваю проследить последовательное нарастание страха. Почти сразу же срыв, бегство к обрыву и смерть. Они погибают слишком быстро и при минимальной экспозиции. Это меня никак не устраивает!
Небезынтересны сопутствующие явления. В мозгу, очевидно, возникают галлюциногенные звуки или шумы. Подопытные пытаются заглушить их криками, хлопаньем в ладоши или беспорядочным пением. Кое-что удалось записать на магнитофонную ленту.
Сравнение.
Когда Шуман сходил с ума, ему слышалась нота ля. Он подбегал к раскрытому роялю и с остервенением колотил по клавишам: ля, ля, ля! Тогда ему делалось легче.
…Из Берлина торопят…
…К моему огорчению, лютеолу до сих пор сопутствует запах! И он отнюдь не галлюциногенный. Только сейчас я понял, какая это помеха. Ведь лютеол должен поражать внезапно! Как карающая десница господня! Не оповещая о себе ничем, в том числе и запахом, он должен мгновенно сломить волю к сопротивлению, страхом выжечь душу. И вслед за тем исчезнуть, не оставив даже воспоминаний! Никаких улик! Абсолютно никаких!
А он пахнет резедой…
При вскрытии я неизменно обнаруживаю: мозг подопытного пахнет резедой! Надавливая на грудную клетку трупа, слышу тот же запах изо рта…»
В столбик:
«Иприт пахнет горчицей.
Фосген — прелым сеном.
Синильная кислота — горьким миндалем.
Лютеол — резедой!»
И вдруг неожиданная запись:
«Иногда мне кажется, что мой собственный мозг тоже пахнет резедой. Не странно ли это?..
