Путешествие по Камчатке в 1908--1909 гг. - Комаров Владимир Леонтьевич (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
Спуск в падь Уздеца очень крут, но мягкая дресвяная почва позволяет легко держаться даже и при большом уклоне, да и самая крутизна зависит более от неумения проложить сносную тропу, чем от крутизны самого склона. Кругом заросли кедровника и другие субальпийские, но не альпийские. Во всяком случае, это единственный перевал на нашем маршруте 1908 г., заслуживающий этого названия, так как Начикинский перевал и по подъему, и спуску, и по пейзажу вокруг него скорее походит на переход из одного бассейна в другой в какой-либо холмистой стране, чем на горный перевал.
Река Уздец приходит справа из полого падающей неглубокой пади. Сначала тропа идет почти по самому руслу или прямо по воде, так как каньон ее очень узок и обрамлен небольшими обнажениями.
Переправа через Уздец уже после слияния его с речкой, текущей справа из внутреннего бассейна Шапочки, только одна с большой тундры, что на левом берегу, к маленькой тундре на правом. Высокие, смежно расположенные морены этой долины занимают всю ту часть ее, которая лежит между барранкосом Шапочки и тундрой по обе стороны от пути, которая и лавирует между их высокими грядами. Одна из этих морен, около барранкоса, называется Сонная сопочка. Название, по рассказу проводников, происходит от того, что на ней когда-то застали кого-то спящим, кого именно, я не мог понять. Речка Шапочки значительная и протекает среди густейших ольховников.
Пройдя морены и тундру и переправившись через речку, мы уже быстро достигли стоянки, оставленной 15 августа. На путь из Апачи в Начику мы потратили всего 14 час, т. е. маршрут этот не превышал 60 верст.
Лагерь мы нашли в полном порядке. Л. Г. Раменский счастливо окончил работы на озере, посетил кратер Шапочки и вместе со своей частью груза выехал на Коряки и далее для исследования Авачинской тундры. В. П. Савич побывал, между прочим, на вершине Зеркала и на Шапочке.
Глава XIII
ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ НАЧИКИ В ПЕТРОПАВЛОВСК
По приезде в Начику я стал уговаривать братьев Пановых съездить с нами на Банные ключи. Проводником соглашался быть Г. А. Бурнашев, но, имея в своем распоряжении всего одну принадлежащую ему лошадь, мы могли ехать только при наличии еще четырех лошадей. Однако братья Пановы (из Апачи), несмотря на предлагавшийся им в случае согласия приличный заработок (150 руб. за четыре дня), не согласились ехать, так как не имели на это согласия своего старшего брата (главы семьи) и торопились обернуться с поездкой скорее, дабы поспеть к сенокосу, часть которого еще не была закончена. Пришлось отказаться от поездки, обещавшей много интересного. Зато Пановы согласились вывезти до Завойки часть нашего груза; другую часть удалось отправить с Новоограбленным, ехавшим в Петропавловск отвозить сына в училище. Остались, следовательно, я с Савичем и Поршняковым и двумя рабочими; мы должны были ждать, пока семья старосты Уваровского не вернется с храмового праздника из Коряк, куда она только что отправилась. Тогда на двух лошадях старосты и на лошади Бурнашева можно было вывезти оставшийся небольшой уже груз.
29 августа я еще раз осмотрел Начикинские горячие ключи, 30-го пересушивал растения, а 31-го предпринял экскурсию на Мыс, левее долины Уздеца. Перебродив реку, я обошел тундру на левом берегу ее, осмотрел высокие морены за нею и стал подниматься на левый склон долины. За моренными грядами, с типичным для них парковым березняком, идут довольно пологие склоны с густыми зарослями ольховников и вейника, затем россыпи и луговины, а на плоском гребне группы кедровника, участки сухой альпийской тундры и луговины, недавно лишь вышедшие из-под снега и потому с весенними еще цветами (фиалка, первоцвет и пр.).
С гребня хороший вид на Вацкажац и другие горные вершины. Осматривая отсюда долину Начики и холмистую страну между нею и Поперечными альпами, можно предположить, что вся долина была некогда под ледником, который нагромоздил свои морены между Зеркалом и Вацкажацем до Узкого места, образуя в то же время долину выпахивания. Когда впоследствии он стаял, то воды промыли новую долину -- прямую долину Начики, так как путь на N был прегражден моренами. Однако, пройдя Коряцкую долину, я знаю, что из-под моренного наноса местами, особенно близ перевала, открываются сланцы, т. е. остатки древнего размытого и погребенного последующими отложениями хребта; следовательно, на самом деле картина эта еще сложнее. Видимая хорошо вниз по Начике большая тундра могла быть озером, в то время как река еще не прорвала Становой хребет, после чего озеро стекло и выполнилось пластами торфа по плоскому ложу.
На востоке с гребня хорошо виден белый стройный конус Вилючика, на SW -- Опала, очень на него похожая. Если закрыть глаза и сразу открыть их на один из этих конусов, то не будешь знать, который видишь. В сторону Малки также видна широкая закругленная вершина, отчасти закрытая тучами. Сзади зубчатый гребень, возвышающийся над Сараем, кажется очень близким. За быстринским проходом к О от Начикинского озера отчетливо видна одна из вершин Паратунской цепи. Снег на Красных местах, по-видимому, с нашего посещения их (10--11 августа) не убыл.
На запад от меня глубокая падь, заросшая лесом из эрмановской березы, с небольшим ручьем (Сухая падь жителей), затем еще низкий гребень и еще долина (р. Ипукыг?), а уже затем большой снеговой хребет, видимый из селения (Алешки, в вершине обоих Чирельчиков).
Пытаясь точнее определить направление, в котором видна Опала, я нашел, что она видна за Банной, левее устья Холзана и против устья Сарайной речки.
Гребень Мыса, несомненно, образован лавовым покровом, но он уже сильно размыт и потому далее теряет свой столовый характер и становится узким, неровным; дойти по нему до горы Чемушки можно лишь очень не скоро. Поэтому я повернул назад и, дойдя до северного конца Мыса, спустился обратно в долину Уздеца. Еле продрался через густые здесь заросли ольховника и уже в темноте очутился на тундре, откуда, чуть ли не ощупью, выбрался к броду на тропу, ведущую в Начику.
1--2 сентября шел сильный обложной дождь, совершенно мешавший двигаться куда бы то ни было. Сементик, Вацкажац, Гришкина и другие высокие части гребней оделись снегом. Оставалось пополнять "расспросные сведения", причем староста и Г. А. Бурнашев охотно делились с нами своими познаниями по географии и промысловой жизни. Из их рассказов приведу следующее.
Г. А. Бурнашев бывал в морских поездках на Желтый мыс и Лопатку, бывал и в Голыгиной на западном берегу. В Явиной другого леса нет, кроме кедровника, в Голыгиной -- также, но лес есть близко к северу от последней. Из пустых мест юга Камчатки для устройства новых поселений всего удобнее долина Ходутки, где и лес есть, и рыба, и горячие ключи. На Желтом мысу леса уже нет.
Другой начикинец, Н. И. Новоограбленный, приселенный когда-то к семье бывшего патриарха Начики, старосты Евгения Слободчикова, славившегося и в преклонном возрасте искусством быстро пластать рыбу, а теперь ставший домохозяином, рассказывал об интересном озере за Вацкажацем. Озеро лежит на большой высоте, круглое, очень синее, и на середине его совершенно белый камень, как кусок сахара. Возможно, что это -- кратерное озеро, так как оно окружено причудливыми скалами, а камень каолинизированный массив из какой-либо кислой породы (дацит?).
3 сентября небо прояснилось. Мы увидали Вацкажац уже сильно в снегу, как и Сементик. Вообще в снегу вся альпийская зона с 3500 фут. Субальпийская зона еще бесснежна.
Лошадей мы наконец дождались. Обовьючили их и выехали около 12 час. дня. Средняя речная терраса у подножия Зеркала, которую я осмотрел на прощание, вся сильно мокра; полосами проходит по ней березка (Betula nana), блестит вода в круглых, как колодцы, окнищах. По склону верхней террасы высокотравная поросль. Со склона вниз хорошо видна широкая терраса левого берега; много надо было воды, чтобы ее покрыть и выравнять, и не современная нам Начика произвела эту работу.
