Жангада - Верн Жюль Габриэль (читать книги регистрация .txt) 📗
— Ладно, — ответил Фрагозо, — хоть чести для меня в этом нет никакой! Я бы обошелся без таких церемоний и попросту убил бы его, как дикого зверя!
Для поединка была выбрана ровная площадка, около сорока шагов в ширину, поднимавшаяся футов на пятнадцать над Амазонкой. Здесь берег круто обрывался. Внизу медленно текла река, омывая густой камыш, росший под обрывом.
Итак, места на берегу было немного, и тот из противников, кто станет отступать, неизбежно свалится с кручи.
По данному Маноэлем сигналу Торрес и Бенито начали сходиться.
Теперь Бенито вполне владел собой. Он защищал правое дело и действовал хладнокровно, в чем было его преимущество — и немалое — перед Торресом, которому, несмотря на всю его черствость и бесчувственность, мешала нечистая совесть.
Противники сошлись. Бенито нанес удар первым. Торрес отразил его. Затем они немного отступили, но тотчас снова бросились вперед, и каждый из них схватил противника левой рукой за плечо… больше они друг друга не отпускали.
Более сильный Торрес нанес маншеттой мощный удар сбоку, и Бенито не смог полностью парировать его. Клинок оцарапал ему правый бок, и пуншо окрасилось кровью. Но Бенито ответил быстрым ударом и слегка ранил Торреса в руку.
Далее удары так и сыпались с обеих сторон, но ни один из них не был решающим. Взор молчавшего Бенито погружался в глаза Торреса, словно клинок, проникающий в самое сердце. Негодяй заметно терял уверенность. Он начал понемногу отступать перед неумолимым мстителем, главной целью которого было лишить жизни доносчика, а не защищать свою собственную. Сразить врага — вот все, чего хотел Бенито, а тот успевал теперь только обороняться.
Вскоре Торрес оказался прижатым к краю площадки в том месте, где берег нависал над водой. Он понял грозившую ему опасность и попытался перейти в наступление, чтобы вернуть себе потерянную позицию. Смятение его увеличивалось, взгляд помертвел… Наконец негодяй пригнулся, увертываясь от угрожавшей ему руки противника.
— Умри! — закричал Бенито.
Удар пришелся прямо в грудь, но кончик маншетты скользнул по какому-то твердому предмету, спрятанному под пуншо Торреса.
Бенито нападал все решительней. Отбиваясь, Торрес промахнулся и почувствовал, что погиб. Ему пришлось еще раз шагнуть назад. И тут он хотел крикнуть… крикнуть, что жизнь Жоама Дакосты неразрывно связана с его жизнью… но не успел!
Второй удар маншетты на этот раз пронзил ему сердце. Торрес попятился, ступил в пустоту и сорвался с обрыва. В последний раз руки судорожно вцепились в камыши, но не смогли его удержать. Он исчез под водой.
Бенито оперся о плечо Маноэля. Фрагозо крепко жал ему руки. Но Бенито даже не дал друзьям перевязать ему рану — к счастью, она была не опасна.
— На жангаду! — сказал он. — На жангаду!
Маноэль и Фрагозо в глубоком волнении шли за ним, не говоря ни слова.
Четверть часа спустя все трое вышли на берег в том месте, где стояла жангада. Бенито и Маноэль вбежали в комнату к Яките и Минье и рассказали им, что произошло.
— Сын мой! Мой брат! — вырвалось у обеих.
— А теперь идем в тюрьму! — сказал Бенито.
— Да, да, идем!
Бенито повел под руку мать, и Маноэль последовал за ними. Высадившись на берег, они направились в Манаус и через полчаса вышли к городской тюрьме.
По приказу, данному судьей Жаррикесом, их немедленно впустили в камеру заключенного.
Дверь отворилась.
Жоам Дакоста увидел жену, сына и Маноэля.
— Ах, Жоам! Дорогой мой Жоам! — вскричала Якита.
— Якита, жена моя! Дети мои! — ответил заключенный, раскрывая объятия и прижимая их к сердцу.
— Мой невинный Жоам!
— Невинный и отомщенный! — добавил Бенито.
— Отомщенный? Что ты хочешь сказать?
— Торрес убит, отец! Убит моей рукой!
— Торрес убит?.. Он умер?.. — воскликнул Жоам Дакоста. — Ах, сын мой! Ты меня погубил!
7. Решение
Прошло несколько часов, и вся семья, вернувшись на жангаду, собралась в общей комнате. Здесь были все, кроме благородного страдальца, на которого обрушился непоправимый удар.
Убитый горем Бенито винил себя в том, что погубил отца. Если бы его мать, сестра, отец Пассанья и Маноэль не умоляли его, то в первые минуты отчаяния несчастный юноша, может статься, наложил бы на себя руки. Но с него не спускали глаз, ни на минуту не оставляли одного. А между тем разве он не вел себя достойно? Разве его поступок не был законным возмездием доносчику на его отца?
Ах, зачем Жоам Дакоста, уходя с жангады, не сказал им всего! Зачем решил сообщить только судье о письменном доказательстве своей невиновности! Зачем, после изгнания Торреса, в разговоре с Маноэлем умолчал о документе, который, по утверждению авантюриста, был у него в руках! Но, с другой стороны, мог ли он верить Торресу? Мог ли быть уверенным, что у негодяя и вправду есть такой документ?
Как бы то ни было, но теперь семья Жоама Дакосты уже знала все от него самого. Она знала, что, по словам Торреса, доказательство невиновности осужденного в Тижоке действительно существует; что этот документ написан рукой самого преступника; что преступник, терзаемый перед смертью угрызениями совести, отдал документ своему товарищу Торресу, а тот, вместо того чтобы выполнить волю умирающего, превратил документ в орудие вымогательства!.. Но они знали также, что Торрес убит на дуэли, а тело его потонуло в Амазонке и что он умер, так и не назвав имени настоящего преступника.
Если не случится чуда, можно считать, что Жоам Дакоста безвозвратно погиб. Смерть судьи Рибейро, а за ней смерть Торреса — двойной удар, от которого ему не оправиться!
Надо сказать, что общественное мнение в Манаусе, как всегда пристрастное и несправедливое, было против заключенного. Неожиданный арест Жоама Дакосты снова напомнил обществу ужасное преступление в Тижоке, забытое за прошедшие двадцать три года. Процесс молодого чиновника из Алмазного округа, вынесенный ему смертный приговор, его бегство за несколько часов до казни — все это снова разворошили, разобрали, обсудили. Автор статьи, помещенной в «Диарио до Гран Пара», самой распространенной местной газете, изложив все подробности преступления, занял враждебную заключенному позицию.
Как могло общество верить в невиновность Жоама Дакосты, если оно не знало всего, что знали только его близкие и больше никто!
И население Манауса сразу заволновалось. Вскоре толпа индейцев и негров с яростными криками собралась у тюрьмы, требуя смерти Дакосты. В этой южноамериканской стране, где жители так часто видят гнусные расправы, названные судом Линча, толпа легко поддается жестоким инстинктам, и можно было опасаться, как бы она и здесь не вздумала учинить самосуд.
Какую печальную ночь провели пассажиры жангады! Удар поразил и хозяев и слуг. Ведь все обитатели фазенды составляли как бы одну большую семью. Все сии решили оберегать Якиту и ее детей. По берегу Риу-Негру беспрестанно ходили взад-вперед горожане, чрезвычайно возбужденные арестом Жоама Дакосты, и разве можно было предвидеть, до каких крайностей они способны дойти?
Однако ночь прошла спокойно, и никто не пытался напасть на жангаду.
На другой день, 26 августа, лишь только взошло солнце, Маноэль и Фрагозо, в эту тревожную ночь ни на минуту не отходившие от Бенито, попробовали рассеять его отчаяние. Отведя его в сторону, они постарались ему внушить, что теперь нельзя терять ни минуты, надо заставить себя действовать.
— Бенито, — сказал Маноэль, — возьми себя в руки, стань снова мужчиной, достойным сыном своего отца!
— Достойным отца! — вскричал Бенито. — Ведь я же его и погубил!
— Нет, — сказал Маноэль, — быть может, не все еще потеряно, если бог нам поможет.
— Выслушайте нас, господин Бенито, — поддержал его Фрагозо.
И юноша, проведя ладонью по глазам, сделал над собой неимоверное усилие и взял себя в руки.
— Бенито, — начал Маноэль, — Торрес никогда не рассказывал нам о своем прошлом и ничто не наведет нас на его след. Стало быть, мы не можем догадаться ни кто виновник преступления в Тижоке, ни каким образом он его совершил. Искать в этом направлении — значит даром терять время.