Вокруг света за восемьдесят дней - Верн Жюль Габриэль (читать книги полностью без сокращений .txt) 📗
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ,
Через час «Генриетта» прошла мимо плавучего маяке, указывающего вход в Гудзон, обогнула мыс Санди-Хук и вышла в открытое море. Днём она миновала Лонг-Айленд в виду маяка Файр-Айленд и быстро понеслась к востоку.
На другой день, 13 декабря, в самый полдень, на мостик взошёл человек, чтобы определить координаты судна. Читатель, без сомнения, думает, что то был капитан Спиди! Ничуть не бывало! Это был Филеас Фогг, эсквайр.
Что касается капитана Спиди, то он был попросту заперт на ключ в своей каюте и рычал там от гнева. Впрочем, его крайняя ярость была вполне простительна.
Всё произошло очень просто. Филеас Фогг хотел ехать в Ливерпуль, капитан не хотел его туда везти. Тогда Филеас Фогг согласился ехать в Бордо, но за тридцать часов своего пребывания на борту корабля он так умело действовал банковыми билетами, что весь экипаж — матросы и кочегары, — экипаж, надо заметить, несколько ненадёжный и находившийся в плохих отношениях с капитаном, — перешёл на сторону нашего джентльмена. Вот почему Филеас Фогг командовал с мостика вместо Эндрю Спиди, вот почему Эндрю Спиди сидел под замком в своей каюте и, наконец, вот почему «Генриетта» шла в Ливерпуль. Однако по тому, как Филеас Фогг управлял кораблём, было ясно, что он был когда-то моряком.
Как окончилось это приключение, читатель узнаёт впоследствии. Пока же миссис Ауда очень беспокоилась, хотя и не говорила об этом. Фикс сначала совершенно растерялся. Паспарту же находил это приключение прямо-таки восхитительным.
Капитан Спиди заявил, что «Генриетта» делает от одиннадцати до двенадцати узлов; и действительно, её средняя скорость была именно такой.
За девять дней, то есть с 12 по 21 декабря, «Генриетта» могла достичь берегов Англии, если только… И тут, как всегда, являлось множество всяческих «если»; если море будет относительно спокойно, если ветер не изменится, если не будет повреждений в машине или в самом судне, «Генриетта» сможет покрыть три тысячи миль, отделяющие Нью-Йорк от Ливерпуля. Правда, история с «Генриеттой» вместе с делом о похищении банковых билетов грозила завести нашего джентльмена несколько дальше, чем он того хотел бы.
Первые дни плавание проходило в превосходных условиях. Море было довольно спокойно; ветер неизменно дул в северо-восточном направлении. Поставили паруса, и «Генриетта» шла, словно настоящее трансатлантическое судно.
Паспарту был в восторге. Последний подвиг мистера Фогга, на последствия которого француз закрывал глаза, приводил его в восхищение. Никогда экипаж не видел такого подвижного и весёлого человека. Он дружески болтал с матросами и изумлял их своими цирковыми фокусами. Он расточал им самые лестные комплименты и угощал их лучшими напитками. По его мнению, они несли службу, как джентльмены, а кочегары поддерживали огни в топках, как герои. Его хорошее настроение заражало всех. Паспарту забыл прошлое, все неудачи и опасности. Он думал только о близкой цели и кипел от нетерпения, словно подогреваемый котлами «Генриетты». Часто достойный малый прохаживался вокруг Фикса и многозначительно на него поглядывал, но молчал, так как между бывшими друзьями уже не было прежней близости.
А Фикс, надо сказать, ничего уже не понимал! Захват «Генриетты», подкуп экипажа, Фогг, управляющий кораблём, словно заправский моряк, — всё это его ошеломило. Он не знал, что и думать! Но в конце концов джентльмен, начавший с кражи пятидесяти пяти тысяч фунтов стерлингов, вполне мог кончить похищением судна. И Фикс, естественно, пришёл к заключению, что «Генриетта», управляемая Фоггом, идёт вовсе не в Ливерпуль, а куда-нибудь в другое место, где вор, обратившись в пирата, будет чувствовать себя в безопасности! Надо сознаться, что такое предположение было довольно правдоподобно, и сыщик начал серьёзно жалеть, что ввязался в это дело.
Капитан Спиди продолжал буйствовать у себя в каюте, и Паспарту, которому было поручено его кормить, делал это, несмотря на всю свою силу, с большими предосторожностями. Мистер Фогг "как будто забыл о существовании капитана.
Тринадцатого «Генриетта» миновала Ньюфаундлендскую банку. Переход этой части океана очень труден. Здесь, особенно зимой, часто бывают туманы и шквалы. Ещё накануне барометр резко упал, предвещая близкую перемену погоды. И действительно, за ночь температура понизилась: стало холоднее, и подул юго-восточный ветер.
Это было серьёзным препятствием. Мистер Фогг, чтобы не менять курса, приказал убрать паруса и усилить пары. Всё же из-за состояния моря движение судна замедлилось. Высокие волны разбивались о его форштевень. Началась сильная килевая качка, которая также уменьшала скорость. Ветер всё свежел и грозил превратиться в ураган. Можно было предвидеть, что «Генриетта» вскоре не сможет выдержать напора волн. А бегство от бури сулило неизвестность и всевозможные опасности.
Лицо Паспарту темнело одновременно с небом. Два дня честный малый испытывал смертельное беспокойство. Но Филеас Фогг был смелый моряк, он знал, как бороться со стихией, и шёл вперёд, не убавляя паров. Когда «Генриетта» не могла одолеть волны, она шла сквозь неё и проходила, хотя палубу и заливало водой. Иногда под напором водяных гор, подымавших корму судна, винт показывался над водой, и лопасти его бешено вращались в воздухе, — но, несмотря ни на что, судно двигалось вперёд.
Однако ветер не достиг той силы, какой можно было опасаться. То был не ураган, несущийся со скоростью девяноста миль в час, а просто очень свежий ветер, но, к сожалению, он настойчиво дул с юго-востока и не позволял поставить паруса. А их помощь, как увидит читатель, была бы очень кстати!
Шестнадцатого декабря исполнилось семьдесят пять дней с момента отъезда из Лондона. В общем, «Генриетта» пока что не сильно опаздывала, и особенно тревожиться не приходилось. Самая трудная часть пути была позади, и оставалось пройти ещё немного больше половины всего расстояния. Летом можно было бы поручиться за успех, но зимой всё зависело от капризов погоды. Паспарту не высказывал своего мнения. В глубине души он надеялся, что если ветер не захочет служить, то можно рассчитывать на пар.
В этот самый день механик вышел на палубу, разыскал мистера Фогга и о чём-то горячо беседовал с ним.
Неизвестно почему, — вероятно, в силу предчувствия, — Паспарту охватило смутное беспокойство. Он охотно отдал бы одно ухо, чтобы услышать другим, что говорилось на мостике. Всё же ему удалось разобрать несколько слов, и среди них — вопрос мистера Фогга:
— Вы уверены в том, что говорите?
— Уверен, сударь, — ответил механик. — Не забывайте, что с самого выхода в море все котлы в действии: на путь от Нью-Йорка до Бордо под малыми парами запасов угля хватило бы, но для перехода на всех парах от Нью-Йорка до Ливерпуля его не хватит.
— Я подумаю, — ответил мистер Фогг.
Паспарту понял всё. Его охватило смертельное беспокойство. Уголь приходил к концу!
«Ну, — подумал он, — если мой хозяин справится и с этим, то он просто великий человек!»
Столкнувшись с Фиксом, он не мог удержаться, чтобы не посвятить его в положение дел.
— Так вы воображаете, — процедил сквозь зубы сыщик, — что мы идём в Ливерпуль?!
— Чёрт возьми! Куда же ещё!
— Глупец! — процедил полицейский инспектор и отошёл, пожимая плечами.
Паспарту собирался тотчас же хорошенько отплатить за эту характеристику, понимая, впрочем, чем она была вызвана. Но, подумав, что бедный Фикс, вероятно, очень огорчён своей неудачей, что самолюбие его сильно задето этой бессмысленной кругосветной гонкой по ложному следу, Паспарту решил простить обиду.
На что же, однако, рассчитывал Филеас Фогг? Трудно было догадаться. Но, как видно, этот флегматичный джентльмен принял какое-то решение, ибо в тот же вечер он позвал механика и сказал ему:
— Поддерживайте огонь и идите на всех парах до полного истощения запасов топлива.
