Путешествие в Египет - Дюма Александр (книги бесплатно без онлайн .TXT) 📗
Весь день, предшествовавший нашему отъезду, добрые монахи готовились к нему. Каждый хотел добавить свое лакомство к нашим и без того увесистым запасам провианта. Один нес апельсины, другой - - изюм, третий - финиковую водку; мы отблагодарили их сахаром, купленным специально для них в Каире, и с радостью убедились, что, как нас и предупреждали, это именно тот подарок, который больше всего пришелся им по душе.
Обилие сластей несколько утешило Абдуллу и Мухаммеда, огорченных столь быстрым отъездом; они прекрасно приспособились к безмятежной монастырской жизни и с радостью остались бы здесь навсегда, предложи монахи им это. Монахи, состоящие при святых отцах, отслужили в честь наших проводников службу; и, несмотря на различие религий, они расстались лучшими друзьями.
На следующее утро, в пять часов, нас разбудили крики арабов; мы никак не могли взять в толк, чем объяснить такое нетерпение нашего эскорта; мы условились встретиться в полдень. Мы кинулись к окну, и наше удивление еще больше возросло. Хотя количество арабов осталось прежним, но среди них мы не увидели ни вождя Талеба, ни воина Арабаллу, ни сказителя Бешару; мне особенно недоставало последнего, п поэтому я решил узнать причину его отсутствия. Мы позвали Мухаммеда и велели ему выяснить, чем вызвана эта перемена действующих лиц и часа отъезда; новый вождь объяснил, что наших арабов, которые уже долгое время не жили среди своего племени и устали от последнего путешествия, не отпустили жены; они тотчас же послали гонца в соседнее племя с предложением заменить их; после дебатов соглашение было достигнуто, и именно поэтому наш эскорт состоял теперь из новых людей. Впрочем, вождь уверял нас, что он и его спутники будут столь же усердно, ревностно и отважно исполнять свой долг; цена же остается старой. Мы расплатимся с ними после приезда в Каир, и, когда они вернутся на Синай, оба племени, сыны пустыни, по-братски поделят вознаграждение.
Велико же было наше удивление, когда Мухаммед перевел нам эту речь; помимо обиды на старых друзей, так быстро нас забывших, мы испытывали унижение оттого, что нас, как товар, передают из рук в руки, но больше всего нас поразило то обстоятельство, что ни один из наших арабов не пришел вместе с новым эскортом сообщить о происшедших переменах. В ответ на последнее замечание шейх объяснил: все они, как один, несмотря на его просьбы, отказались исполнить эту миссию, ничем не желая запятнать свое доброе имя. Племя валеб-саид - племя воинов, и все наши проводники испытывали известный стыд, что поддались на уговоры женщин; к этому примешивался и страх: если они не устоят перед нашими просьбами или же устоят, все равно мы будем иметь право упрекнуть их в неблагодарности, поскольку они охотно принимали наше угощение и взяли задаток. Угрызения совести сильно мучили их, добавил наш собеседник, и они даже ушли со старой стоянки, где мы устраивали привал, из боязни, что кто-нибудь из нас явится взывать к их добрым чувствам или к их порядочности, а у них недостанет мужества и морального права отказать нам.
Вся эта история была рассказана с неподдельной искренностью и чистосердечием, и, несмотря на все ее неправдоподобие, мы не могли не поверить в ее истинность. Шейх тут же заметил сомнение, промелькнувшее на наших лицах, и заявил, никак, впрочем, не вынуждая нас торопиться, что, раз уж мы готовы к отъезду, лучше воспользоваться утренней прохладой. Таким образом, уверил он нас, мы сможем устроить привал возле источника; если же тронемся в путь в полдень, как было уговорено, то сможем воспользоваться лишь запасами воды из монастыря; он затронул самые чувствительные струны нашей души. Мы тотчас же простились с добрыми монахами, велели спустить нашу поклажу и последовали за ней, хотя сомнения все еще не оставляли нас. Мухаммед и Абдулла выказывали на этот счет полное безразличие.
Наши первые впечатления о незнакомом племени были не слишком благоприятными, хотя, возможно, грешили некоторой предвзятостью. Нам показалось, что шейх не имел той абсолютной власти над людьми, как Талеб. Среди новых проводников мы не встретили никого, напоминавшего бы своим обликом честного и мужественного Арабаллу или радостно-лукавого сказителя пустыни Бешару. Дромадеры оказались невысоки ростом, правда, такие же худые. Несмотря на все это, нам предстояло на что-то решиться.
Мы оседлали верблюдов, и новый проводник Мухаммед Абу-Мансур, или Мухаммед - Отец Победы, подал сигнал трогаться, пустив своего верблюда в галоп. Наши дромадеры последовали за ним. Мы лишь успели обернуться и послать последний прощальный знак нашим добрым монахам, которые еще долго махали нам вслед, хотя голоса их до нас уже не долетали.
Вместо того чтобы следовать по дороге, приведшей нас на Синай, мы повернули на запад, по направлению к Тору; внезапно у нас под ногами открылась дивная долина, и мы устремились вниз с быстротой камней, летящих по склону. Мы скакали головокружительным галопом, однако дорога становилась все труднее, и вопреки недовольству шейха мы потребовали, чтобы эскорт двигался не так быстро; он подчинился лишь после того, как от вежливых просьб мы перешли к категорическому приказу. Тогда мы благоразумно взяли аллюр, позволявший нам преодолевать три лье в час. К полудню наш караван достиг горной вершины, откуда мы могли в последний раз взглянуть па монастырь. Он был уже очень далеко от нас, но его белые стены и зеленый сад четко выделялись на фоне сиреневых гор. Во время этой короткой передышки, которую я еле вымолил у нашего шейха, мне показалось, что вслед за нами движутся какие-то точки. Я указал на них Абу-Мансуру, п тот вскричал, что различает людей и, более того, узнает в них представителей враждебного племени. При этих словах он вновь пустил верблюда в галоп, а наши дромадеры, послушные своему вожаку, немедленно последовали за ним.
Вскоре Абу-Мансур вывел нас из долины к оврагу, и мы спустились в него со скоростью горного обвала. Эта адская скачка продолжалась уже семь часов, а эскорт не проявлял ни малейшего желания передохнуть, но внезапно из арьергарда раздались крики. Обернувшись, мы увидели Арабаллу, его тюрбан размотался, одежда была в крайнем беспорядке, а сам он, весь покрытый пылью, стремительно мчался на своем дромадере вслед за нами. Абу-Мансур решил тотчас же увеличить скорость, но мы заявили, что не намерены двигаться дальше, не дождавшись объяснений, а если наши верблюды, подражая его дромадеру, не пожелают остановиться, мы размозжим им головы рукоятками пистолетов; таким образом, шейху пришлось сделать привал. Через пять минут, сметая все на своем пути, появился Арабалла. Он сразу же дал понять настами, как он рад нас видеть; затем, подойдя вплотную к стоявшему в стороне Абу-Мансуру, стал что-то говорить ему отрывисто и резко, по его тону и по горящим глазам мы заключили, что он упрекает шейха в чем-то недостойном. Тот вместо ответа подал сигнал трогаться в путь.
Тогда Арабалла схватил его за руку, но Абу-Мансур высвободился и вновь приказал пуститься в галоп. Арабалла бросился наперерез и преградил путь каравану; шейх сделал движение, словно собирался схватиться за ружье, а его люди приготовили копья; увидев, что пришел наш черед вмешаться, мы достали пистолеты и бросились на выручку старому другу, угрожая открыть огонь,- четверо против четырнадцати арабов. Абу-Мансур застыл в нерешительности, не зная, что предпринять, как вдруг сзади раздались новые крики - это показались Талеб и Бешара, так быстро мчавшиеся по склону оврага, словно у их верблюдов выросли крылья; подкрепление придало нам новые силы п поубавило решимости у наших противников.
К тому же позади них и на вершине горы начали появляться остальные участники нашего прежнего эскорта, и теперь помимо уверенности, что мы бьемся за правое дело, у нас уже был численный перевес. Бешара п Талеб в белых бурнусах, как неуловимые призраки, галопом промчались мимо нас, выкрикнув на скаку слова приветствия, и устремились к Абу-Мансуру.
Арабы же ринулись на выручку к своему вождю. Чувствуя поддержку, вождь тоже повысил голос. Тем временем, крича и угрожая, подъехали остальные члены эскорта, каждый из них потрясал копьем или ружьем; мы поняли, если не вмешаться, сражение неминуемо, и бросились в самую гущу, стараясь изо всех сил перекричать этот адский шум.
