По ту сторону ночи - Устиев Евгений Константинович (читать книги онлайн полностью без сокращений .TXT) 📗
Мы пробыли в воздухе больше трех часов и теперь, сойдя на землю, с удовольствием разминаем онемевший ноги. У аэродрома цветут бледно-голубые ирисы и розовый шиповник. Белыми шапками усыпаны кусты спиреи.
Пообедав, мы вышли из прокуренной столовой аэропорта. В воздухе стоял запах бензина и цветущего поля» У самолета копошились люди.
— Петро, гляди-ка, никак они закрывают моторы? — воскликнул Саша.
Действительно, рабочие укутывали нашу огромную птицу зелеными брезентовыми чехлами. Встревоженный Таюрский отправился за разъяснениями. Увы, где-то впереди бушевала гроза, и самолет задерживался здесь на ночь. В нашем распоряжении был целый вечер; мы отправились гулять.
Зырянка — большой старый поселок, раскинувшийся у впадения реки Зырянки в Колыму. Вдоль широких немощеных улиц тянутся зыбкие дощатые тротуары. Окна бревенчатых домов заставлены цветами. Преобладают бегонии и герань, но многие хозяева предпочитают выращивать в горшках помидоры и огурцы, усыпанные сейчас мелкими желтыми цветочками. Мы впервые видим огороды на подоконниках и неприлично долго стоим у чужих окон. Настоящих огородов нигде не видно: ведь Зырянка всего на шестьдесят километров южнее полярного круга!
Своим названием поселок и река, возможно, обязаны одному из первых колымских землепроходцев — Дмитрию Михайловичу Зыряну, который вместе с Семеном Ивановичем Дежневым прошел в 40-х годах XVII века от Якутска на Яну и затем через Индигирку на Алазею. От Алазеи Дежнев перебрался сухопутьем же в только что основанное Михаилом Васильевичем Стадухиным Нижнеколымское зимовье, а Зырян и Стадухин добрались туда морским путем — через устье Колымы. Все три открывателя новых земель несколько лет провели на Колыме, собирая соболиный ясак в царскую казну и занимаясь организацией дальнейших походов.
На восток шли пути к еще неведомому русским «теплому морю» — Тихому океану, а на юг — к Охотскому морю, которое тогда называлось Ламским.
Хотя сведений об этом и не сохранилось, но мне кажется очень вероятным, что Зырянка была основана Зыряном в качестве одной из промежуточных укрепленных факторий на пути к Охотскому побережью.
На зырянской пристани пахнет смолой, рыбой и свежераспиленным лесом; по реке тянет холодный сивер. У причалов стоит белый колесный пароход, с которого бойко сгружают ящики с товарами. Грузы идут сюда главным образом через бухту Амбарчик Великим северным путем из Архангельска. Меньшее значение имеет грузопоток с юга — от Охотского моря и Магадана через самую верхнюю пристань на Колыме.
Мы садимся на штабель досок и любуемся веселой суетой пристани. Возгласы грузчиков «вира», «майна», «вира помалу», отрывистые сигналы автомашин, свист откуда-то вырывающегося пара и частое дребезжание сходней — все это создает удивительно динамичную картину. Только мы да несколько застывших на краю пирса мальчишек с удочками умудряемся сохранять неподвижность в этом бодрящем водовороте.
Вечером, когда мы возвращаемся в аэропорт, небо затягивается тучами. На летном поле стоит уже несколько закутанных в брезент самолетов.
Неужели грозит непогода? Сейчас, когда всего несколько летных часов отделяют нас от Нижних Крестов, откуда начнется наше настоящее путешествие, мы нервничаем из-за всякой задержки.
К счастью, опасения преждевременны: несмотря на густую облачность, сразу же после утреннего чая нас вызывают на посадку.
Воздушная трасса от Зырянки к Нижним Крестам идет на северо-восток по границе между необозримыми просторами Колымской низменности и Юкагирским плоскогорьем. Могучая Колыма медленно петляет вдоль этих разных в геологическом отношении областей, одна из которых относительно быстро опускается, а вторая поднимается. Очень хочется следить за сменой ландшафтов, но увы, самолет врезался в сплошную облачность уже на высоте шестисот метров. Саша достает наш анероид-высотомер; стрелка медленно ползет от одного к двум, а затем и к трем километрам, а вокруг все та же непроницаемая белая стена.
Нас сильно швыряет в воздушных ямах, и, несмотря на привычку, чувствуешь, как падает сердце и сосет под ложечкой.
Наконец, на высоте около трех километров, мы увидели яркое солнце; облака бегут внизу неописуемо красивым безбрежным волнующимся океаном. Далеко в стороне в большом радужном круге скользит крылатая тень самолета.
За устьем Омолона облака стали расходиться. В просветах все чаще показывается земля. Вот под нами уже тянется беспредельная ярко-зеленая тундра с бесчисленными зеркальцами озер. На горизонте направо от нас белеет обширная гладь Колымы, а внизу — лабиринт проток, каждая из которых может поспорить с большой рекой.
Наконец в полдень самолет пошел на снижение. Ослепительно блеснула обрамленная темным пойменным лесом Колыма. Через несколько минут под крыльями на правом берегу широкой, как море, реки замелькали домики большого поселка.
Нижние Кресты встретили нас тучей комаров и теплым летним дождем.
Полуночное солнце. Глава 4
Итак, мы за полярным кругом. Никто из нас еще не бывал в таких высоких широтах; многое в Крестах кажется необычным и интересным.
Прежде всего солнце. Оно не пожелало заходить ни вечером, ни в полночь, а, склонившись к горизонту на северо-западе, медленно катится через север на восток. Огромный, чуть сплюснутый шар светит, как в предзакатные часы в окрестностях Москвы. Домики, редкие лиственницы на улицах и необозримо громадная ширь Колымы освещены странным оранжевым светом. Почти не греющие лучи ночного солнца бликами скачут по свинцовым гребешкам волн, на которых дремлют пустые баржи и плоты леса.
В поселке тоже все необычно. Взрослые спят: они уже давно поужинали, а утром им предстоит новый трудовой день. Зато на улице возятся со своими нехитрыми играми ребятишки, а в мусорной куче хлопочет, созывая кур, петух. И тех и других мало заботит, что сейчас уже час ночи: ведь на небе солнце! Мы Тоже идем спать после длинного, полного хлопот и радостей дня.
Нижние Кресты двумя-тремя одноэтажными улицами вытянулись вдоль берега. На главной улице несколько двухэтажных деревянных домов — это управление речного порта, школа и больница. В маленьких домиках и по- крестьянски срубленных избах окна, как и в Зырянке, заставлены цветами; открытые чердаки завешаны вяленой рыбой, песцовыми и заячьими шкурками.
Почти у каждого дома на заборах растянуты рыбачьи сети. На берегу реки рядами выстроились лодки. Одни перевернуты вверх дном на песке, другие прикреплены цепями к вбитым в землю кольям и покачиваются на волнах. Кое-где видны моторки.
По берегу лениво бродят собаки, отыскивая выброшенную из сетей рыбешку. Они хорошо упитанны и удивительно равнодушны к посторонним.
Рыбой — свежей, соленой и вяленой — пахнет всюду! на берегу, на улицах и у огромных складов с дощатыми спусками, по которым с грохотом катятся тяжелые деревянные бочки. Это поселок рыбаков, и рыба, великолепная колымская рыба — основной промысел здешних жителей.
Триста с лишним лет назад — 26 апреля 1647 года — казак Михаил Стадухин в съезжей избе Якутского острога доносил царским воеводам Василию Никитичу Пушкину и Кириллу Осиповичу Супонину о только что открытой русскими землепроходцами реке Колыме.
«А Колыма де река велика есть, с Лену реку, идет в море так же, что и Лена, под тот же ветр, под восток и под север, и по той де Колыме реке живут иноземцы колымские мужики свой род оленные и пешие сидячие многие люди и язык у них свой.
…На той Колыме реке будет государев ясачный сбор большой и государеве казне будет прибыль великая, тут… и соболи все добрые черные, и зверь коренной, да лисицы все красные, да песцы… а они де служилые и промышленные люди жили на тех реках и кормились все рыбою, потому что те реки рыбные и рыбы всякой много».
Действительно, в колымских водах рыбы много. По словам старенького рыбака, который тремя удочками таскает мелочь прямо у борта огромной железной баржи, здесь, в низовьях Колымы, водятся нельма, муксун, ленок, стерлядь и белуга. К сожалению, наиболее ценные — осетровые сорта рыбы становятся уже редкими.
