Что такое Израиль - Шамир Исраэль (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt, .fb2) 📗
Красивый источник отмечает местоположение древнего села Кабу, неподалеку от поселка Мево-Бейтар. Он бьет в узком вади. Над источником стоит дом, туннель отводит воду в водоем. Чтобы добраться до его ледяной влаги, обычно приходится спуститься в вертикальную шахту, на дно, где она образует озерко. Только в незасушливые годы вода выливается наружу. Рядом посадки, прекрасно сохранившиеся террасы. Кажется, только вчера крестьяне Кабу ушли отсюда. С другой стороны от Мево-Бейтара – руины села Кафр-Сум (Кфар-Цом). Источники его не пересыхают и летом. Вокруг лежат заброшенные плодовые сады. Один из источников закован в бетон, с тех пор как еврейские поселенцы задумали использовать его воду. Сейчас он заброшен.
Против мошава Нес-Харим располагаются большой родник и руины села Бейт-Атаб, несколько напоминающего Субу – и тут был когда-то замок крестоносцев. Источник Бейт-Атаба – крупный, полноводный, с длиннейшим туннелем и акведуком, сабилом и несколькими домами, украшавшими его. Рядом с ним лежат руины села Сифла, с его источником, скрывающимся в пещере, в которую можно заползти, хоть это и трудно. Летом вода не выливается из грота, запрятанного меж огромных скал.
Против мошава Мата видны руины села Дейр-Абан, стоявшего на северном берегу вади, – Мата угнездился на южном. На вершине вы найдете следы кладбища, край фундамента, замечательную гранатовую рощу, плоды которой собирают лишь случайно забредшие путники.
В долине Эла, где пасутся быки кибуца Нетив-35, было большое и древнее село Бейт-Натиф, изображенное еще на карте из Мадабы [21]. Тут сохранились колодцы, священная роща с огромными соснами, совсем не похожими на чахлые посадки Еврейского национального фонда, Керен каемет.
Весной ковры полевых цветов покрывают террасы, где стояли дома села Акор. И так повсюду в Иерусалимском коридоре. Какое еврейское поселение ни возьми, все они выросли на месте разоренных палестинских деревень, кормивших куда больше людей. В одном Бейт-Атабе было больше людей, чем во всех нынешних еврейских поселениях этого района. Везде тут можно увидеть подлинную трагедию Палестины, трагедию необработанной земли, трагедию изгнанных крестьян.
Но и захватчикам не было суждено спокойно наслаждаться плодами своего грабежа. Из разрушенных домов Лифты вышло «еврейское подполье» – группа, устраивавшая взрывы в мечетях и церквах в начале 1980-х годов. В сотнях поселков и городков, таких как мошав Маоз-Цион, возведенных на месте разрушенных арабских сел вроде Кастеля, вырос новый этнос, готовый отнять страну Израиля у победителей 1948 года, – израильский восточно-еврейский народ. Шизофрения оказалась заразной.
Глава XIX. Большой дележ
Подлинная трагедия палестинцев не оккупация 1967 года, но изгнание 1948-го. Превращение Рамаллы в столицу мини-Палестины и воцарение Арафата не помогут крестьянам Сатафа, Кастеля, Лифты. Для палестинцев право вернуться в родные села куда важнее, чем независимость. Но израильтяне предпочитают говорить о будущем территорий, оккупированных в 1967 году, а не о сотнях разоренных сел и их бездомных жителях. От левой партии Мерец до правой Ликуд, израильтяне едины и не готовы к уступкам в этом вопросе. Все войны Израиля происходили из-за нежелания вернуть беженцев. Сколько бы ни договаривались израильские и палестинские руководители, не миновать будущих войн, пока эта проблема не будет решена. Что же стало с жителями этих сел и сотнями тысяч других палестинцев, изгнанных из Рамле, Лода, Яффо, Хайфы и прочих городов?
Этническая чистка 1948 года прокатилась по всей стране. Палестинские крестьяне бежали от еврейских армий в безопасные районы, ожидая конца боев. Тех, кто не хотел уходить, изгоняли в массовом порядке наступавшие войска, а зачастую просто пристреливали на месте.
Семьсот пятьдесят тысяч человек оказались в лагерях беженцев в Газе, в горах, в Заиорданье, в Ливане и Сирии. Увидеть лагеря несложно. Когда вы подъезжаете к Иерихону с юга, вашему взгляду открываются ряды мазанок – это остатки лагеря беженцев. Они тянутся вверх до горного ущелья, откуда вытекает поток Кельт, продолжаются и к северу от Иерихона, где следуют густой чередой вдоль дороги на Джифтлик. Если это не ад, то, по крайней мере, его хорошая имитация. Представьте себе, что это вас вышвырнули из дома у источника Лифты и Сатафа, что вам пришлось жить в этой мазанке, делить одну комнату с десятью братьями, что вы можете увидеть в бинокль проломленные крыши своего дома по ту сторону «зеленой черты», и вы поймете, откуда взялось палестинское Сопротивление, палестинский терроризм.
Впрочем, не знаю, поймет ли меня читатель-еврей. В нашей семье за последние несколько поколений многим пришлось оказаться беженцами. Я заметил, что евреи вообще не в силах уразуметь, что тут такого удивительного и необычного. Непонимание это основано на личном опыте и национальном характере. Трудно найти еврея, который не испытал бы переезда либо потери имущества лично или, по крайней мере, не слыхал бы об этом от отца или деда. Поэтому евреи довольно спокойно относятся к изгнанию 1948 года, ставя себя на место беженцев и думая: «Что бы я сделал на их месте? Отобрали землю и дом? Прогнали? Займемся чем-нибудь другим, пошлем детей в университет, откроем магазин, сменим специальность…»
Существование людей, прикипевших к земле, непонятно еврею. Наша еврейская любовь к стране Израиля довольно абстрактна, наш патриотизм достаточно новый и общий. Практически любой израильтянин менял место жительства или может изменить его без особого труда. Наши кибуцы, мошавы, города вполне взаимозаменяемы. Короче, уже тысячи лет евреи живут с мыслью о возможном передвижении, это у нас в крови.
Палестинцы в этом смысле антиподы израильтян. До недавнего времени палестинцы не знали национализма, этого дитяти современности. Как человек коммунистического будущего, феллах из Лифты или Ясифа считал себя в первую очередь патриотом своей семьи, а во вторую и последнюю – патриотом Лифты или Ясифа, своего села. Переезд из Лифты в Ясиф был бы почти невозможным для нашего феллаха. Идея войны за Нагорье, а не только за свое село, ему не ясна. Крестьяне Нагорья живут в своих селах испокон веков в подлинном смысле этого слова. Многие из их семей, возможно, осели в родных местах пять тысяч лет назад и с тех пор обретались у одного и того же родника. Поэтому травма их изгнания уникальна и непонятна для горожан. Поэтому и по прошествии многих лет палестинцы ощущают себя беженцами.
На краю Вифлеема, вдоль Хевронской дороги, к югу от города, высится красивый холм, на макушке его выросла роща. Это Эр-Рас, место малой святыни. На обдуваемой ветрами вершине сохранились остатки водосборника. Сюда приходят играть дети из лагеря беженцев Дехейше, который находится к югу от холма, на равнине. Я спросил их, откуда они родом. Они назвали деревни, руины которых я посещал: Лифта, Дейр-аш-Шейх, Бейт-Итаб. Они всё помнят, они иногда ездят туда с родителями посмотреть на разваливающиеся дома и на неокопанные оливковые деревья. Оттуда они возвращаются в свой лагерь. В годы прямого израильского правления его окружили металлической сеткой с колючей проволокой поверху, как вольер для диких зверей. Узкие кривые улицы проползают между нищими домами. Беженцы ютятся по десять человек в комнате, по воду ходят к водокачке на углу.
На дороге из Натании в Себастию, сразу за «зеленой чертой», находится лагерь Нур-Шамс, в Наблусе – непокорный Тель-Балата, между Иерусалимом и Вифлеемом – Аида, за Рамаллой – Джалазун. Хотя положение беженцев в лагерях Нагорья ужасно, еще хуже обстоит дело в Газе, куда были согнаны, как в резервацию, сотни тысяч крестьян и горожан из Яффы, Рамле, Лидды, из сотен деревень, ставших стройплощадками для кибуцев и мошавов, с их самодовольными сторонниками мира за чужой счет. Проезжая мимо пустоши с колючками кактуса сабры, путник иногда задумывается: как много свободного, пустого места в Святой земле. Газа – это оборотная сторона медали. Там находятся бывшие обитатели пустошей, поросших колючей саброй.
