Что такое Израиль - Шамир Исраэль (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt, .fb2) 📗
Судьба нашего дома была типичной: его построил знатный палестинец для своего сына. Когда в 1948 году Хагана атаковала Катамон, хозяин был вынужден бежать под защиту крепостных стен Старого города, его разграбленное и конфискованное жилище власти передали торговцу с рынка Махане Иегуда. Позднее дом унаследовали и поделили дочери торговца. Одна из них сдала нам квартиру и уехала в Америку. (Хорошие американцы после смерти попадают в Париж, шутил Оскар Уайльд. Хорошие израильтяне – в Америку. Богатые израильтяне обычно посылают туда детей – учиться и жить.)
Было это много лет назад, но г-жа Рихтер в Лос-Анджелесе, наверное, и по сей день получает свои тысячи долларов в год – квартплату из Иерусалима. Не знаю, в каком лагере беженцев живет хозяин дома. Мы провели там три счастливых года, а затем г-жа Рихтер выбросила нас и взяла другого жильца, который платил ей прямо в Америке. В Израиле практически нет законов, защищающих права съемщика, хозяин квартиры может вышвырнуть его в любой момент, а суды всегда держат сторону домовладельца, руководствуясь классовым чутьем.
Жили мы и в сказочном дворце графа Таламаса в яффском квартале Аджами. Богатый палестинец-католик Таламас получил свой титул от Папы Римского, и над входом в дом, обрамленном двумя стройными пальмами, была укреплена графская корона. Полы чистого итальянского мрамора, шестиметровой высоты потолки, центральная зала в полтораста квадратных метров, уютные и просторные спальни, гигантская веранда с видом на море – все это стало «ничьим имуществом» в 1948 году.
Лучше всех поступила Далия Ландау, одна из праведниц своего поколения. Ей достался дом семьи эль-Хейри, но, когда она узнала, каким образом законные хозяева утратили его, она предложила вернуть дом беженцам. Израильские власти воспротивились ее благородному шагу – нельзя отдать дом палестинцу. Башир эль-Хейри писал в своей книге «Письма лимонному дереву», что отец его до самой смерти тосковал по лимону, который растет во дворе их утерянного дома. Не сумев вернуть жилище изгнанным хозяевам, Далия Ландау, религиозная еврейская женщина, предложила его купить или хотя бы вносить за него квартирную плату Баширу. В последовавшем соревновании великодушия Башир отказался брать плату, а Ландау превратила конфискованный дом в детский сад для палестинских детей.
Тысячи палестинцев отдалились на считанные километры от своих домов – бежали от наступавшей еврейской армии в соседние деревни и города. Польстившись на их земли и дома, победители изобрели оруэлловскую категорию «присутствующих отсутствующих». Под нее подошли палестинцы, бежавшие во время боев не за границу, но в соседнее село или городок – как, например, жители Сафурие, нашедшие убежище в соседнем Назарете. И они лишились своих домов и земель.
Отсутствующими признали и жителей села Эйн-Худ, на склонах Кармила, которые укрылись в полях от артобстрела. Их конфискованные земли отошли религиозному кибуцу Нир-Эцион, а их деревня стала «живописным поселком художников» Эйн-Ход, где живут либеральные израильтяне, социалисты и борцы за права человека. Румынский еврей Марсель Янко создал здесь музей дадаизма, многие поселенцы рисуют и торгуют картинами и домами.
Беженцы построили себе хижины на своей земле, в трех километрах от родного села, и назвали свои выселки Новый Эйн-Худ. Но закон не признает за палестинцами права строить новые деревни. Новый Эйн-Худ стал одним из десятков «непризнанных» поселений. К нему можно проехать по грунтовой дороге, мимо роскоши Эйн-Хода и зелени Нир-Эциона. Названия этой деревни нет на дорожных указателях и картах, в дома ее не подведены электричество, вода и канализация. Недавно американский этнограф Сюзан Слёмович опубликовала монографию «Предмет памяти» [22] о жизни двух деревень. Палестинцы хранят память родной деревни, часто приходят «постоять около своего дома». Израильтяне, поселившиеся в захваченных палестинских домах, под носом у законных хозяев, не испытывают угрызений совести. Они бережно и с любовью относятся к палестинской материальной культуре, но никак не связывают ее с живыми людьми, создателями этой культуры. (Впрочем, не так ли относятся жители Калининграда или Судетов к своим немецким домам и их былым хозяевам?)
Израильские власти использовали и другой прием: поля и сады уцелевшего палестинского села провозглашались «закрытым военным районом», крестьянам не разрешали их обрабатывать, а затем эти земли конфисковывали, как необрабатываемые. Только в одном 1953 году, по израильским данным, с помощью этой уловки было конфисковано около одного миллиона дунамов [23] земли, а всего с 1947 года по наши дни доля земель, принадлежавших палестинцам, упала с 90 до 15 %.
За конфискованные земли израильские власти предлагали компенсацию – примерно в 100 раз ниже стоимости земли. Захваченные земли были переданы Земельному управлению и Национальному фонду, а те сдают их в аренду – только евреям.
(Израильские власти, стремившиеся «иудаизировать» долину Ара, призвали молодые пары селиться в новом еврейском поселении Кацир, построенном на конфискованной палестинской земле «только для евреев». Палестинец, гражданин Израиля Каадан обратился с просьбой о приеме, но ему отказали. Каадан подал в суд, там его дело и застряло. Другой палестинец, Фатхи Махамид, поступил хитрее. Покупку за Фатхи совершил в 1995 году израильтянин, еврей и диссидент, Ури Дэвис. Только когда дом был достроен, жители поняли, что их будущий сосед – палестинец. Поселенцы встали грудью и отказались пустить законного собственника. Фатхи прибег к помощи закона, и Верховный суд принял его сторону. О победе израильского правосудия писали все газеты Запада, поздравляя нас с ликвидацией остатков расизма. Но, несмотря на победу в суде, Фатхи и по сей день не смог въехать в свой дом. В 2009 году Ури Дэвис принял ислам, женился на палестинке и переехал жить в Рамаллу.)
Чтобы стереть с лица земли память о законных хозяевах, израильские власти уничтожили сотни деревень бульдозерами и динамитом, а на их руинах построили новые, еврейские поселки и города. Там, где не хватило евреев, были посажены быстро растущие сосны, скрывшие чужие дома и могилы. Чужая культура не представляла ценности для пришельцев еще со времен Кортеса. Дуайен израильских археологов Ига-эль Ядин, раскопавший Масаду, требовал в 1949 году уничтожить средневековую Тивериаду, чтобы палестинцы не могли туда вернуться.
Одна из самых мрачных фигур той поры – Иосиф Вейц. Деятель Еврейского национального фонда, он подталкивал ленивое, по его мнению, израильское руководство к захвату и уничтожению деревень. «Я отмечал на своей карте земли арабских деревень, – писал он в дневнике, страшном документе эпохи, – я хочу поглотить все». Вид опустошенных деревень, вызвавший у меня сострадание, у него рождал другую эмоцию: «Стыдно, что они еще не заселены евреями».
Литература передает дух эпохи лучше, чем сотни документов. Самех Изхар, один из самых интересных израильских писателей, автор огромного романа «Дни Циклага» (израильского «Улисса», по словам критики), провел войну 1948 года на фронтах в рядах Палмаха, был членом парламента от правящей партии, прожил длинную жизнь и скончался в 2006 году. Его длинная повесть «Хирбет-Хизе» – самое важное произведение о 1948 годе – представляет большой человеческий, а не только исторический и литературный интерес.
Бойцы Палмаха получают приказ напасть на палестинское село Хирбет-Хизе, по которому уже прокатилась война, собрать оставшееся население и вывезти на грузовиках за «зеленую черту», взорвать каменные дома и сжечь хижины, арестовать молодежь и подозрительные элементы. Они окружают село, устанавливают пулеметы. Один из бойцов предлагает заминировать возможные пути отхода жителей: «Они побегут туда, а мы там положим мины. Один арабуш подорвется, а десяток ляжет. Тут остальные побегут сюда, а тут мы их из пулемета положим! А то развели вегетарианство. Только собрать их с холмов, мол. Завтра они вернутся, а мы их снова прогоним».
