Улыбка сфинкса - Перминов Петр Владимирович (серии книг читать бесплатно txt) 📗
В Исмаилни специально для праздников был построен дворец, который обошелся почти в 3 млн. фр. Однако затеянный в нем хедивом бал не удался. «Духота, давка и неприличия, — пишет Соллогуб, — дошли до того, что высокие посетители должны были обратиться в бегство. На следующий день дорогие ткани, бронза, зеркала, вызолоченная мебель, все до последнего стула и до последнего гвоздя было куда-то вывезено — остались печальным остовом одни голые стены. На балах дворца Каср эль-Нил в честь австрийского императора и принца прусского поражала смесь пошлости и безвкусия. Гостиные, обтянутые парчовым штофом, сверкали позолотой, зеркалами и освещением. Рядом с ними для танцев и ужина сколачивались балаганы, обтянутые разноцветным коленкором. Простые обручи, перевитые розовой или зеленой кисеей, изображали люстры. На трибуне, изукрашенной флагами, помещался оркестр и выставлялся, как на публичных балах, ярлык с изображением танцев. Тут уж не было ничего придворного, а выказывался ярмарочный праздник средней руки» {80}.
Зачем нужны были столь неимоверные расходы? Скорее всего, хедив Исмаил, который формально еще оставался подданным Турции, стремился «сойти за своего» с представителями европейской аристократии и тем самым упрочить свое неопределенное положение. Сыграла роль и специфическая восточная манера принимать гостей как можно пышнее и торжественнее. Хедиву, конечно, хотелось и напомнить о том, кто хозяин в стране, народ которой построил Суэцкий канал.
Однако его ждало разочарование. Большинство коронованных особ, приглашенных на торжество, не явились, даже не объяснив причин. О хедиве и египетском народе никто и не вспомнил: все дифирамбы пелись исключительно Лессепсу, и в довершение всех унижений сброд европейских авантюристов всех мастей и оттенков, как смерч промчавшихся по праздничным павильонам, дворцам и ресторанам, поднял в европейских газетах на смех самого Исмаила с его претензиями на светскость.
В этом трагикомическом празднике прослеживается определенная логика. Египту еще не раз придется оказываться в аналогичной ситуации, и не раз еще египетский «романтизм», как окрестят на Западе эмоциональную открытость, доверчивость египтян, столкнется с жестким прагматизмом его западных «друзей». Скальковский, на которого, как и на многих других, безумные траты хедива произвели удручающее впечатление, говорил: «Такая роскошь легко объясняет, почему какой-то феллах, встреченный мною в Исмаилии, жевал, должно быть от голода, стеариновую свечку, вытащенную в одном из фонарей, назначенном в бесчисленном множестве для иллюминации» {81}.
Композитору Джузеппе Верди была заказана специально для празднеств опера на египетскую тему — «Аида». Из одной книги в другую ходит легенда о том, что «Аида» впервые исполнялась на открытии Суэцкого канала. Однако хедиву Исмаилу и здесь не повезло. Верди не успел закончить оперу (он завершил работу над ней только в 1871 г.), и в Каирском оперном театре, строительство которого также было приурочено к этому случаю, давали «Трубадура». Скальковский замечает, что Каирский театр как по роскоши внутреннего убранства, так и по составу приглашенной труппы итальянских и французских певцов превосходил многие европейские театры того времени. Вообще он, несмотря на короткое пребывание в Каире, сумел достаточно объективно оценить эпоху хедива Исмаила, отмеченную, с одной стороны, преобразованиями и реформами, а с другой — безумной, бесконтрольной роскошью и коррупцией.
Однако, будучи опытным и одаренным журналистом, Скальковский оказался плохим экономистом. Воздав должное энергии и предприимчивости Лессепса, а также техническому мастерству его подрядчиков, и в первую очередь Барреля и Лавалье, он в то же время высказал сомнение в рентабельности этого грандиозного предприятия. Если учесть, что Скальковский вращался в обществе российских судовладельцев, то логично предположить, что его точка зрения сформировалась под воздействием высказываний в этих кругах. Скальковский и представить себе не мог, как он просчитался, когда после торжественной церемонии охотно смеялся над шуточками скептиков, предлагавших поставить в Исмаилии статуи Лессепса, Барреля и Лавалье и выбить на них перефразированное изречение Наполеона: «Акционеры, с высоты этих статуй 400 млн. франков громко заявляют о том, что никогда не возвратятся в карманы ваши и ваших потомков».
Свою недальновидность лишний раз продемонстрировала и русская буржуазия. В 1856 г. сразу после окончания Крымской войны Лессепс прибыл в Россию с целью собрать деньги для создания акционерной компании по строительству канала. Однако он не встретил той поддержки, которую ожидал. Лишь Н. А. Новосельский, основатель и первый директор РОПИТа, проявил внимание к идеям Лессепса, но и он не рискнул вложить свой капитал в показавшееся ему сомнительным дело.
Русские капиталисты в отличие от французских, а впоследствии и английских буржуа не почувствовали пульса времени, не сумели оценить далеко идущих последствий, которые повлекло за собой сооружение Суэцкого канала. Огромное значение, которое приобрел канал для мировой торговли, было предопределено тем обстоятельством, что во второй половине XIX в. активизировался раздел мира между крупнейшими империалистическими державами. Бурно развивавшаяся промышленность европейских стран требовала как новых рынков сбыта, так и новых источников сырья. Значительное развитие перевозок так называемых массовых грузов (руды, каменного угля, зерновых, леса) подняло вопрос о сокращении протяженности мировых коммуникаций.
Уже через несколько лет после открытия канала стало ясно, что его сооружение совершило переворот в международном судоходстве. Исключительно выгодное географическое положение канала привело к значительному сокращению расстояния между Европой и восточными странами. В частности, путь из Триеста в Бомбей стал короче на 37 дней, из Генуи — на 32, из Марселя — на 31, из Бордо, Лондона или Гамбурга — на 24. Восточная часть Средиземноморья превратилась в одну из наиболее оживленных зон международной торговли.
В этой связи возникает вопрос: почему же Суэцкий канал не был сооружен раньше?
Идея прорыть канал через Суэцкий перешеек возникла еще в глубокой древности. У античных историков, в частности у Страбона и Плиния Старшего, упоминается о том, что канал, соединяющий правый, Пелузийский, рукав Нила с Красным морем, пытались соорудить еще фиванские фараоны эпохи Среднего царства. Первое достоверное историческое свидетельство соединения Средиземного и Красного морей связано с именем фараона Нехо II (конец VII — начало VI в. до н. э.). Расширение и усовершенствование канала Нехо производилось по приказам персидского царя Дария I, завоевавшего Египет, Птолемея Филадельфа (первая половина III в. до и. э.), а также Амра ибн аль-Аса. Однако в 767 г. система каналов, соединявшая Нил с Красным морем, была разрушена по приказу халифа аль-Мансура. С того времени крупных работ по восстановлению древнего морского пути не производилось. Реальные предпосылки для осуществления технически сложного и трудоемкого проекта прорытия канала через Суэцкий перешеек возникли только в новое время.
…В декабре 1956 г., после того как землю Порт-Саида покинул последний солдат английских оккупационных войск, жители Порт-Саида сбросили в море статую Лессепса, несколько десятилетий стоявшую на гранитном постаменте у самого входа в Суэцкий канал. Низвержение бронзовой фигуры Лессепса стало для миллионов египтян символом восстановления национального суверенитета над Суэцким каналом. Деятельность Лессепса, талантливого организатора и беспринципного дельца, принесла Египту неисчислимые бедствия. Его статуя покоится на дне Суэцкого канала, однако гранитный постамент сохранился. На нем и сейчас можно прочесть имя Фердинанда де Лессепса, вписавшего в историю Египта яркую и трагическую страницу.
Фердинанд де Лессепс родился в Версале 1 ноября 1805 г. и получил образование в привилегированном лицее Генриха IV.
