Собрание сочинений в 12 т. Т. 7 - Верн Жюль Габриэль (лучшие бесплатные книги .txt, .fb2) 📗

- Я думаю, что лучше сказать им всю правду, как я ее сказал моим людям.

- И я так думаю, - заметил Сервадак. - Нельзя скрывать опасность от тех, кому она угрожает. Как ни невежественны наши испанцы, они не могли не увидеть изменений физического порядка; заметили же они, что сократились сутки, что изменилось движение Солнца, что уменьшился вес предметов. Поэтому надо сказать им, что их унесло в пространство далеко от Земли и этот островок все, что от нее осталось.

- Вот и хорошо, - согласился Бен-Зуф, - на том и порешим. Скажем им все! Нечего загадки загадывать! Зато уж и полюбуюсь я на Хаккабута, когда он узнает, что наш добрый старый земной шар в нескольких сотнях миллионах лье отсюда! Да еще со всеми должниками, которых у такого матерого ростовщика, должно быть, немало там осталось! Поди догони их, голубчик!

Хаккабут ничего не слышал, потому что шагов на пятьдесят отстал от Бен-Зуфа. Он шел сзади сгорбившись, охая, призывая всех богов на свете, но по временам его узкие живые глазки метали искры, а губы кривились, обнажая мелкие зубы.

Он не хуже других видел произошедшие перемены и не раз говорил о них с Бен-Зуфом, к которому старался подольститься. Но Бен-Зуф питал нескрываемую неприязнь к этому выродившемуся потомку патриарха Авраама. От расспросов ростовщика Бен-Зуф отделывался шутками. Так, он твердил, что Хаккабут только выигрывает от нового положения вещей, потому что проживет не сто лет, как это положено всякому уважающему себя сыну Израиля, а наверняка двести, причем, так как все стало легче, то и Хаккабуту будет легче нести бремя своих лет; или уверял, что если луна пропала, то старому скряге терять нечего, - ведь он едва ли давал кому-нибудь ссуду под луну; или доказывал, что если солнце садится там, где раньше вставало, то не иначе, как оттого, что его кресло переставили. Словом, Бен-Зуф нес всякую околесицу. Когда же Хаккабут становился особенно назойливым, Бен-Зуф неизменно отвечал:

- Погоди, старина, приедет генерал-губернатор, - человек он умный! Уж он тебе все растолкует!

- И прикажет охранять мои товары?

- А ты как думал, Неффалим? Да он скорее их конфискует, чем даст разграбить!

Под влиянием этих малоутешительных речей Хаккабут, которому Бен-Зуф присваивал то одно, то другое библейское имя, не без опасения ждал приезда губернатора.

Между тем Сервадак и его спутники подошли к морю. «Ганза» стояла на якоре как раз на половине гипотенузы образуемого берегами треугольника. Редкие прибрежные скалы плохо защищали тартану, она не имела укрытия и при первом же порыве западного ветра могла разбиться о камни. Разумеется, ее необходимо было рано или поздно отвести в устье Шелиффа, к стоянке русской шкуны.

При виде тартаны Хаккабут опять разразился жалобами и при этом так вопил и кривлялся, что Сервадак приказал ему замолчать. Граф с Бен-Зуфом остались на берегу, а капитан Сервадак и лейтенант Прокофьев сели в шлюпку «Ганзы» и причалили к пловучей лавке.

Тартана оказалась в полной сохранности, значит не пострадал и груз. В этом легко было убедиться. В трюме хранились сотни сахарных голов, цыбики с чаем, мешки кофе, кипы табака, бутылки водки, бочки вина, кадки с копченой сельдью, куски тканей, тюки хлопка, шерстяная одежда, сапоги и шапки всех размеров, бумага, чернила, спички, всякие инструменты, хозяйственная утварь, фарфоровая и фаянсовая посуда, сотни килограммов соли, перца и других пряностей, голландские сыры и даже комплект льежского альманаха, - всего на сто с лишним тысяч франков. За несколько дней до катастрофы тартана взяла полный груз в Марселе, собираясь сделать рейс от Сеуты до Триполи, иными словами, объехать все места, где пронырливый и оборотистый Хаккабут имел возможность нажиться.

- Да это просто клад для нас! - сказал Сервадак.

- Если только владелец позволит им воспользоваться, - ответил Прокофьев, с сомнением покачав головой.

- Полноте, лейтенант, что же, по-вашему, станет он делать со своими сокровищами? Как только он узнает, что нет больше ни марсельцев, ни французов, ни арабов и ему больше некого надувать, он поневоле все распродаст.

- Право, не знаю. Но уж во всяком случае он потребует, чтобы ему за все заплатили… так или иначе!

- Что ж, мы и заплатим, выдадим векселя на наш старый мир!

- Собственно говоря, капитан, - продолжал Прокофьев, - вы имеете право реквизировать…

- Нет, лейтенант. Именно потому, что этот человек немец, я не хочу поступать с ним на немецкий манер. Повторяю: в скором времени он будет нуждаться в нас больше, чем мы в нем. Когда он узнает, что находится на новой планете и что, повидимому, нет надежды вернуться на старую, он спустит свои сокровища по сходной цене.

- Как бы там ни было, - ответил Прокофьев, - тартану нельзя оставлять здесь. Она погибнет при первом же шторме или ее раздавят льды, когда море замерзнет, - ведь зима не за горами!

- Хорошо, лейтенант. Вы и ваши матросы отведете тартану в Шелиффскую гавань.

- Завтра же, капитан, - ответил Прокофьев, - время не терпит.

Составив опись груза, капитан Сервадак и лейтенант отправились на берег. Затем было решено, что все соберутся в караульне, захватив по дороге испанцев. Губернатор предложил Хаккабуту отправиться вместе с ними; тот согласился, однако все время с тревогой оглядывался на свою тартану.

Через час в большом помещении караульни собралось двадцать два человека. Здесь юный Пабло впервые встретился с малюткой Ниной, которая, повидимому, была очень довольна, что нашла себе товарища по возрасту.

Капитан Сервадак обратился с речью к присутствующим и, стараясь говорить так, чтобы все его поняли, начал объяснять, в каком серьезном положении находится колония. Прежде всего губернатор объявил, что рассчитывает на самоотверженность и мужество колонистов и что теперь все обязаны трудиться для общего блага.

Испанцы выслушали его спокойно, они молчали, еще не понимая, что именно от них требуется. Однако Негрете счел нужным взять слово и сказал, обращаясь к капитану Сервадаку:

- Господин генерал-губернатор, прежде чем брать на себя какие-либо обязательства, мы с товарищами хотели бы узнать, когда вы можете доставить нас в Испанию?

- Доставить в Испанию! Слышите, господин генерал-губернатор! - воскликнул Хаккабут по-французски. - Не бывать этому, пока они не заплатят мне свой долг! Эти негодяи обещали мне по двадцать реалов с человека за перевоз на «Ганзе». А их десять душ. Стало быть, они должны мне двести реалов, и я призываю в свидетели…

- Замолчишь ты, наконец, Мардохай! - крикнул Бен-Зуф.

- Вам заплатят сполна, - сказал капитан Сервадак.

- Вот это будет справедливо, - ответил Хаккабут. - За все надо платить, и, если русский князь соблаговолит уступить мне на время трех матросов, чтобы отвезти тартану в Алжир, я тоже заплачу… да, да, я им заплачу… лишь бы они не запросили слишком дорого!

- В Алжир?! - воскликнул Бен-Зуф не в силах больше сдерживаться. - Да знаешь ли ты…

- Бен-Зуф, разреши уж мне рассказать этим добрым людям то, чего они еще не знают, - прервал его капитан Сервадак и, перейдя на испанский язык, сказал: - Послушайте, друзья мои! Какие-то силы природы, пока нам неизвестные, оторвали нас от Испании, Италии, Франции, словом, от всей Европы. Из всех материков остался только этот остров, где вы нашли приют. Отныне, мы находимся не на Земле, а, вероятно, на отделившемся от нее осколке; он уносит нас с собой в пространство, и увидим ли мы когда-нибудь наш старый мир, - предсказать невозможно!

Поняли ли испанцы объяснения Сервадака? Едва ли. Но только Негрете попросил его повторить сказанное.

Гектор Сервадак повторил, стараясь выражаться как можно яснее; он говорил образно, прибегая к сравнениям, понятным этим темным людям, и в конце концов добился того, что его поняли. Однако, посовещавшись о чем-то с Негрете, испанцы, казалось, отнеслись к сообщению Сервадака с полной беззаботностью.

Хаккабут выслушал капитана, не сказав ни слова, и только сжал губы, словно сдерживая улыбку.