Гостеприимная Арктика - Стефанссон Вильялмур (электронные книги без регистрации txt) 📗

В течение следующих суток мы оставались в лагере, чтобы дать отдых собакам и починить наши канадские лыжи. По берегу еще можно было идти без лыж, но для охоты они уже становились необходимыми, так как без них мы проваливались бы по колено на каждом шагу.

Выше я объяснил, что мясо карибу никогда не бывает жестким, так как ни один карибу не доживает до старости. С мускусными быками дело обстоит иначе. От нападения волков обычно погибают только новорожденные телята или одиночки, отбившиеся от стада. Чем старше мускусный бык, тем он сильнее и тем труднее его ранить сквозь толстую кожу и шерсть. Волки совершенно не опасны для быка, пока он не сделается настолько дряхлым, что утратит инстинкт, заставляющий его следовать за стадом. Отсюда следует, что мясо таких крупных быков, как убитые мной, должно быть жестко.

Самец оказался отлично упитанным и дал 20–25 кг чистого подкожного жира, главным образом с затылка и спины, и 5–7 кг почечного и прочего внутреннего жира. Самка тоже была в хорошем состоянии, хотя и с меньшим количеством жира. Мясо обоих мы нашли чрезвычайно вкусным.

Со времени пребывания на о. Лоугхид мы экономили наш керосин, используя для варки пищи, главным образом, олений жир, а впоследствии, на о. Бордэн, — плавник. На о. Мельвиль мы сначала готовили на керосине, а затем, чтобы сберечь последний оставшийся литр, перешли на жир мускусных быков. Мы полагали, что керосин нам может очень понадобиться для фонарей, если «Белый Медведь» не дошел до о. Мельвиль. Для внутреннего освещения палаток или снежных хижин вполне пригодны сало и тюлений жир, но для сигнализации в темные ночи мы ничем не могли бы заменить керосиновый фонарь.

ГЛАВА XLIX. НАШЛИ ЛЮДЕЙ И УГОЛЬ

Пятого октября мы отправились дальше на юг. Так как жесткое мясо мускусных быков мы могли бы использовать на корм собакам, если бы имели для себя что-нибудь другое, я застрелил трех карибу, встретившихся на расстоянии мили от побережья. Следовавшая за мной упряжка направлялась сюда же и смогла забрать мясо, не делая крюка в сторону.

В тот же день я снова видел стадо мускусных быков, обнаруженное мною 2 дня назад. На этот раз я насчитал в нем 17 голов; очевидно, прежде я преуменьшил его численность.

7 октября я вышел из лагеря на полчаса раньше моих спутников и отправился охотиться. Не найдя дичи, я в сумерках возвращался к побережью и увидел санную колею, которую уже почти замело ветром. Полагая, что это наша колея, я пошел было по ней на юг, но потом заметил, что следы человеческих ног обращены носками на север. Итак, это была не наша колея. Вскоре я увидел огонь и убедился, что передо мной не наш лагерь, так как мы экономили жир и не зажгли бы огня так рано; кроме того, сквозь нашу темную палатку огонь не мог бы просвечивать так ярко. Когда я подошел ближе, мне навстречу выбежал человек. Это был Наткусяк. По-видимому, он обрадовался мне не меньше, чем я ему, а этим многое сказано.

Лучшая из новостей, которые я затем узнал, воплощалась в огне, пылавшем на открытом очаге, когда я вошел в уютный лагерь Наткусяка. Наши люди, находившиеся на о. Мельвиль, нашли в полумиле от этого лагеря пласт превосходного лигнита, так что запасы топлива теперь были совершенно неисчерпаемы, по крайней мере с нашей точки зрения. Меня это открытие обрадовало больше, чем могла бы обрадовать золотая россыпь. Будь у меня магический жезл, я не мог бы сотворить им ничего более ценного для нашей экспедиции, чем уголь на северо-западном побережье о. Мельвиль, столь удобном в качестве базы для наших работ на предстоявшую весну.

Прочих новостей было много, и в основном они оказались благоприятными. Наткусяк передал мне письменный отчет Кэстеля о путешествии их партии. Из этого отчета я узнал следующее.

Расставшись с нами у мыса Исаксен, партия Кэстеля направилась к северо-западной оконечности о. Короля Кристиана, но там, где она должна была находиться согласно карте, не оказалось никакой суши. Кэстель был сильно изумлен, и так как погода стояла туманная, он решил, что они могли ошибиться направлением. Дальше партия направилась на запад, рассчитывая выйти к о. Бордэн, но увидела в тумане сушу и решила, что это и есть о. Короля Кристиана, который либо нанесен на карту в ненадлежащем месте, или же является более обширным, чем обозначено на карте. В действительности же это была северная оконечность нашего о. Лоугхид, так что Кэстель был первым, кто его открыл [31]. Если бы Кэстель догадался, что перед ним новая суша, то оставил бы на ней склад для нас, так как знал бы, что мы туда явимся для обследования. Но приняв ее за о. Короля Кристиана, он лишь соорудил небольшой знак и оставил в нем записку (по-видимому, знак был сооружен на таком участке, который мы ни разу не посетили).

Дальше группа Кэстеля хотела выйти к юго-восточной оконечности о. Бордэн, но вследствие туманной погоды не нашла ее, а потому направилась на о. Мельвиль. У мыса Фишер был устроен временный склад, откуда Наткусяк должен был впоследствии захватить для нас вещи на своем пути к северу. Затем поспешили к лагерю Стуркерсона, находившемуся возле залива Лиддон.

Стуркерсон немедленно снарядил партию Наткусяка, и она отправилась к мысу Меррей. Но уже наступил июнь, и условия пути ухудшились. Особенно трудно было пройти 15 миль через перешеек между заливом Лиддон и бухтой Геклы, так как там обнажился от снега весь грунт; пришлось разделить груз на несколько частей и перевозить отдельными этапами. В бухте Геклы ледовые условия тоже были очень плохие. Тем не менее, партия Наткусяка добралась до мыса Фишер и захватила для нас запасы со склада. При этом, как водится, забыли, что «господь обо всех позаботится», и взяли с собой слишком много мяса мускусных быков.

По словам Наткусяка, на одни сани приходилось от 500 до 700 кг. Если принять во внимание, что Пири, Свердруп и вообще все полярные исследователи считают 300 кг большой нагрузкой, то неудивительно, что подобного груза не выдержали бы даже самые лучшие наши сани, а в данном случае сани были не из лучших. При переезде через водный «канал» на льду бухты Мак-Кормик они стремительно съехали с одного холмика, ударились о противолежащий и сломались так основательно, что их нельзя было починить. Не оставалось ничего другого, как провести лето в этом районе, что и было сделано.

В течение лета убили свыше пятидесяти мускусных быков, десять карибу и нескольких тюленей и заготовили некоторое количество сушеного мяса. Тем временем понемногу продвигались на север и, наконец, нашли пласт угля. Он представлял собою складку, повернутую на ребро, и во многих местах выходил на поверхность земли, так что был весьма удобен для открытой разработки. Помимо угля, здесь можно было добыть особого рода смолу, которая, если зажечь ее спичкой, горела подобно сургучу, причем выделялся черный дым и распространялся запах, напоминающий асфальт. Ее использовали для растопки.

Эскимосы сделали героическую попытку починить сани. Но, несмотря на почти сверхъестественное искусство, с которым эскимосы выполняют подобные работы, сани остались искалеченными. Тем не менее, партия Наткусяка собиралась отправиться через неделю к мысу Меррей, и это намерение не осуществилось лишь в виду нашего прибытия.

Далее мне вручили письмо Стуркерсона, в котором он сообщал о своей работе за минувшую весну. Он побывал на «Белом Медведе», чтобы забрать с собою свою семью; на корабле все было благополучно, и капитан Гонзалес собирался идти на нем к нам в течение лета. Что касается Кэстеля и Эмиу, то в разговоре со Стуркерсоном они заявили о своем желании остаться на о. Мельвиль и обещали впредь не жаловаться на пищу.

Мне передали также письмо от Уилкинса. Он сообщал, что ему удалось побывать на о. Виктории у медных эскимосов и заснять их как на фотографиях, так и на кинопленке. Как я узнал из других источников впоследствии, многие медные эскимосы посещали «Белого Медведя», причем поддерживались вполне мирные отношения.