Джон Кипящий Котелок - Брэнд Макс (книги полностью .txt) 📗
Помимо этого, ты должен будешь по кругу обходить все столы, наблюдая за тем, как идет игра; салун и гостиница тоже требуют постоянного присмотра. Следует проверять имена постояльцев в регистрационном журнале — сюда забредает самый разный люд, а за чужими нужен глаз да глаз.
Если будешь справляться, я дам тебе двадцать пять процентов от общей прибыли, что составит весьма недурной доход. Приобретешь репутацию, сможешь иметь свой бизнес. Обещаю тебе помогать, когда у меня будет свободное время. Ну как тебе мое предложение?
Я честно сознался:
— Грешам, оно меня пугает! Никто еще мне так не доверял! А вдруг мне захочется сгрести все деньги подчистую — и поминай как звали?
— Ты этого не сделаешь Шерберн, — отреагировал он, — просто потому, что я тебе верю. Человек, который сумел так поступить в ситуации с Кеньоном, найдет в себе силы, чтобы противостоять и этому соблазну. Тебе, Джон, приходилось ошибаться в мелочах, но не думаю, что ты можешь опростоволоситься, играя по-крупному!
Я ничего не ответил. Просто не мог ответить, потому что у меня сперло дыхание. Но в то же время подумал, пусть меня повесят или четвертуют, если я не оправдаю его доверия.
Больше мы ни о чем не говорили. Грешам показал мне мое новое жилье на втором этаже — двухкомнатные апартаменты, в которых могли бы останавливаться монархи. Засыпая, я и впрямь почувствовал себя королем.
Проснулся я поздним утром оттого, что в мои ноздри проник едкий запах дешевого табака. Открыв глаза, увидел, что у окна, закинув ноги на подоконник, сидит старик лет шестидесяти, с худым вытянутым лицом и разросшимися, длинными, жесткими бровями, как усы у моржа.
Я обвел глазами комнату, пытаясь вспомнить, как здесь оказался. Увидел высокий потолок, большое окно…
— Это, наверное, городская тюрьма, а вы — ее смотритель?
— В каком-то смысле да, — откликнулся незнакомец. — Я — смотритель. Но не думай, что ты в общей камере.
Я начал припоминать события минувшего дня; они вихрем пронеслись перед глазами.
— А в какой же? — спросил я, подыгрывая старому чудаку.
— В камере смертников.
У меня по телу пробежала дрожь, настолько просто и убедительно это прозвучало.
— Где?
— В камере смертников, — повторил он.
— Как так?
— А вот так! Кто спит на этой кровати, долго не живет. Ты ведь новый партнер хозяина?
Мне и вправду стало как-то неспокойно.
— Положим, да.
— Если бы это было не так, тебя бы здесь не было.
— Значит, все, кто здесь спали, умерли до срока?
— Да, уже двое.
— Ничего, третий — везучий, — заверил я старика.
Он только передернул худыми плечами:
— Что-то не похоже.
— Ошибаетесь. Я родился под счастливой звездой!
— Хорошо, ну и где ты теперь, счастливчик? В Эмити? Тоже мне, счастье…
Я сел на кровати и уставился на него:
— Послушайте, кто вы такой?
— Меня здесь все зовут Доктором.
— На мой взгляд, правильнее было бы звать гробовщиком, — заметил я. — И нем вы тут занимаетесь?
— Облегчаю жизнь друзьям хозяина. Особенно его партнерам.
— И со всеми вот так начинаете знакомство? С предсказаний?
— Нет, зачем же? Но ты сам посуди. Первый приехал к нам из Нью-Йорка. Такой толковый был, головастый, резвости не занимать. Лет под пятьдесят, но и верхом хорошо ездил, и стрелял без промаха. У него там, в большом городе, было свое дело, да только стало для него слишком велико, а для кого-то другого — в самый раз. Вот тот, другой, и прибрал все к своим рукам, а Карсону — так звали беднягу — пришлось в пятьдесят начинать жизнь сначала. Решил у нас попробовать, но его всего лишь на два месяца и хватило. Подстрелили вот через это самое окно. Аккуратно так, прямо между глаз пулю влепили.
Доктор приумолк и стал готовить себе жвачку из табачных листьев. Занятие это оказалось долгим, потому что с зубами у него было плоховато, передние служили в основном для демонстрации золотых коронок и больше, пожалуй, ни на что не годились. Наконец принялся торжественно двигать челюстями.
— А что второй? — напомнил я;
— Этот был из Мичигана. Стилвеллом звали. Хороший был парень, со всеми тут подружился, но однажды поспорил с заезжим торговцем, который хотел купить у него лошадь. Видно, они там крепко схватились, потому что в тот же день он получил пулю в спину. А самое забавное — торговца этого ни до, ни после в городе никто не видел!
Старик снова умолк, словно нарочно испытывая мое терпение, потому как, сами понимаете, мне становилось все интереснее.
— Послушайте, — не вытерпел я, — а второго вы предупреждали?
— С какой стати я буду предупреждать мичиганца? Говорят, у них там, в холодных штатах, у каждого своя голова на плечах!
— А я, по-вашему, из какого штата?
— Из Луизианы.
Я насторожился:
— Это вам хозяин сказал?
— Нет.
— Как же вы догадались?
— Видишь ли, у одних на это нюх с рождения, к другим он приходит с годами, а третьи ничего не ждут, сами им обзаводятся. Только у меня нюх с рождения, с годами лишь обострился, да и своим умом я до многого дошел.
— Значит, если кто из Луизианы, вам сразу видно?
— Вот именно, дорогой мистер Шерберн.
— Ах вы, старый плут! — заорал я.
— Ну ладно, признаюсь, слыхал о тебе. Но хоть тебя и помотало по всей стране, говорок-то у тебя все равно остался — ни с чем не спутаешь. Да если хочешь знать, я бы с закрытыми глазами определил, что ты из Луизианы, а если поднапрячься, так еще и скажу, с Юга или с Севера.
— Бывают же прохиндеи! — удивился я.
— Так, последние слова указывают мне на то, что родился ты где-то в окрестностях… э-э-э… Рэкама. Нет?
Я спрыгнул на пол:
— Ах вы, негодяй! Отвечайте, кто вы такой!
— Скажи-ка, а живы ли еще твои почтенные родители, Хват?
Это была моя самая первая кличка. И услышал я ее, признаюсь, с трепетом.
— Назовите же, наконец, свое настоящее имя, — взмолился я.
— Меня так долго звали Доктором, что я его уже позабыл.
— Так, значит, вы жили в Рэкаме? Кажется, припоминаю вашу физиономию!
— Нет, я тогда ходил с усами, а они были крашеные, ты навряд ли меня вспомнишь.
Я так и прыснул.
— Ладно, — решил больше не приставать. — Ужасно рад встретить земляка, тем более человека из родного города.
— А знаешь, о чем я тут вспоминал, пока ты спал?
— Ну?
— Как ты подрался с сынком Порсона в школьном дворе.
— А вы что, были там?
— Помнишь, тогда еще чинили крышу на вашей школе?
— А! Да, кажется.
— Нас там было четверо, мы все бросили работу, чтобы посмотреть. И было на что полюбоваться! Порсон сшиб тебя с ног, схватил палку…
— Точно! — откликнулся я и приложил руку к брови — самый большой мой шрам остался именно от палки Порсона.
— Ну так вот, когда мы увидели, как из тебя хлещет кровь, решили, что он пробил тебе голову. Вместе с дружком я стал спускаться, чтобы надрать Порсону уши. Но на полдороге услышали, как двое других кричат с крыши: «Он встал! Он встал!» Я посмотрел вниз и увидел, как ты поднялся и, весь в крови, кинулся давать сдачи.
— Он так меня разукрасил, что самому было страшно смотреть. Я, наверное, только поэтому и победил.
— Поэтому, не поэтому, тебе виднее, но ты его здорово обработал, когда прижал к стене. Это уж я видел своими глазами. Только учти, брат, если тебя в Эмити кто уронит, уже не сможешь подняться. Потому что здесь палкой никто драться не станет.
Последние слова были произнесены таким серьезным тоном, что я невольно нахмурился.
— Кроме шуток, вы никак и вправду предупредить меня хотите?
— Какие тут шутки!
— Но у меня и врагов-то еще здесь нет…
— Ну и что? У тех двоих тоже не успели появиться, вернее, им так казалось. Но я скажу тебе, в чем дело. Дело-то все в том, что работенка, за которую ты взялся, впору только одному человеку.
— И кому же?
— Грешаму, кому ж еще!
— Значит, по-вашему, он один должен быть за все в ответе, и в его деле нет места для двоих?
