Свет, сошедший на землю (СИ) - "MadameD" (библиотека электронных книг txt) 📗
- Я Рахотеп, господин, - сказал юноша-“Хор”, шагнув вперед. – Новобранец, присланный с земли. Это моя женщина.
Имени Хат он так и не успел придумать, но оно и не понадобилось. Не обращая больше внимания на Хат, “Анубис” уставился на его второе копье.
- Что это? – спросил он, вытянув руку.
Метен поклонился.
- Это дар, присланный тебе великим Ра, - сказал он, почтительно подавая сотнику оружие. – Это копье удобнее носить, а разит оно не хуже наших.
Слова “дар” и “наших” произвели желаемое действие. Даже больше того, на что рассчитывал Метен. Сотник вспомнил об опасном поручении, с которым с успехом справился позавчера; и вот перед ним было подтверждение его заслуги. Милость, оказанная Ра своему верному воину.
- Да живет Ра вечно, - громыхнул Анубис, принимая копье в левую руку; глаза на его морде засветились, казалось, от удовольствия. Метен чуть не поверил, что перед ним настоящее лицо этого существа и настоящий бог…
- Отведи свою женщину к нашим наложницам, - распорядился сотник, поворачиваясь спиной и направляясь вперед. – Я покажу дорогу.
Метен и Хат двинулись за ним. Метен смотрел в широкую сильную спину начальника и думал, как просто было бы выстрелить в эту незащищенную плоть. Несмотря на свой облик и свою мощь, этот человек умер бы так же легко, как и он сам.
- Я Туйя, - шепнула Хат мужу, показывая на себя. Он посмотрел на нее и спустя мгновение кивнул. Метен улыбнулся под своей маской.
Сам он назвался Рахотепом – “угодным Ра”. Сотник так и не понял, как над ним и его богом только что посмеялись.
Если Метену поможет небо, “Анубис” этого так и не поймет. Или поймет тогда, когда будет слишком поздно…
Метена и Хат провели до конца коридора, и у самой двери “Анубис” внезапно преградил новобранцу дорогу своим копьем.
- Она войдет одна! – сказал сотник. Метен сразу же понял, почему. В комнате было не меньше десятка других женщин – все молодые, почти все красивые и на удивление хорошо одетые.
Хат, склонив голову, пробралась в дальний конец этой общей спальни. Она пыталась справиться с испугом, неожиданно вновь охватившим ее. Женщины, раскинувшиеся на подушках и лежанках, с жадным любопытством проводили ее взглядами – стоит только их повелителям уйти, и эти горлицы накинутся на нее, как ястребы.
Две пары мерных тяжелых шагов удалились, и Хат осталась одна в обществе своих товарок.
Страха показывать было нельзя. Она опустила глаза, делая вид, что счищает ногтем соринку с вышитого рукава, и чувствуя, как женщины беззастенчиво рассматривают ее, почти раздевают взглядами. Наконец одна спросила:
- Кто ты такая?
Хат подняла глаза.
Спросившая была щуплая и густо накрашенная девица; она рассматривала Хат с ленивой неприязнью женщины, увидевшей более красивую. Но особенной враждебности она пока не проявляла. Хат улыбнулась.
- Я Туйя, - сказала она. – Женщина нового воина, которого великий бог прислал с земли с подарком для начальника крепости.
- Ах, вот как, - сказала девица. Она улыбнулась с удовлетворением. – А я Та-Исет, младшая женщина самого сотника.
Хат нахмурилась; это ее и очень удивило, и позабавило.
- Разве у ваших господ так мало женщин? – спросила она. – Сколько человек в гарнизоне?
- Много, - ответила Та-Исет, видимо, презиравшая подсчет. Хат подумала, что девица и не умеет считать. – У наших воинов много женщин, но здесь живут младшие, - закончила наложница.
Хат вдруг заподозрила, что женщины в этой комнате могут быть и общими. Ей стало страшновато.
- Сколько же женщин у сотника? – спросила она.
Та-Исет показала четыре пальца.
- Не надейся, что он возьмет и тебя, - презрительно сказала девица.
“Еще чего!..”
Хат сидела с высокомерным видом, скрывая свой страх. Она разглядела, что женщины в комнате и в самом деле хорошо ухожены и одеты – во всяком случае, в сравнении с деревенскими и рабынями из поселка; но почти у всех был развратный вид и слишком яркая краска на лице.
- Я голодна и хочу вымыться, - заявила Хат.
Та-Исет легла и через голову лениво показала куда-то в угол. На столике у стены стояло блюдо с сушеными фруктами, кувшин с водой и несколько чашек.
- Завтрак будет позже, - сказала она, зевнув и прикрыв рукой ротик. Когда она отняла руку, на ладони остался рыжий отпечаток накрашенных губ. Девица небрежно вытерла руку о постель; Хат поморщилась.
- Мне нужно помыться, - настойчиво повторила она.
В воздухе пахло потом, притираниями и похотью. Та-Исет уже не слушала; она задремала, лежа лицом к Хат, и платье сползло с ее плеча, открыв крошечную грудь, блестящую от масла и румян. Кто-то из женщин хихикнул, глядя на растерянную Хат; кто-то тоже задремал, а кто-то шептался, поглядывая на нее. Потом одна женщина, постарше и покрупнее и Хат, и Та-Исет – хотя такая же размалеванная, как и другие – встала и подошла к новенькой.
- Пойдем, я тебя провожу туда, где моются, - снисходительно сказала она.
День прошел тягостно, лениво и тревожно; Хат было и скучно, и очень беспокойно. Большинство женщин ничего не делали, только занимались своей красотой, сплетничали, что-то жевали и дремали. И странно, и противно было видеть, что они вполне этим удовлетворены. Некоторые шили и вышивали себе наряды, и Хат, выпросив иголку и нитки, тоже принялась за шитье. Она почти ни с кем не разговаривала. К ней здесь отнеслись недоверчиво и недружелюбно – и своими расспросами Хат только усугубила бы свое положение.
Ночью же стало еще хуже.
Хат порадовалась, что здесь есть подушки. На них люди обычно сидели, а не спали, но Хат накрыла подушкой голову, чтобы не видеть и не слышать, что происходит вокруг: хихиканье, возня и стоны. Она не ошибалась: обитательницы этой комнаты действительно были общими, и были из тех, кто против этого не возражал. Та-Исет давно ускользнула к своему “Анубису”, а Хат осталась, потому что ей было некуда идти. Только бы и о ней не подумали, как обо всех…
Потом кто-то сдернул подушку с ее головы.
Прямо перед ней были горящие глаза, раскрытый от вожделения рот. Грубые руки схватили ее, насильник стал стаскивать с Хат платье. Она взвизгнула и что было силы ударила его коленом между ног; он заорал, сложившись пополам. Вокруг наступила изумленная тишина.
Хат, воспользовавшись минутой, бросилась прочь из комнаты. Она споткнулась о чьи-то потные тела, кто-то схватил ее за юбку, но она вырвалась. Хат выбежала вон, трясясь и всхлипывая от потрясения. Села на пол у стены, заткнув себе рот собственными волосами.
- Метен, - прошептала она, забыв от ужаса и вымышленное имя мужа, и собственное. Закрыла лицо руками. Ей было так мерзко, как не было даже в первую ночь с грязными рудничными рабами.
Потом послышались быстрые твердые шаги. Хат, ахнув, вскочила. Перед ней был ее муж!
На лице Метена было брезгливое негодование, а при виде нее это выражение сменилось ужасом.
- Хат! Тебя оскорбили?
Она мотнула головой и бросилась в его объятия.
- Возьми меня отсюда, - всхлипывая, попросила Хат, хотя знала, что он бессилен это сделать. И к ее изумлению, Метен сказал:
- Я пришел за тобой. Мне разрешили тебя забрать.
Хат не стала спрашивать, каким образом Метен этого добился. Она сейчас могла только радоваться. Слава всем богам, что у нее такой сильный и находчивый муж.
========== Глава 39 ==========
Метен с Хат поднялись на второй этаж – Хат очень хотелось расспросить мужа, что происходит, как он устроился; но она не смела поднять голос. Как знать, кто может подслушать их разговор?
Крепость была очень добротным строением, вызывавшим то же чувство незыблемости, неприступности, что и дворец бога. Хат узнала это чувство. Она любила его… когда-то.
Сейчас они с Метеном были во вражеском стане. Нельзя было забываться ни на минуту.
