Пламя грядущего - Уильямс Джей (книга жизни .txt) 📗

– Тогда ты станешь моей совестью, – прошептал он. – Ты всегда сможешь сказать, что я за человек на самом деле.

Ее лицо омрачилось.

– Всегда? – повторила она. Ее пальцы впились в складки его туники. – Мне неизвестно, что значит «всегда». – Глаза ее наполнились слезами. – Нет, – сказала она. – Я не права. Давай будем продолжать притворяться, что в будущем ничего не изменится. Притворимся, что существует «всегда».

– Когда я уеду отсюда… – начал он.

Но именно в этот миг голос из сада прокричал:

– Кордбар!

Он неохотно повернулся и выглянул в окно. Там, внизу, среди цветочных грядок, словно выросший из земли, стоял воин в золотом шлеме. Это был грек – высокий и бледный, в белой с золотом тунике – один из мамелюков стражи эмира.

– Мир тебе, Йезид, – обратился к нему сверху Дени. – Какие новости об ал-Амине?

– Ничего нового. – Солдат задрал голову, подбоченившись. – Я пришел за тобой, Кордбар. Мой господин желает, чтобы ты явился к нему.

– Я? Зачем?

– Думаю, чтобы опять послужить переводчиком. Ал-Амин выступил в поход шесть или семь недель назад, и за это время его отец несколько раз призывал Дени, чтобы переводить ему, когда привозили пленных франков. Дени набросил на плечи легкий плащ и обернул маленьким тюрбаном голову. Он позволил Лейле ровнее расположить складки его туники, поцеловал ее и сбежал вниз по лестнице в сад, где его дожидался мамелюк.

Он предполагал, что его отведут в диван – большой зал Цитадели, где эмир вершил правосудие. Но вместо того его провели по узкому проходу к потайной двери, а затем вверх по лестнице в небольшую угловую комнату башни. Она освещалась двумя высокими стрельчатыми окнами, и на низком помосте, расположенном в конце комнаты, восседал эмир Юсуф Мехед ад-Дин, суровый пожилой человек с холодным взглядом и тяжелыми веками. Дени низко склонился перед ним, коснувшись, как того требовал обычай вежливости, сердца и губ.

Эмир жестом указал на пол подле возвышения. Дени сел, скрестив ноги; он привык к турецкой манере сидеть и больше не находил ее неудобной. Мехед ад-Дин задал ему несколько вежливых вопросов, как будто только для этого и позвал Дени: как его здоровье, имел ли он возможность в достаточной мере посвятить себя занятиям, ходил ли поохотиться с собаками или соколами, не нуждается ли он в чем-либо. Дени терпеливо отвечал, зная о восточном обычае подходить к сути дела не спеша, окольными путями. В свою очередь он осведомился о здоровье эмира и нет ли каких-либо новостей о молодом принце, ал-Амине.

– Ничего вот уже больше недели, – ответил эмир. – Но я нисколько не сомневаюсь, что он доблестно сражается. Ваши воины отомстили нам за ту засаду, в которую попал ваш караван неделю назад. В отместку они напали на наш большой караван у реки аль-Хеси, захватив тысячу верблюдов и двести человек. Это дело рук вашего короля Ричарда, который с дьявольским коварством и большим числом войск обрушился на караван рано утром, когда все молились. У меня нет других свежих новостей, за исключением этой.

Он ненадолго замолчал, поглаживая бороду. Затем он продолжил:

– А теперь, коль скоро мы помянули короля Ричарда, скажи мне, правда ли, что ты враг ему, как я слышал?

Дени нахмурился.

– Почему ты спрашиваешь об этом, господин? – сказал он.

– Тот, кто слушал, донес мне, что однажды, беседуя с моим сыном, ты громко закричал, что король Ричард – чудовище и змея. И я думаю, что друзья так не говорят.

– У меня нет причин любить короля, – весьма мрачно сознался Дени.

– Я расспрашивал своего сына накануне его отъезда, – продолжал эмир, – и он поведал мне, что ты недоброжелателен к королю и держишь зло на него за смерть одного из твоих товарищей.

– Совершенно верно. Я не питаю особой любви к Ричарду. И как видишь, он до сих пор не выкупил меня, бросив в плену, – пожал плечами Дени.

Эмир кивнул.

– Этим утром двое приезжих изъявили желание переговорить со мной. Я встречался с ними прежде по иному поводу. Но я хочу, чтобы все, о чем мы поведем речь сегодня, осталось в тайне, и, возможно, ты сумеешь дать мне полезный совет или важные сведения, когда будешь переводить. Но прежде я хотел бы узнать, к чему лежит твое сердце. Ибо тот, кто владеет двумя языками, должен быть еще и умен, так чтобы речь звучала ясно, и передавать истинный смысл сказанного, поскольку простой перевод слово в слово порой искажает значение. И я признателен тебе за услуги, прошлые и настоящие. Я прикажу наполнить твой рот золотом.

Дени наклонил голову, довольно уныло улыбнувшись. Он знал, что восточные принцы имели неприятную привычку временами буквально претворять в жизнь то, что в ином случае могло быть принято за цветистую метафору.

Эмир хлопнул в ладоши. Йезид, ожидавший снаружи, открыл дверь и впустил в комнату двух мужчин, одетых в темные плащи из верблюжьей шерсти, тюрбаны и мягкие сапоги. Они огляделись по сторонам, и один из них сбросил плащ, представ в роскошной тунике, вышитой серебряными цветами, препоясанной красным кожаным ремнем, на котором висел меч с прямым и широким лезвием [189]. Второй гость, более худощавый и загорелый, носил под плащом кольчугу и был вооружен, как его спутник.

Они довольно небрежно поклонились эмиру, и тот, кто был выше ростом, произнес по-арабски с акцентом, резавшим слух:

– Да пребудет с тобой мир. – И затем, перейдя на французский, добавил: – Здесь есть переводчик?

– Я переводчик, – сказал Дени.

Высокий человек внимательно оглядел его с ног до головы.

– Грек? – спросил он.

Дени улыбнулся, хотя и был оскорблен высокомерным тоном гостя.

– Я из Пуату, – сказал он. – Военнопленный. – И так как двое пришедших переглянулись, продолжил: – Вам нечего опасаться. Мехед ад-Дин уже предупредил меня, что дело секретное, и я догадываюсь, что оно имеет отношение к королю Ричарду. Вы можете говорить свободно: я не принадлежу к числу друзей короля.

Эмир наклонился вперед, и Дени поспешно объяснил ему, о чем шла речь.

– Превосходно, – сказал он. – Прикажи им сесть и спроси, не хотят ли они немного подкрепить свои силы.

Мамлюк поставил неподалеку от двери две низеньких скамеечки. Рыцари – ибо было очевидно, что они таковыми являются, – неловко устроились на неудобных сиденьях и приняли кубки, которые Дени наполнил для них.

– Надеюсь, – промолвил эмир, – что долгое путешествие не слишком утомило вас.

– Не беспокойтесь, – грубовато ответил высокий рыцарь. – Не будем тратить время на пустое славословие и перейдем к делу.

Дени не удержался от искушения и перевел фразу дословно. На арабском она звучала даже более грубо, 'чем по-французски. Эмир выпрямился, приняв несколько принужденную позу, и пробормотал:

– Дикари! Хорошо. Пусть говорят.

– Прежде всего, – начал высокий, – мы должны правильно понять друг друга. Мы пришли сюда не как предатели. Мы поклялись в верности сеньору Тира, маркизу Конраду Моферратскому, которого убили по приказу Ричарда. Мы хотим только справедливости.

– А также земли Тира и Сидона, Бальан, – подсказал второй рыцарь. – Скажи, чтобы все было ясно.

– Помолчи. Предоставь это мне, – отозвался высокий.

Дени пристально взглянул на них.

– Бальан? – переспросил он. – Ваше имя Бальан?

– Ну и что? – сказал рыцарь, подозрительно покосившись на Дени.

– Вы не служили одно время оруженосцем в замке Бопро?

Рыцарь отрицательно покачал головой.

– Только не я, – сказал он. – Никогда не слышал о таком замке.

– Простите, – смутился Дени. – Я когда-то знал человека по имени Бальан.

Он перевел эмиру, о чем они говорили, и Бальан продолжил:

– Как вам известно, наш сеньор, маркиз, собирался заключить мир с султаном. Нас беспокоит состояние дел в наших феодах; война разоряет нас. И мы не станем на колени перед Ричардом, ибо он повсюду ищет свою собственную выгоду. Если бы он мог, он сам захватил бы Тир! Но его власть долго не продержится. Он оттолкнул от себя всех – теперь уже ни для кого не секрет, что он сущий дьявол. Даже ближайшие друзья ненавидят его за смерть маркиза, равно как и боятся, ибо никогда нельзя предсказать заранее, какую гнусность он сделает дальше. Эмир кивнул.