Страстная неделя - Арагон Луи (книга бесплатный формат TXT) 📗
Майор объяснил:
— Альдегонда… я хотел сказать, моя жена… держит небольшую торговлю… Надо как-то жить. Получает она посуду из Лиллера, где этим занимаются… а также из Эра, видите вон те раскрашенные тарелки… Но, скажите, каким чудом королевский мушкетёр мог оказаться членом «организации»?
— С вами я обязан быть откровенным, — сказал Теодор, чувствуя, что краснеет. — Я не член того, что вы называете «организацией», только прошу вас, господин майор, не гневайтесь, лучше выслушайте меня…
На улице свистел ветер и хлопали двери.
XV
СТРАСТНАЯ ПЯТНИЦА
Дождь вместе с четверговыми колоколами перекочевал в Рим. День Страстей господних еле брезжил сквозь пыльно-серую пелену неба, заря, казалось, потускнела от слез, пролитых в Гефсиманском саду. Тем, кто шлёпал по улицам городов, где булыжная мостовая-редкость, или по замощённым лишь кое-где пограничным дорогам между Артуа и Фландрией, не верилось, что дождь перестал надолго. Оттого, что дождя нет, ещё обиднее вязнуть в глине. В такой ранний час мало кто из обитателей Сен-Поля приотворяет ставни. В кабачках, открывающихся ещё затемно, рабочие кожевенных мастерских и пивоварен наспех выпивают кружку цикорного кофе, спеша не упустить ни капли дневного света. Расположенная между двумя рукавами мутной и грязной Тернуазы кармелитская церковь, теперь самая большая в городе с тех пор, как при Директории разрушили собор, полна верующих-перебирая чётки, они возносят положенные на сегодня молитвы перед пустым алтарём, без распятия, без светильников, без покровов. Герцог Беррийский все в той же серой непромокаемой накидке, сопутствуемый неизменным Лаферроне и своим любимцем 'графом де Нантуйе, шагал по площади, с нетерпением дожидаясь, пока отец закончит туалет. Он ответил на приветствие Сезара де Шастеллюкс, кавалеристы которого выстроились по обе стороны трактира, готовые тронуться в путь.
А на графа Артуа, пока его брили в отведённой ему комнате, предутренний сумрак навевал тревожные думы. Какие бы донесения ни поступали из разных мест о стычках с мятежными войсками, как бы ни маячил повсюду призрак Эксельманса, как ни возрастала холодность, выказываемая жителями королевской гвардии, все это были пустяки по сравнению с молчанием самого короля. Граф невольно сопоставлял странности, подмеченные им в поведении брата в последнюю неделю, начиная с того заседания парламента, когда Людовик поклялся умереть, но не покидать Парижа и когда сам он, заразившись общим воодушевлением, от своего имени и от имени своих сыновей неожиданно поклялся в верности королю и конституции… Никогда не забудет он, как посмотрел на него Людовик, как усмехнулся презрительно. Все пошло оттуда… и подозрения тоже. А затем неприятнейший разговор. На сцену выплыл господин де Шаретт… Да уж. Карл крепко запомнил проклятое письмо, которым августейший брат попрекал его в критические минуты! Письмо, которое Шаретт написал в ноябре 1795 года, узнав, что граф Артуа уехал в Англию с острова Й„, предоставив вандейцев их горькой участи.
Каждое слово вновь вставало перед ним, пока камердинер намыливал ему кисточкой щеки, и под пеной не было видно, краснеет граф или бледнеет. «Сир, все погубила трусость Вашего брата. Его приезд на побережье мог либо погубить, либо спасти дело. Но он возвратился в Англию и тем решил нашу судьбу: мне остаётся лишь без всякой пользы сложить голову на Вашей службе». Нет, это немыслимо! Шаретт не мог написать такое! Эту фальшивку состряпали англичане, подлецы англичане… Лучше умереть, чем вернуться к ним. Но почему король перед самым отъездом в который раз напомнил ему о Франсуа Шаретт де Лаконтри? Что замышляет его величество? Какие козни строит в своей венценосной голове? Хочет покончить с младшей ветвью…
Женив герцога Ангулемского на дочери Людовика XVI, Людовик тем самым закрыл этой ветви все виды на будущее: знал же он, что принцесса не может родить наследника. Значит, остаётся герцог Беррийский, но тут король со своей полицией является первоисточником всех компрометирующих герцога слухов: о его женитьбе на госпоже Браун, хотя та даже не католичка, а все затем, чтобы на Шарль-Фердинанда не возлагали династических упований. К чему он клонит, этот король-подагрик? А теперь бросил всех и скрылся… Принцы, прикрывающие его бегство, оставлены на съедение Эксельмансу… Нет, дражайший братец, мы не из тех, кто без всякой пользы складывает голову на вашей службе! Надо как можно скорее нагнать короля, помешать его замыслам…
Военный совет заседал в самом узком составе-граф Артуа, его сын и Мармон. Маршал был совсем сбит с толку. Раз авангард королевской гвардии в Бетюне, значит, выбора нетнадо отправляться туда на соединение с ним, а оттуда в Лилль через Ла-Бассэ, это самый прямой путь, достаточно посмотреть на карту. Граф Артуа, против всякой очевидности, доказывал, что до Лилля ближе через Перн, Лиллер, Робек, Мервиль, Эстер, Армантьер… Да ведь это значит, что надо тащиться просёлочными дорогами, в обход, а люди с ног валятся. Герцога Беррийского больше всего беспокоило, что станется с их солдатами в Бетюне.
Графа это не трогало. Он ответил сыну, что в Бетюн надо отправить весь «хвост» — пехотинцев, волонтёров, тех, что явились только к ночи, например Шотландскую роту, и всю крупную кладь. А сами они под прикрытием этого манёвра, с ротой герцога Рагузского, с мушкетёрами Лагранжа, отборными гвардейцами князя Ваграмского, герцога Граммона и Ноайля, не преминув прихватить лёгкую кавалерию генерала Дама, по сути дела, их личную охрану, достигнут Лилля с запада, так что, если его величество покинет город и возьмёт направление на Дюнкерк, о чем поговаривали многие, помните, ещё до отъезда из Парижа… можно будет присоединиться к его августейшей особе по пути…
— Зачем его величеству уезжать из Лилля? — спросил Мармон. — Ведь это единственный укреплённый город, в стенах которого король может выждать, пока подоспеют союзники. — При этом он поостерёгся высказать блеснувшую у него догадку, что граф стремится в Армантьер из-за близости границы, а вовсе не потому, что собирается оттуда в Лилль… Но тут же он вспомнил о поклаже: не стал бы граф Артуа посылать свой багаж в Бетюн, если бы сам думал переправиться через границу… Так или иначе, пусть это нелепо с военной точки зрения, в отсутствие его величества граф Артуа представляет монархию. Его желания равносильны приказам. Приходится покоряться.
Тем временем герцог Беррийский разглядывал карту-да ведь раз надо попасть в Эстер, самая короткая дорога-на Бетюн, а оттуда прямиком до Эстера вдоль канала Ло… словом, через Лестрем. Вот наивный младенец, ничего-то он не уразумеет!
Придётся объяснять ему.
Для графа Артуа главное-вопрос безопасности, необходимо избегать тех городов, где гарнизоны могут примкнуть к мятежникам, и дорог, по которым передвигаются мятежные войска.
— Какие же тут города между Сен-Полем и Лиллем? О чем вы говорите, отец? — недоумевающе перебил герцог Беррийский.
Граф пропустил его вопрос мимо ушей. Вот Пери, Мервильэто край, искони проникнутый монархическим духом. Неужели Шарль-Фердинанд забыл собственные восторженные рассказы о поездке по Северу прошлым летом, в августе месяце? Он не мог наговориться о героических подвигах повстанцев в Перне в девяносто третьем году. Шутка сказать, они в самый разгар Террора кричали: «Да здравствует король!» и «Долой патриотов!».
Граф Артуа старался не вспоминать, как называли этот мятеж, вспыхнувший во время очередной ярмарки, ему неприятно было произносить слова «Малая Вандея»… и он быстро перескочил на Мервиль-там тоже они будут в настоящей монархической цитадели… однако он и тут умолчал, что Мервиль был одним из центров восстания, которое известно под названием «Северная Вандея» (граф предпочитал именовать её Лалейским краем, то есть подменял часть целым) и которое произошло в то время, когда Бонапарт увязал в русских снегах; да что там-не далее как вчера, за ужином, им тут же, в Сен-Поле, рассказывали историю замечательного мервильского юноши Луи Фрюшара, прозванного Людовиком XVII, потому что он был семнадцатым сыном в семье: приколов к шляпе кокарду из белой бумаги, на которой было написано его прозвище, и нацепив на синюю рабочую блузу жёлтые бумажные эполеты, он взял приступом супрефектуру Сен-Поль. Поистине Мервиль-центр восстаний!
