Остров Буян - Злобин Степан Павлович (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
Люди Хованского частью проехали мимо Петровских ворот и скакали к Снетогорскому монастырю, другие отстали от них против Гремячей башни на самой опушке. С городской стены по войску били снаряды. Ядра выли со всех сторон – от Петровских ворот и из детинца. Часть из них со свистом и воем проносилась над мочагой, где лежала засада. Конные и пешие люди, вышедшие из Варламских ворот с Афанасием Вельяминовым, стали за деревьями, присели за кустами, за плетнями, легли за пнями и палили из пищалей, но из войска Хованского не отвечали на их пальбу. Люди Хованского бежали вперед, словно боясь отвлечься от главного дела, спешили к Снетной горе.
Мочага лежала невдалеке от тележной дороги, соединявшей Любятинский монастырь со Снетной горой. По дороге под охраной немногих ратных людей двигались коши – тележанки с походным добром ратных людей и с харчем. Охрана телег не ждала засады. Она следила за полетом ядер, бивших из Пскова в сторону Любятинского монастыря, и все поворачивали головы за каждым ударом. По кошам не стреляли ни из пищалей, ни из пушек, и обозные были спокойны за свою участь. Вдруг кто-то крикнул в мочаге, и все вскочили, вспугнув свиней, залегших рядом в траве. Все выстрелили по разу из пищалей и побежали на дорогу. Якуня тоже выстрелил в сторону кошей, ни в кого не целясь, и побежал. В сапогах хлюпала вода. Пищаль была тяжела, но он поспевал за другими и так же, как все, что-то кричал. Мужики у кошей стали хлестать лошадей и помчались рысью, но засада уже выскочила на дорогу, им наперерез. Выстрелы из пищалей ударили рядом, и Якуня вдруг увидал московского стрельца, который направил на него ствол. Только теперь Якуня понял, что он уже в ратном деле, что надо драться, и вдруг, метнувшись к стрельцу, он ткнул его в нос дулом своей тяжелой пищали. Стрелец отшатнулся, выронил оружие и упал. Тогда Якуня наскочил на другого стрельца, сидевшего на телеге, и ударил его в грудь стволом пищали. Возчик схватился за грудь и свалился поверх поклажи. Это было похоже на уличную драку с мальчишками. Якуня разошелся: он подбежал к третьему стрельцу, но тот бросился бежать.
– Го-го! – крикнул ему Якуня вдогонку и хотел уже пуститься за ним, когда один из псковских стрельцов, голубоглазый и ярко-рыжий, схватил его за руку.
– Садись на телегу, садись, сукин сын, побьют! – крикнул он.
Якуня вскочил рядом с ним на телегу. Еще двое стрельцов ввалились к ним же. Рыжий схватил вожжи и подхлестнул лошадей.
Они поскакали к городу. Впереди них также мчались отбитые телеги. Пушки, бывшие позади телег, повернули обратно и на рысях катили к своему войску…
С жужжанием несколько «шмелей» пролетело возле телеги.
– Слышь, как гудят! – прокричал один из стрельцов, весело погоняя лошадь.
– Кто?
– Пули, чудак! – пояснил стрелец.
Якуня рассмеялся тому, что все было взаправдашнее и вовсе не было страшно. Он поглядел назад. Вдогонку телегам скакали всадники. Возле одной из отставших тележанок шла драка псковичей с московскими стрельцами.
Рыжий стрелец остановил коней.
– Пособим! – крикнул кто-то.
Все стали заряжать пищали и нацелились в скачущих всадников. Якуня выстрелил вместе со всеми. Один дворянин упал с лошади, и Якуня подумал, что это попала его пуля. Дворяне рассыпались с дороги, и тогда стало видно, что ранены две лошади – они бьются по земле и возле них возятся еще двое ратников… И вдруг с криком от Пскова пробежали люди Сумороцкого; стреляя из пищалей, они наступали на дорогу. Тогда рыжий стрелец сунул Якуне вожжи.
– Скачи в город живей! – крикнул он.
Якуня забрался на телегу и дернул вожжи, а стрельцы побежали назад к дороге помогать в драке людям Сумороцкого.
Впереди Якуни катились отбитые телеги, но теперь на каждой было не по три-четыре, а по одному человеку. На возу у Якуни лежал стрелец, которого ушиб он пищалью; лежал и стонал…
Якуня вместе с другими влетел в открытые городские ворота, и почти в то же время вбежали несколько стрельцов и посадских охотников. Все о чем-то кричали, а Якуня улыбался, сидя в телеге, не выпуская вожжей… Вбежали последние псковитяне, и ворота захлопнулись, а со стен раздалась пальба из пищалей – это отгоняли от ворот преследователей из войска Хованского. Якуня увидел рыжего стрельца. Лицо у него побелело. Он скинул кафтан и зажимал рукой бок, а через пальцы из-под рубахи сильно текла кровь. Вокруг рыжего сомкнулась толпа, его подхватили на руки и, суетясь, толкаясь, мешая друг другу, понесли в один из соседних домишек…
Стрельба из пищалей прекратилась теперь, только редко и нестройно ударяли пушки. Якуня все еще сидел с раскрытым ртом на телеге и глядел на ворота, куда унесли рыжего, когда его хлопнул по плечу Михайла, только что прискакавший от Великих ворот, взволнованный вестью о том, что Якуня участвовал в вылазке.
– Здоров, сын! – воскликнул он. – В полон взял стрельца?
Якуня вмиг позабыл о рыжем, соскочил с телеги и обнял отца. Их окружила толпа, и какие-то люди, спустившись со стены, громко и услужливо рассказывали всегороднему старосте, как смело дрался его сын.
– Тот кык нацелился, а он его кык в морду тык. Тот брык!.. – рассказывал кто-то с веселым восторгом.
Пленный, бородатый стрелец, все еще охая и держась за грудь, тоже рассказывал…
Якуне очень хотелось самому рассказать отцу о сражении, но слушать, как рассказывают другие, было также приятно, и, разрумяненный и смеющийся, он молча, раскрыв в удивлении рот, слушал других вместе с довольным отцом…
4
Хотя псковитяне с первых часов осады показали, что не боятся московского войска и могут стоять за себя, хотя они отбили шесть обозных телег из кошей Хованского и увели в плен шестерых московских стрельцов, но удержать и отбить дорогу они не смогли.
Хлебник видел в этом свое поражение, но признать его вслух – значило бы ослабить дух осажденных, а надо было во что бы то ни стало его укреплять, и Гаврила, не сказав ни слова дворянам, которые ждали грозы и страшились кары, направился к молодежи, к возу, на котором сидел Якуня.
– Вот так добыча! Вот молодцы! Едва-едва пушек не отняли у боярина. Ну, смотри, робята, в другой раз отнять! – восклицал он, бодря молодежь. – С полем, робята, с крещением огненным! С богатой добычей!
