Великая Скифия - Полупуднев Виталий Максимович (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗
– Будь осторожен и мудр, стратег, – после некоторого молчания сказал советник, – ибо сила херсонесцев в их хитрости.
– У херсонесцев есть хитрость, но нет хлеба и, увы, даже богини! Город, покинутый его богами, как сами они говорят, – труп! Скажи – от кого зависит снабжение Херсонеса хлебом?
– От тебя, Диофант!
– А возвращение богини?
– Тоже от тебя!
– В том-то и дело! Пусть теперь хитрят сколько угодно. Проворонили свою богиню. И без моей помощи им не вернуть ее. Нужно этот досадный случай с потерей деревянного идола заставить служить нашим целям!
– Ты говоришь сейчас так трезво и здраво, что я начинаю забывать о твоих шуточных намерениях жениться… Да помогут тебе боги победить Скифию!..
5
Весть о том, что Диофант не дал согласия на зимний поход против Палака, взбудоражила херсонесское ополчение.
Любители отсиживаться за крепостными стенами, херсонесцы вдруг воспылали воинственной страстью и жаждали степного похода в сердце Скифии.
Гоплиты выражали свое негодование по поводу нерешительности понтийского полководца.
– Диофант равнодушен к нашему горю!.. Интересы полиса и его боги чужды понтийцу!
– Диофант сам полуварвар, в его жилах течет мидийская кровь!
Ополченцы собрались около ставки своих стратегов и размахивали руками, громко ругаясь. Каждый страшился мысли о возвращении в город с пустыми руками, без богини. Все ожидали чего-то страшного. Удивлялись, как еще земля носит их. Даже успехи на поле сражения и победа над скифо-роксоланами не радовали никого. Потрясенные горожане старались как могли представить и обсудить будущее. Со зловещей остротой перед каждым вставал вопрос: «Что теперь будет?»
Все более нарастало и усиливалось раздражение против Скимна и Биона, непосредственных виновников несчастья. Толпа пылала ненавистью к преступникам, угрозы и проклятия обильно сыпались на головы архитектора и его друга.
Боязнь ответственности перед народом подогревала решительность греков. Большинство требовало немедленной казни обоих.
– Скимн и Бион виноваты! Они плохо защищали богиню и ее жриц!
– Их нужно сейчас же забить палками или поднять на копьях!
Орик и Никерат лишились сна и аппетита от тревожных дум и мрачных предчувствий. Им казалось, что под их благополучием рухнула невидимая основа и они скользят в бездну. Они пытались отговорить воинов от поспешной расправы. Не потому, что жалели виновных, но из опасения, как бы их самих не обвинили потом в стремлении расплатиться за свой проступок головами нижестоящих. Казнить без суда граждан города – не столь простое дело!.. Никерат предложил отсрочить казнь до получения из Херсонеса утверждения приговора. Его заглушили криками:
– Не заступайся за изменников, Никерат!
– По обычаю отцов, трусов и изменников судит и казнит само войско, когда бывает в походе!
– Боги накажут нас, если мы не расправимся с ними сейчас же!
До ушей узников доносились крики и брань ретивых соотечественников. Они уже знали о решении войска и пребывали в самом безрадостном настроении.
– Эта колодка становится все тяжелей, – с терпением мученика изрекал Бион. – Нас заковали, как рабов перед пыткой… Что ж, я готов ответить за все. Власть народа – высший закон. Присудят смерть – умру без ропота… Но пусть бы нас отправили в Херсонес, чтобы судить по правилам. Может быть, гелиасты оказались бы более вдумчивы и справедливы, они предъявили бы нам обвинение, но и выслушали бы нас… Здесь же умереть под сапогами разъяренных собратьев не хотелось бы. Чует душа моя, что скоро к нам придут, чтобы убить нас. А судить нас будут три великих судьи подземного царства – Эак, Минос и Радамант.
– Стратеги и гоплиты не менее нас виновны в потере богини, – более резко заявлял Скимн, сжимая окостеневшие от холода кулаки. – Но они спешат покончить с нами, чтобы мы не могли раскрыть правду на площади города и обвинить их самих. Когда человек трусит, он становятся жестоким. Мне не хочется умереть, не поручив никому своих детей. Сироту всякий норовит сделать своим рабом…
Он яростно гремел замком колодки, как бы пытаясь освободиться. Сделав несколько бесплодных, но утомительных движений, затих.
Бион пытался ногой зацепить хворост и придвинуть его к огню. Это ему удалось. Подвал наполнился удушливым дымом. Сырые палки не разгорались. Узники закашлялись. Последние сутки их охраняли совсем плохо. Главк заглядывал изредка, приносил топливо, осматривал оковы и уходил.
Неожиданно дверь заскрипела и на пороге появилась закутанная фигура. Это был не Главк. Скимн равнодушно посмотрел на вошедшего и отвернулся. Он не хотел показать, что боится расправы, но не мог сдержать невольной дрожи во всем теле. Так и казалось, что вот-вот упадет на темя тяжелая дубина.
– Скимн, Бион, – послышался взволнованный шепот, – я пришла к вам с недоброй вестью!
Оба мужчины быстро повернули головы, насколько позволяли колодки, и уставились удивленно на странную гостью.
– Мата! – в изумлении воскликнул Скимн. – Зачем ты пришла к нам? Уж не с упреками ли за потерянную Деву?.. Мы довольно их слышали!
– Какую еще недобрую весть можно нам сообщить, – усмехнулся с горечью Бион, – когда вся наша жизнь стала недоброй!
– Тсс… – опасливо зашипела жрица, – я спешу, и мне некогда с вами вести длинные разговоры. Сейчас сюда нагрянут воины и расправятся с вами! О горе, они казнят вас!
– Этого можно было не сообщать, – отозвался Бион, – ибо лучше принять смерть, не ведая о ее приходе, нежели зная, что она близка.
– Но я пришла спасти вас! Вот ключи от ваших оков, я сейчас отомкну колодки, и вы сможете бежать!
– Куда? – с живостью спросил Бион, гремя железами. – Я никуда не пойду, Мата! Я херсонесит и готов принять смерть от руки своих сограждан и никогда не соглашусь быть беглецом в варварской стране, жить в изгнании и поклоняться чужим богам! Я не хочу, чтобы меня проклинали в херсонесских храмах!
– Гм… – неопределенно промычал Скимн, – пожалуй, и я скажу то же! Детей беглеца продают в рабство. А у меня их трое… Рабство хуже смерти. Спасибо, Мата, но я остаюсь и встречу смерть, как подобает доброму гражданину. Меня казнят, зато мои дети сохранят свободу, хотя и в великой бедности.
– Вы оба не поняли меня. Не к варварам вы побежите, а домой, в Херсонес. Там вы явитесь к Минию и Агеле и расскажете им обо всем, что здесь произошло. Этим вы сделаете большое и нужное дело. Какое? Об этом узнаете потом… Торопитесь, если не хотите оставить сиротами своих детей!
– Что ты говоришь, Мата! Ты предлагаешь нам бежать в Херсонес?
– Да, и немедленно! Через несколько минут здесь будут ваши убийцы! Говорите, согласны ли вы, или я покину вас! Глупому не впрок добрые советы!
– Как же мы сумеем добраться до Херсонеса? Мы погибнем в степи от голода и холода, или нас растерзают волки. А то и в степь не попадем – часовые у ворот задержат.
– Глупцы! Вы раздражаете меня своими словами! – Мата топнула ногой. – Я все предусмотрела. В трех шагах отсюда стоят оседланные лошади. В сумах есть продовольствие на два дня. На седлах вас ждут теплые плащи и оружие.
Откуда-то донеслись голоса людей. Они приближались, становились слышнее. Мата изменилась в лице. Дрожащими от волнения руками она торопливо отомкнула замки на оковах обоих мужей и сбросила с них колодки.
– Торопитесь! – шептала она, оглядываясь в страхе. – Если вы доберетесь до Херсонеса, вы спасены!
– Почему ты это утверждаешь?
– Там узнаете об этом.
Она схватила Скимна за руку и потащила прочь из подвала. Бион, хрустя занемевшими суставами, поспешил за ними, не успевая осмыслить совершившееся. Но он готов был довериться Мате, старшей жрице Девы, которая, видимо, знает, что делает.
Они покинули узилище и скрылись среди развалин домов в тот момент, когда разъяренные херсонесцы, потрясая копьями, показались в холодном тумане, упавшем на землю.
– Слушай, Скимн, – шептала Мата торопливо, – ты расскажешь демиургам, что Орик и Никерат не могут справиться с ратью, что они вместе со всеми воинами требуют у Диофанта похода на Неаполь, что Херемон, в безумии, решил отдать Диофанту свою дочь в жены, а с нею и все свое богатство, если понтиец выручит Гедию из плена!.. А потом ты пойдешь к моей рабыне Клео и покажешь ей вот эту дощечку. Она выдаст тебе две сотни серебром. А ты дашь ей расписку в том, что получил деньги за перстень и поставишь месяц и число, какое было в день экклезии… Если узнают, что ты дал мне перстень за назначение сына на должность соматофилака Девы, нам обоим не миновать рабского ярма! Это будет понято как заговор против Девы!.. Ты понимаешь, что я говорю?
