Спартак (Другой перевод) - Джованьоли Рафаэлло (Рафаэло) (полная версия книги TXT) 📗
В этот момент толпа, окружавшая портик, расступилась — к носилкам сплошь украшенным пурпуровой материей, вышитой золотом, направлялась Валерия, жена Суллы. Ее сопровождали несколько патрициев, среди которых выделялись толстый Деций Цедиций, худой Эльвий Медуллий и Квинт Гортензий.
Широкая, тяжелая палла из темно-синей восточной ткани скрывала от жадных взоров пылких обожателей прелести, которыми так щедро одарила природа Валерию.
Лицо ее было очень бледно, а большие черные глаза, несколько расширенные и почти неподвижные, смотрели со скучающим выражением, что казалось странным для женщины, вышедшей замуж месяц тому назад.
Легкими движениями головы она отвечала на поклоны патрициев и, скрывая под улыбкой зевоту, пожала руки щеголям Эльвию Медуллию и Децию Цедицяю. Оба патриция казались тенями Валерии, до того неотвязно они следовали за нею. Конечно, они не пожелали никому уступить честь помочь ей войти в носилки. Валерия, усевшись, задернула занавески и знаком приказала сопровождающим ее рабам двинуться в путь.
Рабы-каппадокийцы подняли носилки и пошли; перед носилками шествовал особый раб, исполняющий обязанности форейтора. Позади них еще шесть других рабов составляли почетный конвой.
Оставив толпу поклонников, Валерия испустила глубокий вздох удовлетворения и, накинув на лицо вуаль, стала смотреть скучающим, грустным взором по сторонам, на мокрую мостовую и на дождливое серое небо.
Спартак, который, как мы говорили, находился вместе с Криксом позади толпы, узнав в красавице, вошедшей в носилки, госпожу своей сестры, почувствовал как бы легкое волнение и, толкнув локтем своего товарища, прошептал ему на ухо:
— Смотри!.. Валерия, жена Суллы!
— Клянусь священной рощей Арелаты, она хороша, как сама Венера! В это время носилки супруги счастливого экс-диктатора шли мимо двух гладиаторов, и глаза Валерии, рассеянно глядевшие сквозь дверцы носилок, остановились на Спартаке.
Словно внезапный толчок вывел матрону из рассеянности. Лицо ее покрылось легким румянцем, и, устремив на гладиатора сверкающие черные глаза, она даже немного высунула голову из-за занавесок, чтобы видеть его и после того, как носилки отдалились от гладиаторов.
— Вот так штука! — воскликнул Крикс, от которого не скрылись эти несомненные знаки расположения знатной дамы к его счастливому сотоварищу. — Дорогой Спартак, богиня Фортуна, эта капризная и подлая баба схватила тебя за чуб, или, вернее, это ты поймал за косу непостоянную богиню! И держи ее крепко, друг, держи так крепко, чтобы она оставила что-либо в твоих руках, если пожелает убежать от тебя.
И повернувшись к Спартаку, он увидел, что тот стоит бледный от волнения.
Спартак усилием воли овладел собой и с улыбкой, которой он старался придать возможно больше непринужденности, ответил:
— Замолчи же, наконец, сумасшедший! Что ты мелешь о фортуне да о чубе? Клянусь дубиной Геркулеса, — ты слеп, как андабат.
И, чтобы оборвать неприятный для него разговор, бывший гладиатор подошел к Луцию Сергию Катилине и тихо спросил его:
— Приходить мне сегодня вечером в твой дом. Катчлина? Тот повернулся и ответил:
— Да, конечно. Но не говори «сегодня вечером» — уже ночь, а скажи «скоро».
Спартак, поклонившись патрицию, отошел к Криксу. Переговорив о чем-то вполголоса, они пошли через Форум к Священной улице.
— Клянусь Плутоном!.. Я совершенно упустил ту нить, которая до сих пор вела меня в запутанный лабиринт твоей души, — сказал Бестия, смотревший с изумлением на Катилину, фамильярно беседовавшего с гладиатором.
— А что случилось? — спросил наивно Катилина.
— Римский патриций удостаивает своей дружбой низкую и презренную породу гладиаторов!
— Ах, какой скандал! — сказал, саркастически улыбаясь, патриций. — Ужасно, не правда ли?..
И, не дожидаясь ответа, прибавил другим тоном:
— Я жду вас на заре в своем доме: поужинаем, повеселимся и.., поговорим о серьезных делах.
Проходя по Священной улице по направлению к Палатину, Спартак и Крикс вдруг столкнулись с великолепно одетой молодой женщиной восхитительной наружности; в сопровождении рабыни средних лет и следовавшего за нею раба-педиссека она появилась оттуда, куда направлялись оба гладиатора.
Красота этой женщины с рыжими волосами, белоснежным лицом и большими глазами цвета зеленого моря заставила Крикса остолбенеть. Он остановился и, смотря на нее с изумлением, воскликнул:
— Клянусь Гезом! Какое чудо красоты!
Спартак, который, отдавшись грусти и размышлениям, шел с опущенной головой, поднял ее и посмотрел на девушку. Она, нисколько не обратив внимания на восхищение Крикса, пристально посмотрела на фракийца и, пораженная, будто узнав в нем знакомое лицо, остановилась, обратившись к бывшему гладиатору по-гречески:
— Да благословят тебя боги, Спартак!
— От всей души благодарю тебя, — ответил, несколько смутившись, Спартак, — благодарю тебя, красавица, и да будет к тебе милостива Венера Книдская.
А девушка, приблизившись к Спартаку, прошептала вполголоса:
— Света и свободы, доблестный Спартак! Фракиец задрожал при этих словах и, с изумлением глядя на свою собеседницу, сказал:
— Не понимаю, что означают твои шутки, красавица.
— Это не шутки, и ты напрасно притворяешься: это пароль угнетенных. Я — куртизанка Эвтибида, бывшая рабыня, родом гречанка. И я тоже из сонма угнетенных.
И, схватив огромную руку Спартака, она с милой, очаровательной улыбкой пожала ее своей нежной и крошечной рукой.
Снова задрожал гладиатор, прошептав в изумлении:
— Она говорит серьезно. И она знает секретный знак.
— Я живу на Священной улице, близ храма великого Януса; при ходи, я смогу тебе оказать немалую помощь в благородном предприятии, за которое ты взялся.
И так как Спартак стоял в нерешительности, она прибавила нежнейшим голосом с милым жестом, откровенным и молящим:
— Приходи!..
— Приду, — ответил Спартак.
— Прощай, — сказала по-латыни куртизанка, приветствуя рукой обоих гладиаторов.
— Прощай! — ответил Спартак.
— Прощай, о самая божественная из всех богинь красоты! — сказал Крикс, стоявший рядом и не спускавший все время глаз с красивой девушки.
Не двигаясь с места, он продолжал пристально смотреть на удалявшуюся Эвтибиду. И кто знает, сколько времени он оставался бы в оцепенении, если бы Спартак не тряхнул его, сказав:
— Крикс, думаешь ли ты двинуться отсюда? Галл очнулся и пошел, не переставая оборачиваться время от времени. Пройдя шагов триста, он воскликнул:
— И ты все же не хочешь, чтобы я тебя назвал возлюбленным сыном Фортуны?.. Ах, неблагодарный!.. Тебе следовало бы, однако, воздвигнуть храм этой капризной богине, распростершей свои крылья над тобою.
— Для чего она заговорила со мною, эта несчастная?
— Я не знаю и не хочу знать, кто она; — я знаю только, что Венера, если она существует, не может быть прекраснее этой девушки.
В этот момент один из рабов, сопровождавших недавно Валерию, подошел к гладиаторам и спросил у них:
— Кто из вас Спартак?
— Я, — ответил фракиец.
— Твоя сестра Мирца ожидает тебя сегодня в самый тихий час ночи в доме Валерии: она должна говорить с тобою по неотложному делу.
— Хорошо, я приду.
Раб отправился обратно, а два друга, продолжая свой путь, скоро исчезли за Палатинским холмом.
Глава 5
Триклинии Катилины и приемная Валерии
Дом Катилины, расположенный на южный стороне Палачинского холма, в те дни принадлежал к самым большим и самым красивым римским домам и полвека спустя он вместе с домом оратора Гортензия вошел в состав дома Августа. Внутри этот дом был не менее великолепен и удобен, чем жилища первых патрициев того времени, а триклиний, в котором, развалившись на ложах, пировали вечером того же дня Качилина с друзьями, был в то время одним из самых богатых и изящных в Риме.
Эта продолговатая и очень просторная зала была разделена на две части шестью колоннами из тиволийского мрамора, вокруг которых обвивались гирлянды из плюща и роз, распространяя аромат и свежесть.
