Дата Туташхиа - Амирэджиби Чабуа Ираклиевич (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .TXT) 📗
Дата Туташхиа и Иалканидзе довольно долго сидели вместе. В тюрьме их сроднило бескорыстие, свойственное каждому из них, и нетерпимость к неприличным людям. Одного этого оказалось достаточно, чтобы каждый почувствовал себя в долгу перед другим и безропотное выполнение этого долга почел за неукоснительную свою обязанность.
Иалканидзе получил помилование и, покидая тюрьму, сказал Туташхиа:
– Не скучай, я скоро вернусь.
– Боюсь, не застанешь меня.
Иалканидзе это не понравилось, ибо он рассчитывал, что его приятель беспечально отсидит оставшийся срок, а тут запахло побегом. Тюрьма живет по своим правилам, и Туташхиа был Туташхиа! Поэтому Иалканидзе и не пытался отговаривать приятеля, а подумав и прикинув, сказал:
– На Пе?сках у меня дядя. Тоже Джмухадзе. Коста зовут. У него там хашная. Он будет знать, где я. Всяко бывает…
– Всяко бывает, – согласился Туташхиа.
В Харнали, как и в Центральной Африке, где он торговал бусами, Бикентий Иалканидзе кормил и поил в своем духане местных и пришлых, но неотступно воевал при этом с неприличными людьми и всегда держал наготове кой-какие пожитки на случай тюрьмы.
Уже стемнело, когда Дата Туташхиа подъехал к духану Бикентия Иалканидзе и услышал какой-то шум. Он натянул поводья и прислушался: в ночной тишине шум разносился далеко, но все равно ничего нельзя было разобрать. Дорога уходила в заросший кустарником овраг, и Туташхиа, спустившись по ней, привязал там лошадь, а сам поднялся к духану.
Возле духана протекал ручей. Над ручьем склонилось несколько плакучих ив. Туташхиа скрылся в их тени и стал наблюдать за происходящим.
Кто-то с перепою ломился в духан, а товарищи его удерживали. Вздымая кулаки к балкону, пьяный сулил Бикентню Иалканидзе изощренные муки, долженствующие завершиться смертью, тоже мучительной.
– Ступай домой, Малакиа, – послышалось из распахнутой балконной двери. – Сделай милость, не заставляй меня спускаться!
Туташхиа узнал бас Иалканидзе.
– Иалканидзе, выйди, если ты мужчина! Уйдешь от меня живым, так хоть поглядишь, что можно сделать с твоими ребрами! – петушился забияка, пытаясь вырваться из рук приятелей.
– Шалико, и ты, который из Геби, не знаю, как тебя звать… Перебрал ваш дружок, и придется мне поколотить сукина сына! Вы его покрепче держите, чтоб не убежал, а то вам придется самим за ним трусить или я всем трем пересчитаю ребра!.. Вот дочитаю сейчас – уж больно хороши стихи – и спущусь. Только смотрите у меня, чтоб не сбежал, не приведи бог!
Буян почувствовал, что запахло риском, и быстрехонько стих. Под балконом на пороге возникла тщедушная личность и, скрестив руки на груди, победоносно воззрилась на угомонившегося дебошира.
Малакиа, Шалико и этот из Геби стояли, жалко напыжившись, как полоненные вояки.
– Ладно, Малакиа. Заклинаю тебя твоей Дарико и твоими детьми, пойдем отсюда, будь человеком, – попросил Шалико.
– Астион, дружок, – миролюбиво спросил гебец стоявшего на пороге духана коротышку, – скажи на милость, велико ли стихотворение, которое читает Иалканидзе?
Астион на пальцах показал, что стишок крохотный и что Бикентий вот-вот его дочитает и выйдет.
Больше никто ничего не сказал, и Малакиа заторопился к мосточку, перекинутому через ручей. Язвительный смешок коротышки напутствовал их, как поношение.
– Бикентий Иалканидзе, – послышался из-за ручья голос Малакии, – не заслужил я, чтобы ты меня выставлял из-за этого иуды Астиона. Ему в тюрьме добрые люди язык вырвали – ты этого знать не знаешь. Он к тебе не с добром пришел, и пока он на тебя беды не накликал, оторви ему голову. Послушай моего совета!
Коротышка запустил в Малакию камнем и скрылся в духане.
– Малакиа, погоди минуту, дело у меня к тебе! – окликнул его Туташхиа.
Малакиа вздрогнул и уставился в непроглядную темь.
– За что, говоришь, у этого человека язык вырвали? Где это было?
Опешивший Малакиа, разинув рот, разглядывал вынырнувшего из темноты человека. Придя в себя, он зашептал, будто секрет рассказывал:
– Вы, наверное, слыхали, что в Кавказской перебили купеческую семью и пропасть добра и денег унесли?
– Ну, а дальше?
– У этого купца Астион в лакеях служил. Он и навел грабителей… сказал, где у хозяина деньги спрятаны. Как случилась эта беда, нагрянула полиция, схватили Астиона, заставили признаться во всем, и он назвал грабителей – всех до единого. Взяли их, а они в тюрьме ему язык и выдрали… Я конюхом служил у уездного предводителя и все эти дела знаю… Девять месяцев семьи не видал, прихожу сегодня, и на тебе – у Бикентия Иалканидзе этот Астион! Я ему, мерзавцу, челюсть свернул, а Иалканидзе возьми и выгони меня из духана, будто пса паршивого. Он думает… Знал бы он… много здесь до него духанщиков перебывало. Только одни сами сбежать смекнули, а других прикончили. Такое уж это заклятое место – Харнали. А Иалканидзе это невдомек.
– Спасибо тебе, друг! И пошли вам всем господь здоровья! – И Туташхиа пошел к своим лошадям.
На небольшом холме повыше родника стояли развалины старой церкви. У Туташхиа был там тайник. Он спрятал ружье и кинжал, а два маузера положил в хурджин – по одному в каждую суму. Отвязал лошадей и вернулся к духану.
На конский топот из духана высунулся Астион.
– Поставь лошадей. Я заночую здесь, – сказал Туташхиа.
Астион принял поводья и внимательно оглядел гостя. Эта излишняя любознательность не осталась гостем незамеченной.
– Где Бикентий? – спросил Туташхиа.
Слуга показал рукой на комнату на балконе, к которому вела лестница, и повел лошадей в конюшню. Туташхиа поднялся по лестнице и на балконе остановился, чтобы проводить слугу глазами.
Иалкапндзе лежал на тахте и читал при свете маленькой лампы.
– Здравствуй, Бикентий!
Иалканидзе положил книгу и взглянул на гостя.
– Ти-т-у-уу! – протянул он тихо.
– Ти-ту, – согласился Туташхиа таким тоном, будто вспомнил нечто не совсем пристойное. – С чего ты это вспомнил?., Почему именно это? Ти-т-ту?..
Иалканидзе обнял приятеля.
– Куда же ты запропал, друг?
Туташхна сбросил хурджин, скинул бурку и сел. Когда первые разговоры были переговорены и новости пересказаны, абраг спросил:
– Ты слышал, что этот Малакиа про твоего Астиона кричал?
– Слышал и знаю об этом. Когда ты был здесь в последний раз, тут на дороге работали каторжники, и старшим надзирателем над ними был поставлен такой Удодов. Ты когда-нибудь белые глаза у человека видел? Так вот этого Удодова месяц хлебом не корми и водой не пои – дай человека помучить. Приходит он раз ко мне и говорит: у меня освобождается одни малый, очень приличный человек, в лакеях долго служил у хороших хозяев. Он сидел за то, что пырнул ножом любовника жены. Он немой, но слышит прекрасно. Он назвал фамилию, н я сразу понял, о ком речь и за что сидел. Не мог же этот изверг надзиратель привести мне Астиона из одной только жалости к бедняге?! Полиции надо было иметь у меня своего человека. Ничего другого за этой немудреной удодозской хитростью не стояло. Взял я этого Астиона. Он и сидит у меня.
– Ты все верно разложил. Но полиции нужен был свой человек, а тебе он зачем?..
– Кто?
– Их человек в твоем духане?
– Значит, нужен. Отказаться ничего не стоило.
Туташхиа вышел на балкон, Бикентий вынес туда стулья, и они расположились на воздухе.
– Сколько порций хашламы продаст в день Бикентпй Иалканидзе – об этом сообщать в полицию? Ясно, не за этим они его сюда посадили, – вернулся Иалканидзе к их разговору. – И не для того нужен был им Астион, чтобы передавать про всех беглых и пришлых, кто через этот духан пройдет. За полгода не перечесть, сколько останавливалось здесь разбойников и всякого темного люда. Астион все видел, все слышал, но дальше вон того нужника шагу не ступал. От Харпали до пристава двадцать верст полных, до полиции – шестьдесят. Удодов как привел Астиона, так через три дня и угнал своих каторжников, поминай как звали. Захоти даже Астион, куда, кому и как ему доносить?.. Да еще он дурак дураком, каких свет не видывал! Нет, он не фискал, не то вон в том комнате Бодго Квалтава остановился…
