Николай II: жизнь и смерть - Радзинский Эдвард Станиславович (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
Саровское путешествие произвело огромное впечатление на Николая и Аликс. В молитвах провели они три дня на Саровской земле.
В святом пруду ночами купалась императрица, прося Серафима о рождении сына, Николай сидел на берегу. В серебряной воде белело ее тело.
Тихая благодать – у могилы Святого и эти покойные дни в Сарове…
На Саровской земле Аликс постигала удивительное понятие – «Старец». Старец – твой заступник перед Богом. Ты вручаешь ему волю свою, лукавый свой разум, и он, ощущая непрерывную связь с Ним, направляет тебя. Старец – твой путеводитель, тот, кто несет ангельский хлеб душе твоей.
Старец Серафим был рядом с ними – они ощущали его присутствие, слышали его тихий голос: «Человек по телу подобен зажженной свече, она должна сгореть, и он должен умереть. Но душа его бессмертна, и попечение наше должно быть более о душе, нежели о теле».
Преподобный Серафим объявлен покровителем Царской Семьи.
Говорят, когда Серафим умирал, он попросил, чтобы тело его бросили, как падаль, на съедение диким животным; он был кроток и смиренен.
В 1920 году его мощи были вскрыты и конфискованы. Так, уже после смерти вместе со всей русской церковью «он принял скорбь и унижение». След его мощей безнадежно затерялся – они считались уничтоженными. И вот через 70 лет они обнаружились в подвалах Музея атеизма, разместившегося в Казанском соборе.
Один из сотрудников обратил внимание на большой прямоугольный предмет, обшитый холстом. Он стоял в углу, заваленный гобеленами. Вскрыли холст. Под ним оказался деревянный постамент, где под марлей и ватой глазам изумленных работников Музея атеизма предстали нетленные мощи. Это был полный остов человека: сохранились борода и волосы, частицы мышечной ткани. На черепе был монашеский куколь, на груди медный крест, на сложенных крестообразно руках атласные рукавицы, на которых было вышито золотом: «Святый отче Серафиме, моли Бога о нас…»
Через 70 лет после своей смерти Серафим был канонизирован.
Через 70 лет после надругательства вернулись его нетленные мощи… И все это он предсказал.
Предсказания… Тогда в Сарове Николай узнал некоторые удивительные предсказания Святого. Витте рассказывает в своих «Воспоминаниях», что, когда он уехал заключать мирный договор в Портсмут, ему вдогонку было послано рассердившее его наставление: пусть-де он не волнуется и знает, что Святой Серафим предсказал – мирный договор будет заключен.
Департамент полиции тоже представил царю предсказания Серафима.
Среди них было одно, особенно поразившее Николая. Вот что предсказал о грядущем его правлении удивительный Старец: «В начале царствования сего монарха будут беды народные, будет война неудачная, настанет смута великая внутри государства. Отец поднимется на сына и брат на брата. Но вторая половина царствования будет светлая, и жизнь Государя долговременная».
Что почувствовал Николай, когда всего через год пророчество начало сбываться? Сначала война неудачная, потом великая смута… Может быть, потому, зная предсказания Святого Старца, мистически настроенный царь будет так спокоен в дни самых страшных бедствий?
Когда он перестал верить? И когда понял, что последние слова предсказания были попросту дописаны для него в Департаменте полиции?..
И узнаем ли мы, что же предсказал в действительности Серафим Саровский?
В 1904 году началась первая его война – русско-японская. Сын «Миротворца», так ненавидевший войну, решает воевать.
Впоследствии Витте вспоминал: Николая толкали на захваты земель в Маньчжурии, уговаривали, что маленькая Япония никогда не осмелится напасть на Россию.
Витте и мать объясняют ему опасность ситуации. Николай соглашается и предлагает Витте составить проект урегулирования отношений с Японией. Царь уезжает в Польшу, в охотничий замок, и пока он там убивает диких зверей, готовится убийство людей.
Витте составляет проект, который исчезает в недрах архива.
Переговоры с Японией, за которые ратовали мать и Витте, провалены.
Из дневника Николая:
«26 января 1904 года… В 8 часов поехал в театр – шла „Русалка“. Очень хороша. Вернувшись домой, получил от Алексеева телеграмму с известием, что этой ночью японские миноносцы произвели атаку на стоявших на рейде „Цесаревича“, „Палладу“ и т.д. и причинили пробоины. Это без объявления войны?! Да будет Бог нам в помощь!»
«27 января. Утром пришла телеграмма о бомбардировке Порт-Артура. Всюду проявления единодушного подъема духа».
Спокойные записи. Его уверили – японцы воевать не умеют. И его министры спорят: сколько японских солдат стоят одного русского солдата – два или полтора.
Но уже вскоре ему приходится записать в дневнике: «Больно и тяжело».
Последовали невиданные доселе поражения русской армии и гибель флота.
ИСПАНСКОЕ СЛОВО Итак, «Николая толкали на захваты земель в Маньчжурии». Но кто скрывался за этим безликим – «толкали»?
Когда министр внутренних дел Плеве (Департамент полиции входил в состав его министерства) погибнет от бомбы, в его архиве обнаружат копии всех бумаг, касавшихся Дальнего Востока. «Чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая победоносная война». Такова была фраза министра Плеве, сказанная накануне войны одному из сановников.
«Нам нужна…» Но кому?
В своих «Воспоминаниях» все тот же Витте рассказывает любопытный эпизод: в бытность премьер-министром он боролся с еврейскими погромами. Естественно, ему должен был помогать Департамент полиции. И помогал… Но в то же время от одного из чиновников Департамента Витте с изумлением узнает, что борющийся с еврейскими погромами Департамент полиции одновременно изготавливает прокламации, призывающие население… к еврейским погромам! Эти прокламации тайно переправляются в провинцию. Страшный погром евреев в Гомеле начался именно с этих прокламаций. Существовали силы, действия которых не дано было проконтролировать даже премьер-министру…
Вот удивительный рассказ Веры Леонидовны:
«Мой тогдашний друг (она пленительно произносит слово „друг“, улыбаясь вековому воспоминанию. – Авт.)… он был очень близок к графу Витте. И он доказывал, что множество событий, случившихся в царствование Николая, связаны с тайными действиями „камарильи“. Это забытое ныне испанское слово, которое любил граф Витте, обозначало группу влиятельных интриганов при дворе испанского короля Фердинанда VII. Оно стало нарицательным. „Камарилья“ в России – это вырождающиеся знатнейшие фамилии. Они боялись потерять богатство и власть, ненавидели новое время – этот непонятный капитализм. Именно они составляли ближайшее окружение Николая и Александры. Мой друг считал, что в России, как во всякой стране, где существуют вековые традиции консерватизма, давно сложился тайный союз крайне правых, то есть „камарилья“, с секретной полицией. Вот почему, когда Александр II готовил Конституцию, полиция „не уследила“ и он был убит… Мой друг рассказывал, как уже при Александре III в тщательно охраняемом Гатчинском дворце постоянно появлялись записки террористов с угрозами царю. Так укрепляли царя в его ненависти к либералам, подбрасывая эти бумажки через секретную полицию… Мой друг утверждал, что Департамент полиции вышел из-под контроля царя в конце века, когда секретная полиция начала засылать провокаторов в революционные организации. Именно тогда родилась зловещая практика: провокаторы направляют бомбы ничего не подозревавших революционеров на неугодных „камарилье“ царских чиновников.
В то время, говорил мой друг, «камарилья» и тайная полиция провели целую серию опасных интриг. Одной из них и была японская война…»
Война началась – и тотчас сработало вечное правило российской бюрократии: когда замышляется нечто хитроумное, результат будет прямо противоположным. Война, затеянная, чтобы предотвратить революцию, – разбудила ее.
И вот тогда, в разгар страшных поражений, в смуте наступающей революции, – свершилось…
