К морю Хвалисскому (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные txt) 📗
— У меня ведь тоже брат был! — неожиданно сказала она. — Феофаном звали. Матушка родила его еще там, в ромейской земле.
Девица рассказывала, а Тороп с удивлением слушал, что до Вышаты Сытенича у боярыни Ксении был муж Дмитрий Критянин — известный на всю империю лекарь. Жили они на берегу Золотого Рога в богатстве и почете вместе с маленьким сыном, когда в их край нагрянул походом отец Святослава Игорь. Нужно было спешно укрываться в крепости, но лекарь Дмитрий не захотел оставить вверенных его попечению больных, а его жена Ксения не смогла покинуть горячо любимого мужа, лишь отослав в безопасное место с чужими людьми маленького Феофана.
И вот наступил день, когда она в одночасье лишилась всего: семьи, родины, свободы…
— Когда матушка увидела, как насадили на копья ее мужа, она хотела последовать за ним, — рассказывала боярышня, глядя перед собой сосредоточенным на иных далях взглядом. — Но кто-то выбил нож. Видать, Господь не хотел ее гибели и для моего батюшки хранил.
— А когда же они повстречались? — решился спросить Тороп.
Мурава загадочно улыбнулась.
— Они встретились позже, когда ромеи пожгли Игоревы ладьи. Матушка едва не утонула, а отец ее прямо из пучины морской вытащил.
Боярышня замолчала, переводя дух, а мерянин смотрел на нее круглыми глазами, понимая, что выглядит как полнейший дурак, и ничего не мог с собой поделать. Все встало на свои места: и совсем не девичья мудрость, и лебяжья стать боярышни. «Из воды вытащил». Сказывают, Мурава очень на мать свою похожа. Ох, щур меня, щур!
— Матушка очень любила отца, — собралась с силами закончить повествование боярская дочь. — Но до самой смерти о сыне тосковала: что с ним сталось, жив ли, нет, позаботился ли кто о нем. Потому, когда мне нарекали крещеное имя, она захотела, чтобы меня назвали в честь брата Феофанией.
На болоте закричала выпь или то голосил почуявший беду Леший. Тороп почувствовал озноб, словно среди ласкового лета повеяло ледяным мороком-морозом. Болото и его окрестности — любимое обиталище всякой поганой нечисти. Кто же в таком месте произносит вслух сокровенное нареченное имя оберег. В прежние времена такое имя за пределами родного дома и вовсе заповедано было произносить. Ох, добрые Боги! Не губите чад своих неразумных, о заветах предков забывших. Пусть Семаргл-Переплут принесет добрые вести.
Почувствовав на своей спине чей-то внимательный взгляд, Тороп обернулся, и внутри у него все совсем смерзлось, как у снегиря, наглотавшегося в лютую стужу стылой рябины. В паре шагов от мерянина стоял Семаргл. Конечно, Тороп ни разу не видел Семаргла во плоти. Тот, что стоял в священной роще, был сделан из дерева и никогда не двигался. Но Тороп не сомневался, что диковинный зверь: то ли волк, то ли рысь; поджарое тело гончей о кошачьей голове — именно Семаргл. Другого такого быть не могло. Солнце высвечивало каждую шерстинку роскошного, золотого в темных пятнах меха. Глаза, похожие на прозрачные ягоды крыжовника, смотрели внимательно и жадно. Длинный гибкий хвост хлестал зверя по бокам. Крыльев Тороп не приметил, да и были ли они крылья. Зверь надменно поднял обведенную черной каймой верхнюю губу и обнажил великолепные зубы.
Но в тот миг, когда длинные ноги зверя приготовились отправить его гибкое тело в смертельной красоты полет, высь сотряслась от страшного медвежьего рева, ответом которому был отчаянный крик женщины. Зверь метнулся в сторону и пятнистой тенью исчез в кустах, но Торопу было уже не до него. Забыв обо всем, мерянин припустил на крик, с безумным отчаяньем муравья, бегущего по горящей ветке. Следом, почти не отставая, летела Мурава.
Комментарий к Черный Вдовец Коллаж к главе https://vk.com/album-148568519_254305590?z=photo-148568519_456239394%2Falbum-148568519_254305590
====== Вещий зверь Семаргл ======
На болоте когда-то копали руду — выгоняли из земли кровь Велеса-Ящера. И ныне кое-где виднелись поросшие белой болотной травой ямы, на дне которых остались лепешки спекшегося шлака. Возле одной из таких ям стояла Воавр. Одеревенев от ужаса, она даже не пыталась спастись от надвигавшейся на нее бурой, косматой смерти.
Если под медвежьей шкурой и не скрывался сам бог Велес, то, несомненно, этот огромный красавец, успевший нагулять после зимы жир, был одним из его любимцев. И лесной властелин был очень разгневан: видно Белен или кто другой согнали его с дневной лежки и заставили битый час плутать по болоту, запутывая следы. Тороп натянул на бегу свой лук.
— Беги! Спасайся! — крикнул он растерявшейся Воавр, — Ну что прилипла к земле, как муха к меду!
Он с лету выпустил пять или шесть стрел, метя зверю в голову. Стрелы легли хорошо, ни одна не пролетела мимо цели. Да только те стрелы были на птицу припасены! Легкие, с узкими наконечниками, они и оленя не сразу прикончили, пришлось ножом подсоблять. На медведя другие нужны, и лук иной. Эх, был бы с Торопом добрый отцовский, выложенный вдоль кибити пластинками турьего рога, обмотанный сухими жилами, бивший без промаха с семи сот шагов! Но его забрали хазары.
Стрелы глубоко засели в медвежьей шкуре, и зверь, опьяненный болью, и запахом собственной крови отчаянно замотал головой, желая от них избавиться. Мурава схватила корелинку за руку и потащила прочь от разъяренного чудища, а мерянин встал, упершись ногами в землю, и, бросив бесполезный уже лук, выхватил последнее оставшееся у него оружие — короткий охотничий нож. Он знал, усаженная кривыми клыками смрадная пасть будет последним, что он увидит в этой жизни, но, если повезет, добрый кусок каленой руды достигнет горячего звериного сердца.
Однако добрые боги распорядились иначе. Солнце бросило свой луч в низину, и из этого луча вновь появился пятнистый Семаргл. Он прыгнул медведю на загривок и повис золотым воротником, вцепившись зубами в медвежье ухо. Косматый властелин отбросил вещего зверя в сторону, но тот ударился оземь и превратился в добра молодца.
Звериный облик исчез: между Торопом и лесным хозяином стоял высокий, статный воин. Солнце золотило густые, коротко остриженные кудри, отражалось нестерпимым блеском в лезвии длинного меча, горело рассветным багрянцем на алом плаще, который на манер варягов и руссов был накинут у воина на левое плечо, оставляя обнаженной руку, держащую меч. И люди, и боги видели бегущий от ногтей к плечу узор, втравленный под кожу острой иглой. Там, где бугрились могучие мышцы, раскинуло свою крону великое Мировое древо, в ветвях его резвились птицы, возле ствола летали грифоны и семарглы, а корни оплел древний Ящер. Все три мира призвал воин в свидетели своих деяний, и духи, населяющие эти миры, были на его стороне.
Черный Вдовец поднялся на задние лапы, рассекая воздух похожими на кривые ножи когтями передних, и вновь высь задрожала от страшного рева. Сколько лет гулял лесной властелин на приволье, не знал себе равных в этих краях, были ли равные еще где. Сила и ярость, не растраченные в битвах с соперниками, вырвались на свободу. Страшен был поединок вещего оборотня с лесным властелином, золотого света с первозданной тьмой, но Тороп знал, кому боги даруют победу. Как не суждено было Велесу одолеть громовержца Перуна, так не суждено было Велесову любимцу одолеть Перунова оружия.
Отблеском глаз громовержца сверкнул клинок, когда воин, неожиданно прыгнув вперед, могучим ударом меча снес медведю половину черепа. Мед ведающий собиратель малины медленно оседал на землю, а исстрадавшаяся звериная душа уже спешила под своды Мирового древа на встречу с женушкой медведушкой и косматыми ребятишками. К зиме косолапый вновь возродится в припорошенной снегом берлоге.
Золотоволосый воин успел увернуться от предсмертного объятья Черного вдовца. Убедившись, что медведю уже не подняться, он опустил меч и пучком травы вытер клинок.
Кабы Тороп своими глазами не видел золотоволосого в облике пятнистого зверя, ни за что не поверил бы, что он оборотень. Да и как тут поверить: ни когтей, ни клыков звериных. Парень как парень, лет двадцати с небольшим. Статный, удалый, пригожий. На дочерна загорелом лице с тонкими, резкими чертами, золотой подковой выделялись усы, какие носят варяги и руссы. Забрызганная медвежьей кровью одежда: плащ-киса, широкие штаны, схваченные ниже колен ремнями, башмаки из сыромятной кожи, носила отпечаток долгого пути и предательские отметины колючих ветвей, а может быть и следы чего-нибудь еще более острого.
