Лунный свет и дочь охотника за жемчугом - Поук Лиззи (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt, .fb2) 📗

– А вы знаете, как зовут того пропавшего матроса? – спрашивает Аксель.

– Я даже не стала спрашивать. Да это и неважно.

– Теперь важно, – кивает он.

Луна посеребрила на улице дорожки из ракушечника. Аксель торопится извиниться за возникшее по его вине недоразумение.

– Лаура-Мин, прошу меня простить. Я верну вам деньги, как только смогу. – Он снова хлопает себя по пустым карманам. – Женщина, подобная вам, не должна тратить свои скудные сбережения при таких обстоятельствах. – Она поворачивается к нему, ожидая продолжения. – Я хочу, чтобы вы знали, что женщина представляет собой гораздо больше того, чем она вынуждена заниматься, чтобы выжить.

Мин выдавливает из себя сухую улыбку.

– Аксель, это очень мило. И вы конечно, правы. Но на самом деле я вполне платёжеспособна. – Он непонимающе моргает. – Мне просто не дают владеть тем, что должно достаться мне по праву за мои деньги.

Он безмолвно разевает рот.

– Не удивляйтесь. В городе, где полно мужчин, такой, как я, заработать легко. Вы нужны были нам здесь, чтобы беспрепятственно войти внутрь. Сюда пускают только мужчин. Ну… в основном. – Они поворачиваются, разглядывая в витрине несчастных птиц. – Если только вы не работаете тут, и я не думаю, что Элиза это одобряет.

Они прощаются и разрабатывают план: они будут расспрашивать о пропавшем человек, где только смогут, если потребуется, проследят за Хардкаслом, чтобы каким-то образом выяснить личность пропавшего члена команды. На данный момент это их главная зацепка.

Элиза отказывается от сопровождения, так что Аксель провожает Мин до коттеджей. Элиза бредёт одна под хруст ракушечника под ногами, но его заглушает скрежет замка и лязг тяжелых железных дверей. Вниз по улице у приземистого здания собралась группка женщин, среди которых Элиза сразу узнает стройную Айрис Стэнфорд и дородную фигуру своей тети Марты. Марта закрывает двери на висячий замок. Элиза облегченно вздыхает – должно быть, это встреча Круга, завершившаяся поздно, хотя удивительно, что эти женщины выходят на улицу после наступления темноты без провожатых. Возможно, они обсуждали исчезновение ее отца. Сердце пропускает удар. Тетя поднимает взгляд, и Элиза отступает в тень. Ей совсем не хочется объясняться, почему оказалась одна вечером на улице. Она ждёт, пока не стихнет женская болтовня. Только дождавшись, когда они скроются из виду, Элиза продолжает свой путь по темным улицам.

Глава 18

Следующим утром солнце нещадно палит с ослепительно чистого неба. Когда Элиза торопливо проходит мимо, оно отражается в воде, а стайка пеликанов приземляется с медленным протяжным шипением. Она опять боролась со сном. Разве может она отдыхать, когда отец по-прежнему неизвестно где? Элиза вспоминает ночные звуки. Непрерывное стрекотание цикад, тиканье гофрированного металла. Если она заснет, они непременно проникнут в ее сны. В Англии такого никогда не было, и она как будто позабыла безмолвное ничто тех ночей – когда их особняк просто ждал рассвета, неподвижный и терпеливый, чтобы увидеть, как подмигнёт солнце, и услышать, как птицы заведут свои трели.

Вопли торговца рыбой, раздающиеся где-то неподалёку, возвращают Элизу в настоящее. Она ищет Хардкасла и любую информацию о пропавшем с его судна. Люди вокруг неё спешат в город, снуют туда и обратно по своим привычным делам. Сейчас, когда все флотилии в сборе, улицы необыкновенно оживлены. Торговцы жемчугом, рыболовные инспекторы, экспедиторы и бесчисленные клерки. Сквозь туман от смазанных колёс и тёплого навоза мимо проносятся двуколки и подводы, нагружённые корзинами с жемчужными раковинами, сверкающими на солнце, как новые молочные зубы.

Их белизна щиплет Элизу и вызывает в памяти видение маленького бледного тела, мальчика со светлыми, цвета муки, волосами. Она отбрасывает это воспоминание и мчится сквозь толпу, высматривая мускулистого мастифа.

Все говорит за то, что Хардкасл причастен к исчезновению отца. Найдётся немало тех, кому на руку устранение успешного торговца жемчугом, но Хардкасл балансирует на грани финансового краха со своими насквозь прогнившими люггерами и измученными, избитыми ныряльщиками. Несомненно, шипчандлеры[29] будут у него на хвосте. Если принять во внимание его огромные банковские кредиты, неудивительно, что он захочет вывести из игры такого сильного конкурента, как ее отец.

Она прочесывает улицы города, пока что-то странное в окне фотографической студии не привлекает ее внимание. Одна фотография выделяется среди остальных. Она выставлена в рамке рядом с другими портретами, где запечатлены семьи в накрахмаленных воскресных костюмах. Женщины с гладкими прическами и аккуратными бантами у горла, а мужчины в пиджаках с круглыми воротниками и с густыми подкрученными усами. Но на этой фотокарточке толпа людей, собравшихся поглазеть на то, как ребёнок взобрался на крокодила. Элиза вспоминает тот момент, вспышку фотографического аппарата, и наклоняется, чтобы рассмотреть снимок поближе. На заднем плане, как она и ожидала, можно различить две фигуры. Она и Аксель остановились для беседы, но только с этого ракурса заметно, как разительно отличаются они от окружающих. Элиза неосознанно вскидывает руку к волосам, отмечая, насколько неухоженными они смотрятся на фотографии. И в отличие от других женщин юбки Элизы не такие выглаженные и кожа ее предплечий загорелее и гораздо темнее. Ее охватывает стыд. Есть что-то такое, что выдает в Акселе не местного. Элиза не может точно определить, что именно. Возможно, дело в том, как он держится. Осанка не забияки и не наглого колониста. Нечто более свободное, раскованное, чем-то напоминающее виденное в детстве.

Внезапно над Элизой проносятся белые крылья. Она задирает голову, взглядом проследив за какаду, летящим над жителями города. Опустив глаза, девушка замечает невдалеке мужчину, при виде которого ее лёгкие резко втягивают горячий воздух. Хардкасл, трясясь от ярости, кричит на торговца, предлагающего что-то тёмное с чешуей. Мастиф рядом с хозяином щёлкает зубами, отгоняя мух. Элиза наблюдает, как с каждой секундой мужчина все больше багровеет и распаляется, нависая над несчастным торговцем, который съёживается, словно сложенная рубашка. К ним подлетает птица, хлопая крыльями над головой Хардкасла. Расталкивая людей, Элиза бросается вперёд, напрягая слух, чтобы различить крики какаду.

– Прощай, Альфред! Прощай, Альфред! – повисают в воздухе задушенные крики птицы.

Кипя от ярости, Хардкасл замахивается на какаду.

«Альфред», – думает Элиза. Может ли это быть именем пропавшего члена команды?

– Заткни свой поганый клюв, чертова ублюдочная птица! – сотрясается он всем своим массивным телом, обливаясь потом.

Из толпы неторопливо выходит боцман, сажает взбудораженную птицу обратно себе на плечо. Хардкасл, раскрасневшись, зло шипит, а его пёс с полной пастью рыбных костей пригибает голову. Вместе они растворяются в толпе.

Элиза устремляется за ними, но через мгновение кто-то оттаскивает ее назад. Рука, схватившая ее за запястье, холодная и липкая. Она узнала бы эти прокуренные пальцы где угодно. Подняв голову, она видит перед собой ухмыляющегося дядю.

– Вы застали меня врасплох, – произносит она, пытаясь изобразить улыбку.

– Извини, дорогая, мне показалось ты хотела убежать. – Виллем шлепает по комару на своей шее. Рядом с ним стоит Марта, всем своим видом давая понять, что ее время тратится впустую.

– Так за кем ты гналась? – спрашивает дядя, уставившись за ее плечо.

Элиза осторожно стряхивает его руку.

– Виллем, вам что-то нужно? – Он хмурится, и она тут же жалеет о сказанном.

– Простите. – Она косится на Марту. Если тетя и заметила ее вчера на тропинке, выдавать ее она не станет. – Я просто немного спешу.

Виллем наклоняется ближе, и Элиза чувствует в его дыхании запах спиртного. Ее дядя – прежде непьющий, как и его богобоязненная жена, – пристрастился к грогу после того, как лишился ноги. Хирург отпилил ему ногу, и хоть под этим обрубком из мяса и костей нет ничего, кроме деревяшки, дяде все ещё кажется, что у него там умирающая плоть. Так что изо дня в день он корчится от боли, представляя в мыслях конечность, которая давным-давно сгнила. Чтобы с этим жить, он пьёт и пьёт, и Элиза напоминает себе, что не всегда можно увидеть то, что делает тебе больно.