Чернобыльская тетрадь - Медведев Григорий Устинович (книга регистрации .TXT) 📗
Подробно останавливаюсь на этом, чтобы нарисовать картину радиоактивной зараженности энергоблока и местности и чтобы читатель смог представить, в каких ужасных условиях работали пожарники и оперативный персонал, не представлявшие еще, что же на самом деле произошло.
Чтобы весомо оценить масштабы радиоактивного выброса, вспомним, что атомная бомба, сброшенная на Хиросиму, весила четыре с половиной тонны, то есть вес радиоактивных веществ, образовавшихся при взрыве, составил четыре с половиной тонны.
Реактор же четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС вышвырнул в атмосферу пятьдесят тонн испарившегося топлива, создав колоссальный атмосферный резервуар долгоживущих радионуклидов (то есть десять хиросимских бомб без первичных факторов поражения плюс семьдесят тонн топлива и около семисот тонн радиоактивного реакторного графита, осевшего в районе аварийного энергоблока).
Подводя предварительные итоги, скажем, что активность в районе аварийного энергоблока составляла от тысячи до двадцати тысяч рентген в час. Правда, были места в удалении и за укрытиями, где активность была значительно ниже.
Чего же стоят в таком случае заверения зампреда Совета Министров СССР Б. Е. Щербины, председателя Госкомитета по использованию атомной энергии СССР А. М. Петросьянца и первого заместителя председателя Госкомгидромета СССР Ю. С. Седунова на пресс-конференции 6 мая 1986 года в Москве о том, что радиоактивность в районе аварийного энергоблока Чернобыльской АЭС составляет всего лишь 15 миллирентген в час, то есть 0,015 рентгена в час. Думаю, такая, мягко говоря, неточность непростительна.
Достаточно сказать, что только в городе Припяти радиоактивность на улицах весь день 26 апреля и несколько последующих дней составляла от 0,5 до 1 рентгена в час повсеместно, и своевременная правдивая информация и организационные меры уберегли бы десятки тысяч людей от переоблучения, но…
На анализе радиоактивной зараженности местности и облучении людей на пространствах от Припяти до Киева и Чернигова я остановлюсь подробнее несколько позже, ибо без этого анализа нельзя представить как степени героизма работающих на ликвидации последствий катастрофы, так и ответственности тех, кто по некомпетентности своей осуществляли безграмотное руководство и по сути дела привели к трагедии…
Но вернемся несколько назад.
Важны последовательность, количество и места взрывов гремучей смеси, разрушивших атомный реактор и здание четвертого энергоблока.
После разрушения технологических каналов и обрыва от них пароводяных и водяных коммуникаций пар, насыщенный испарившимся топливом, вместе с продуктами радиолиза и пароциркониевой реакции (водород плюс кислород) поступил в центральный зал, в помещения барабанов-сепараторов справа и слева, в подаппаратные помещения прочно-плотного бокса.
С обрывом нижних водяных коммуникаций, через которые в активную зону подавалась охлаждающая вода, атомный реактор был полностью обезвожен. К сожалению, как мы увидим позже, операторы не поняли этого или не захотели в это поверить, что вызвало целую цепь неправильных действий, переоблучения и смерти, которых можно было бы избежать…
Итак – взрывы… Как я уже говорил, они начались вначале в технологических каналах реактора, когда непомерно возросшим давлением их начало разрушать. Та же участь постигла нижние и верхние коммуникации реактора. Ведь давление, как мы помним, росло почти с взрывной скоростью – 15 атмосфер в секунду и очень быстро достигло 250–300 атмосфер. Рабочие же конструкции технологических каналов и трубопроводных коммуникаций рассчитаны максимум на 150 атмосфер (оптимальное давление в каналах реактора – 83 атмосферы).
Разорвав каналы и попав в реакторное пространство, рассчитанное всего на 0,8 ат, пар надул его, и прежде всего произошел паровой взрыв металлоконструкций. Имевшийся паросбросный трубопровод из реакторного пространства был рассчитан на разрушение только одного-двух технологических каналов, а тут разрушились все…
Приведу фрагмент записи из журнала, сделанный одним из пожарников в 6-й клинике Москвы:
«Во время взрыва находился возле диспетчерской, на посту дневального. Вдруг послышался сильный выброс пара. Мы этому не придали значения, потому что выбросы пара происходили неоднократно за мое время работы (имеется в виду срабатывание предохранительных клапанов в процессе нормальной работы АЭС. – Г. М.). Я собирался уходить отдыхать, и в это время – взрыв. Я бросился к окну, за взрывом последовали мгновенно следующие взрывы…»
Итак – «сильный выброс пара… Взрыв… За взрывом мгновенно последовали следующие взрывы…»
Сколько же было взрывов? По свидетельству пожарника – как минимум три. Или больше.
Где могли произойти взрывы? Шум от сильного выброса пара – сработали предохранительные клапаны реактора, но тут же разрушились, далее рвались трубопроводы пароводяных и водяных коммуникаций. Возможно, и трубопроводы контура циркуляции в прочно-плотном боксе. Следовательно, водород с паром поступил прежде всего в помещения пароводяных коммуникаций, последовали первые мелкие удары гремучей смеси, которые наблюдал начальник смены реакторного цеха В. Перевозченко в 1 час 23 минуты 40 секунд.
Водород с паром поступил также в помещения барабанов-сепараторов справа и слева, в центральный зал, в прочно-плотный бокс…
Всего 4,2 процента водорода в объеме помещения достаточно, чтобы началась взрывная реакция гидролиза, в результате которой образуется всего-навсего обыкновенная вода.
Итак, взрывы должны были прозвучать справа и слева в шахтах опускных трубопроводов прочно-плотного бокса, справа и слева в помещениях барабанов-сепараторов, в парораспределительном коридоре под самим реактором. В результате этой серии взрывов разрушились помещения барабанов-сепараторов, сами барабаны-сепараторы, весом 130 тонн каждый, сдвинуло с мертвых опор и оторвало от трубопроводов. Взрывы в шахтах опускных трубопроводов разрушили помещения главных циркуляционных насосов справа и слева. В одном из них нашел свою могилу Валерий Ходемчук.
Затем должен был последовать большой взрыв в центральном зале. Этим взрывом снесло железобетонный шатер, пятидесятитонный кран и двухсотпятидесятитонную перегрузочную машину вместе с мостовым краном, на котором она смонтирована.
Взрыв в центральном зале был как бы запалом для атомного реактора, который был откупорен и в котором было полно водорода. Возможно, оба взрыва – в центральном зале и реакторе – произошли одновременно. Во всяком случае, произошел самый страшный и последний взрыв гремучей смеси в активной зоне, которая была разрушена внутренними разрывами технологических каналов, частью расплавлена, частью доведена до газообразного состояния.
Этот последний взрыв, выбросивший огромное количество радиоактивных веществ и раскаленных кусков ядерного топлива, частью упавшего на крышу машинного зала и деаэраторной этажерки, и вызвал пожар кровли. Вот продолжение записи пожарника из журнала 6-й клиники Москвы:
«Я увидел черный огненный шар, который взвился над крышей машинного отделения четвертого энергоблока…»
Или другая запись:
«В центральном зале (отметка плюс 35,6 – пол, самого центрального зала не существовало. – Г. М.) просматривалось не то зарево, не то свечение. Но там, кроме „пятака“ реактора, гореть нечему. Совместно решили, что это свечение исходит от реактора…»
Эту картину пожарники наблюдали уже с крыши деаэраторной этажерки и с крыши блока спецхимии (отметка плюс 71 метр), куда они взбирались, чтобы сверху оценить ситуацию.
Взрывом в реакторе подбросило и развернуло в воздухе плиту верхней биозащиты весом 2000 тонн. В развернутом, слегка наклонном положении она вновь рухнула на аппарат, оставив приоткрытой активную зону справа и слева.
Один из пожарников поднялся на отметку пола центрального зала (плюс 35,6) и заглянул в реактор. Из жерла «вулкана» исходило излучение мощностью около 30 тысяч рентген в час, плюс мощное нейтронное излучение. Однако молодые пожарники, хотя и догадывались, но до конца не представляли степени грозившей им радиационной опасности. От топлива и графита, по которым они ходили длительное время на крыше машзала, тоже «светило» до 20 тысяч рентген в час…
