Смерть Аттилы - Холланд Сесилия (е книги .txt) 📗
Яя сильно стал нажимать на мышцы ног Такса.
— Не говори мне о нем.
— Ты — неправ. Он…
— Я сказал, что не желаю слышать о нем.
Пальцы Яя разгладили его сжатые и напряженные мышцы.
— Хорошо?
— Да, мне лучше.
Яя начал массировать другую ногу. Дитрик вошел через дверь в дальнем конце комнаты. На плече он нес седло. Он остановился и огляделся, потом увидел Такса и пошел к нему. Но, заметив Яя, заколебался и отошел в другой конец комнаты. Такс посмотрел на скамью. Солдаты, жившие там, изукрасили сиденье разными знаками и картинками.
— Тебе не стоило брать его с собой, — сказал Яя. — Тебе вообще не следует иметь с ним никаких дел.
В казарме хунну отвели одну из комнат, где могли отдыхать солдаты. Она была построена из камня, только стена, отделявшая ее от остальной казармы, была деревянная. Крыша тоже была из дерева. Ее длина была в четыре раза больше ширины, и там было одно окно. В него проникал рассеянный свет из затененного двора. Вдоль стен стояли твердые деревянные лавки для сна.
До ужина хунну развлекались тем, что кричали разные гадости через окно солдатам гарнизона, которые не оставались у них в долгу. Хунну кричали на своем языке, а римляне отвечали им на лагерной латыни, и никто ничего не понимал, но было интересно. Такс сидел на лавке, вытянув ноги. Конюшни были с другой стороны двора, и пока он
На закате солнца все римские солдаты вышли во двор, чтобы получить пищу, но гуннам пришлось ждать, пока они не закончат еду. Наконец их тоже вызвали на улицу. Там было темно. Посреди двора между двумя высокими факелами стояла огромная корзина и железный котел. Раб давал каждому из гуннов такую же миску, как те, из которых ели римляне. Сначала они все пытались одновременно пробиться к котлу, но потом, после того, как рабы начали на них кричать и бить своими длинными ложками, они всё поняли, выстроились в длинную очередь и начали проходить между факелами.
Дитрик стоял в очереди одним из первых и искал Такса, чтобы пропустить его впереди себя. Такс был посредине двоpa. Внезапно он швырнул свою миску на землю и пошел обратно к казарме, ковыляя так быстро на своих коротких кривых ногах, что переваливался с боку на бок.
Дитрик был так поражен, что остановился, и человек, стоявший за ним, толкнул его, тогда он двинулся вперед.
Раб вывалил половник супа ему в миску, а другой раб, стоявший подле корзины с хлебом, бросил кусок хлеба прямо в ту же миску. Третий раб подал ему стопку вина.
Дитрик оглянулся, чтобы посмотреть, чем занимаются остальные. Большинство сидели на камнях двора и ели с помощью пальцев, держа миски близко к лицу и быстро запихивая пищу в рот. Жир тек у них по подбородкам и покрывал руки. Позади, подальше от света факелов вдоль стен казарм, раздавался смех — римляне смеялись над гуннами.
Они станут смеяться и над ним, если он усядется, как гунны, и также начнет есть руками. Он унес миску через двор в темноту. Там было прохладнее, но он чувствовал себя в безопасности. Он уселся, скрестив ноги, и стал есть, помогая себе ломтем хлеба и отпивая вино маленькими глотками, как настоящий христианин.
Гунны закончили ужин гораздо раньше него и, оставив миски на дворе, пошли в казарму. Ругаясь, рабы ходили по двору, собирая миски и стопки и бросали в котел, чтобы мыть. Дитрик встал и отнес миску к котлу. Один из рабов стоял рядом, и Дитрик улыбнулся ему, но тот мрачно посмотрел на него.
Он вошел внутрь казармы. Гунны сидели посредине помещения и играли в какую-то игру, хлопая друг друга ладонями по плечам. Как раз когда вошел Дитрик, они все захохотали в ответ на какую-то шутку. Такса с ними не было. Дитрик нашел его. Он сидел на лавке, а Яя расчесывал ему волосы пальцами и заплетал их в косу.
Дитрик уселся рядом с Таксом, скрестив ноги.
— Ты сказал, что мы пойдем смотреть римлян.
— Пойдем.
Такс склонил голову набок, потому что Яя сильно тянул его за волосы.
— Но уже темно, они все лягут спать.
Яя холодно взглянул на него поверх головы Такса и что-то сказал по-гуннски. Дитрик услышал слово, обозначавшее римлянина. Такс ему что-то ответил.
— Что ты сказал? — недовольно спросил Дитрик. — Неприлично разговаривать на своем языке, если его не все понимают.
Яя сплюнул и произнес какую-то грубость. Такс некоторое время просто сидел, обняв руками коленки, и спокойно смотрел на Дитрика. Дитрик извинился.
— Я сказал, что ты — германец. И что все германцы любят римлян. Яя хотел знать, почему ты хочешь туда идти.
— Я не люблю римлян, мне просто интересно.
— Может, у них есть вино.
— Вино за ужином было очень плохое, — заметил Дитрик. Он вспомнил, что Такс не ел ничего.
— Почему ты ушел? Я занял тебе очередь.
Яя что-то пробормотал. Его пальцы аккуратно заплетали длинные черные волосы Такса в тугую косу. Такс глянул на Дитрика, но ничего не ответил. Яя завязал косу куском красной тряпки и хлопнул Такса по плечу. Такс провел рукой по голове и косе. Яя тщательно заплел волосы по бокам головы Такса вместе с остальными длинными волосами в одну косу.
Такс начал говорить, но посмотрел на Дитрика и перешел на германский.
— Я никогда не могу все волосы заплести вместе.
Он не смотрел Дитрику в глаза, потом подобрал ноги и поднялся.
— Сейчас мы пойдем к римлянам. Дитрик прикусил нижнюю губу.
Такс злился на него, и он не знал почему. Яя насмешливо глядел на него из теней у стены. Было видно, что он доволен. Наверно, Яя сказал что-то против него. Дитрик встал и пошел за Таксом к двери. Яя тоже пошел туда же, но старался держаться от него подальше.
Снаружи Яя и Такс начали спорить, нужно ли брать с собой коней или нет. Яя пожал плечами и сказал:
— У тебя болят ноги, а я могу легко идти пешком. Он быстро зашагал вперед, делая большие шаги.
Такс продолжал спорить, но шел за ним. Они прошли по двору к воротам и вышли на улицу. Во тьме улица выглядела узкой и опасной. Ровные днем тротуары сейчас оказались неровными и полными рытвин. Дитрику было сложно шагать по ним, хотя оба гунна легко продвигались по улице. Они повернули за угол, и до Дитрика донеслась вонь сжигаемого мусора. За стенами по обе стороны улицы звучали приглушенные голоса. Он напрягся, пытаясь что-нибудь разобрать. Один из гуннов тихо напевал, но звук был настолько низким, что юноша не мог сказать, кто же из них пел. Они вышли из узкой аллеи на площадь, освещаемую факелами. Дитрик принюхался. Его поразил теплый приятный запах земли. Начиналась весна, и он понял это, почувствовав особый аромат в воздухе.
Они прошли через площадь мимо молчащего фонтана. Римские солдаты — готы и вандалы — сидели на каменных краях фонтана. Их шлемы лежали у них на коленях. Яя произнес что-то неприятное по-гуннски, и солдаты ответили ему что-то на латыни тем же тоном.
— Почему в римской армии нет римлян? — спросил Яя, пока они шли дальше.
— Они слишком хороши для этого, — сказал Дитрик. — Они оставляют подобную работу тем людям, которые больше ни к чему не пригодны.
Такс громко захохотал и что-то сказал Яя. Дитрику захотелось снова сказать им, что неприлично разговаривать при нем на своем языке. Но он не успел этого сделать, и они свернули на улицу, идущую к югу. Там было много факелов, и Дитрик понял, что большое белое здание перед ними было резиденцией проконсула. Он заволновался и подошел к невысоким ступенькам. Оба гунна побежали, чтобы не отставать от него. Они взошли вверх по ступеням. У дверей стояли два караульных в римских кольчугах. Такс заговорил с ними по-латыни, они отступили в сторону и пропустили всех троих внутрь.
Дитрик и двое гуннов вошли в помещение, такое же большое, как весь дом Ардарика. Пол был сделан из блестящих черных и белых квадратов, положенных одинаковым узором — три черных квадрата, один квадрат белый, один — черный, три — белых. Этот узор повторялся до самой дальней стены. На небольшом пьедестале у стены помещался обнаженный человек, сделанный из золота. С другой стороны зала, на другом возвышении, была каменная голова и плечи старика с веткой в виде венка вокруг головы.
