Последний сёгун - Сиба Рётаро (читать лучшие читаемые книги txt) 📗

Узнав об этом, Яманоути Ёдо из клана Тоса опоясался мечом, освежился рюмочкой сакэ и в таком боевом настроении отправился в усадьбу Сандзё Санэтоми, чтобы тут же, что называется, схватить его за рукав.

Семьи Яманоути и Сандзё были связаны родственными узами.

– Скажите мне честно, как родственнику! – начал Ёдо. – Ваши люди постоянно твердят о нарушениях императорских указов. А как узнать, действительно ли это подлинные слова его Императорского Величества? – с места в карьер взял Яманоути и вынудил-таки Сандзё признаться в том, что публикуемые документы – это не всегда «августейшие речения».

– А знает ли Его Императорское Величество, – продолжал атаку Ёдо, – что сейчас японское оружие разительно уступает западному?

– Нет, не знает.

– Так почему же Вы скрываете от императора правду? Разве это не Ваше упущение как советника Его Величества?

– Господин Ёдо! – Сандзё внезапно раскис и уже чуть не плакал. – Но ведь эти ронины могут и со мной расправиться!

Только теперь, услышав это жалкое хныканье, Ёдо понял, до какой степени люди Тёсю запугали Сандзё.

– Прошу Вас, – жалобно продолжал тот, – прежде, чем укорять меня, умоляю – войдите в мое положение!

Когда Ёсинобу узнал от Ёдо об этом разговоре, он понял, что его главная задача сейчас – взять под контроль ронинов, наводнивших столицу, и восстановить здесь порядок. Он вызвал к себе Мацудайра Катамори из семейства Аидзу, Генерал-губернатора Киото, и предложил ему в ответ на террор ронинов отдать приказ незамедлительно сформировать вооруженные отряды для ежедневного патрулирования центральных кварталов города.

– Но это же невозможно! – Мягкий по характеру Катамори долго противился силовым мерам, которые предлагал Ёсинобу, но, в конце концов, уступил его настояниям. Интересно, что позднее спокойный и тихий Катамори стал командующим Новой Гвардией и пролил за свою жизнь немало крови.

Между тем в Киото не прекращались бесчинства сторонников изгнания варваров. Своего пика они достигли четвертого числа третьего лунного месяца, когда в Киото въехал сёгун Иэмоти. У «патриотов» созрел план упросить Его Императорское Величество осчастливить своим посещением синтоистское святилище бога Хатимана в Ивасимидзу [74], к югу от Киото, где призвать к изгнанию варваров и совершить молебен об отвращении чужестранцев от земли японской.

Естественно, Иэмоти будет сопровождать императора. Церемония задумывалась таким образом, что сёгун должен будет подняться по длинной каменной лестнице к главному храму святилища, где император лично вручит ему церемониальный меч, коим надлежит выдворить варваров из пределов страны. Приняв из рук микадо такой меч, бакуфу более не сможет медлить с исполнением своего долга и будет вынуждено тотчас же начать изгнание иноземцев – в противном случае сёгуна объявят врагом трона, и он восстановит против себя всю страну…

Ёсинобу быстро сообразил, что здесь готовится ловушка, если не сказать западня.

– А там тоже умные люди сидят, – заметил по этому поводу верный вассал Ёсинобу Хираока Энсиро. Он уже оставил службу в Эдо и переехал на помощь к своему господину в Киото. По сведениям, добытым Хираока, этот хитроумный план был детищем Маки Идзуми, священника синтоистского святилища Суйтэнгу в Курумэ. Он же и предложил его самураям клана Тёсю.

По разработанным Маки планам действовали также Кусака Гэнсуй и другие находившиеся в Киото люди Тёсю. Маки писал и черновики тех самых фальшивых «императорских указов», которые затем обнародовали Сандзё Санэтоми и его подручные.

– Да, исключительно изобретательный человек, – подытожил невеселые новости Хираока.

– Изобретательный, говоришь? – Ёсинобу не выносил этого слова. Во время заседаний в эдосском замке ему часто приходилось выслушивать критику со стороны членов кабинета министров. Чаще всего нападки объяснялись просто общей неприязнью к дому Мито, поэтому Ёсинобу не придавал им особого значения. Его задевали высказывания только одного человека (как ни странно, единственного тогда сторонника Ёсинобу в бакуфу) – члена совета старейшин Кудзэяма Тоноками.

«В стране есть люди, которые считают, что господин Хитоцубаси Ёсинобу – чуть ли не заново родившийся Токугава Иэясу, – говорил Кудзэяма. – Но, по-моему, дело обстоит не совсем так. Все, что у него есть – это некоторая изобретательность и хитрость». Иными словами, Кудзэяма считал его человеком невысоких душевных качеств.

«Да что может знать обо мне какой-то там Кудзэ?» – раздраженно подумал Ёсинобу, когда ему передали слова Кудзэяма. Однако неприятный осадок на душе остался. А теперь вот Хираока Энсиро считает изобретательным какого-то поганца Маки Идзуми… «Ну уж этому бонзе из Курумэ я в изобретательности точно не уступлю!» – неожиданно для себя решил Ёсинобу.

Между тем самураи из Тёсю и поддерживавшие их царедворцы начали выполнять свой план и вскоре вплотную подошли к его главному пункту. Одновременно по городу поползли слухи о том, что на сёгуна Иэмоти в день торжественной церемонии будет совершено покушение. Поводом для этих слухов послужили, в свою очередь, толки радикальных сторонников императора и вассалов киотосского двора о том, что из столицы внезапно исчез бывший камергер Накаяма Тадамицу. Опять-таки по слухам, Тадамицу хотел собрать отряд ронинов из Тёсю и Тоса и во главе его буквально врубиться в императорский кортеж. Часть нападавших планировала захватить экипаж императора и «убедить» его тут же на месте подписать указ, объявляющий сёгуна вне закона; тотчас после этого другая часть налетчиков должна будет расправится с Иэмоти.

План выглядел вполне правдоподобным.

Когда эти слухи дошли до Ёсинобу, то он попытался уговорить двор отменить визит императора в Ивасимидзу. Безуспешно. Тогда он сам прибыл в замок Нидзёдзё [75], добился аудиенции у сёгуна и рассказал ему все, что знал.

– Ваше Высокопревосходительство, – понизив голос, обратился он к правителю, – во имя государственных интересов прошу Вас на этот раз не сопровождать в паломничестве Его Императорское Величество.

Однако молодому, только начинающему сознательную жизнь Иэмоти такие маневры Ёсинобу показались подозрительными:

– Но ведь это будет форменное предательство! – слегка покраснев, проговорил он.

Ёсинобу это не остановило, и он продолжал убеждать правителя отменить визит. В конце концов ему удалось внушить чиновникам бакуфу, что они должны сослаться на простуду и жар у правителя и ни в коем случае не выпускать его в этот день из замка.

Однако против этого контрплана неожиданно резко выступил Генерал-губернатор Киото Мацудайра Катамори. Прибыв в замок Нидзёдзё, он с порога заявил:

– Каковы бы не были слухи и домыслы, лично я, ничтожный, не пощажу живота своего для того, чтобы уберечь от любых напастей Его Императорское Величество и Его Высокопревосходительство сёгуна. Вы ведь, уважаемые, как-никак, опора воинского сословия. И что же? Верите всяким сплетням, собираетесь отсидеться в замке! Да вся страна позором и презрением должна покрыть такое правительство!

Наконец, наступил урочный день – одиннадцатое число четвертого месяца третьего года Бункю (28 мая 1863 года). В шесть часов утра «колесница феникса» – императорская карета – выехала из Сакаимати Гомон, южных ворот дворца.

Во главе процессии верхом на коне двигался Ёкояма Тикара, главный вассал клана Аидзу, замыкал ее главный вассал клана Сэндай по имени Катакура Сёдзюро. В шествии участвовало более десяти тысяч человек: императорская семья, канцлер, двор, аристократы, сановники… Воинское сословие олицетворяли многие знатные даймё. Сам сёгун и глава ветви Овари сёгунской фамилии Токугава Ёсикацу по причине простуды и жара в паломничестве участия не принимали; их на церемонии представлял Ёсинобу. Пройдя по тракту Тоба и мосту Ёдо Охаси, процессия вскоре после восьми вечера достигла, наконец, Ивасимидзу.