Остров Буян - Злобин Степан Павлович (читать книги без регистрации полные .txt) 📗

– «Приидите, последнее целование…» – произнес поп и больше не мог служить панихиду.

– Кузенька, милый, голубчик!.. – всхлипнув, залепетал он и сам, наклонившись, приник губами к холодному выпуклому лбу мертвеца.

Аксюша вскрикнула и повалилась в снег, закрыв руками лицо, словно чуя свою вину в этой смерти. Вся ватага терла глаза кулаками. На бородах застывали слезы.

Встав с колен от свежей могилы, Иванка подобрался, надел шапку и обратился к товарищам.

– На кони, – сказал он сурово.

Никто не расспрашивал его ни о чем. Всем было понятно, что Кузя требует мести, и вся ватага дружно и молча взнуздывала коней…

– Ты, Гурей, останься тут с дву десятками наших. Неравно налезут стрельцы, и было бы кому отбиться, – сказал Иванка.

И Гурка с небольшим отрядом остался.

Расправившись с Кузей и зная, что он был близким другом Иванки, самого смелого атамана крестьянской ватажки, пятидесятник Ульянка Фадеев разослал почти всех стрельцов в разведку по селам и деревням, чтобы найти следы неуловимой и дерзкой ватаги. Наутро он ждал подкрепления в пятьдесят стрельцов во главе с пятидесятником Неволей Сидоровым. Они уже сговорились, что будут действовать заодно и постараются окружить Иванкиных шишей, чтобы поймать Иванку живьем и получить за него объявленную награду.

Оба боялись, что эту добычу могут выхватить у них московские стрельцы, которых, по слухам, выслали для подавления крестьянских восстаний…

В ожидании, когда возвратятся лазутчики из окрестностей, а из Пскова прибудет полсотня Невольки, Ульянка коротал вечер в помещичьем доме с хозяином и местным попом.

– Слышал я, господа, – рассказывал хозяин, – заехал намедни к островскому дворянину проезжий помещичий сын. Разговорились про шишей. Дворянин говорит: «К другим Иванка-вор проберется, а ко мне николи». – «Что так?» – спрашивает проезжий. «А псы у меня голодны, как волки, всякого загрызут!..» Хватили они по чарке вина – да спать. Утре проснулся хозяин связан… Дверь настежь, мороз… Кричит… Никого! Кое-как сам распутался, вышел, глядь – собаки висят на заборе мертвы и хвостами связаны, а людей – ни души. Стал ходить, наводить порядок, глядит – корыто, и тесто замешено. Понюхал – винищем разит. Подивился. Ан тут собаки и ожили на заборе, а были они не мертвы, а пьяны да спали связаны за хвосты. Как учали рваться, визжать – вот хвосты оторвут да потом хозяина в клочья! Испугался он, заперся в доме, а там письмо: «Голодны кобели до беды довели»… Ан то сам Иванка к нему наезжал – и пограбил, и дворню свел.

– Сказывают, хитер! – согласился Ульян Фадеев. – Да завтра придет конец его хитростям. Я его уследил…

– А не с тобой ли то было, что ты его мертвым схватил? – спросил сельский поп.

– Как мертвым, когда он живой! – удивился Ульян.

– А так: ездит с ним бунтовской поп Яков. Раз их окружили стрельцы, а в ватаге ни зелья нет, ни свинцу. Иванка и лег мертвым. Сладили ему гроб. Зажгли свечи, а поп стал молитвы петь. Стрельцы их схватили. Они дались да стали просить, чтоб сначала похоронить ватамана. Пятидесятник стрелецкий не хочет, говорит: «Представлю его живым или мертвым, за то меня наградят». Сковали всех, повезли. И стали шиши рассказывать по пути страшные басни про мертвецов. А есть у Иванки товарищ Кузька…

– Врешь, поп! Был Кузька, да весь вышел: повесил вчерась я Кузьку. Крепок был вор. Один порубил семерых стрельцов, – вставил Ульянка.

– …Вот ехал тот Кузька, царство небесно, в одних санях с упокойником, – продолжал поп рассказ. – Он и просит пятидесятника: «Укажи гроб забить – боюсь я к ночи с мертвецом, а тут еще страшное бают, а он, глянь-ко, си-ний лежит…» Пятидесятник смеется, а у самого и поджилки взыграли. «Где, бает, синий?» Пошел к саням, а Иванка – скок! Да как взвоет! Стрельцы – кто куда, и ружье покинули. А Иванка-то был незакован… – Поп оборвал рассказ и прислушался.

Во дворе подняли лай собаки.

– Кого-то послал господь?! – с тревогой молвил хозяин.

– Не бойтесь – товарищ мой, верно, – сказал Ульянка, но в голосе его была неуверенность, которой он не хотел показать другим.

Со двора послышались голоса. Скрипнули ворота. Хозяин и гости тревожно переглянулись. Стрельцов почти не осталось в сельце, и случись, напали б шиши, некому было оборонить дом. Кто-то в сенях околачивал сапоги от снега и стукнул в дверь. Хозяин окликнул:

– Кто там?

– Государевы слуги – стрельцы.

– Еще стрельцы! – со вздохом сказал хозяин. – Все ныне пожрут!.. А много ли вас? – спросил он.

– Людей со мной сотня, так я их в селе оставил, а сам к тебе.

Хозяин скинул крючок. Стрелецкий сотник шагнул через порог. Он был весь в снегу и в инее. На бровях, в усах, в бороде и кудрявых волосах его заблестели капли. Он снял шапку и стал молиться на образа. Потом поклонился хозяину и гостям.

– А ты кто таков? – спросил он Ульяна.

– Стрелецкий пятидесятник из Пскова, Ульян Фадеев.

– Здоров, пятидесятник. Слыхал про тебя. Окольничий Афанасий Ордин-Нащекин мне сказывал: шиша Иванку полгода ловишь.

– Не я один! С десяток таких, как я, ловят.

– Стыда-то, ратные люди! – сказал сотник. – Дождались, что нас государь из самой Москвы послал!

– А мы тут – не ведаю, как тебя величать, – про него, про Иванку, все толковали, – сказал хозяин, – хитер, бес!..

– Басни баете! – остановил московский сотник. – Те басни стрельцы псковские выдумали себе в оправдание перед государем: он, мол, бука така, что его не одолеть ни пулей, ни саблей! Колдун ваш Иванка, что ли?!

– Бука не бука, колдун не колдун, а хитер! – возразил Ульянка. – И я было раз изловил его, да он и меня обошел…

– Врешь! – перебил сотник.

– Ей-богу! – воскликнул Ульян.

– Укрепляешь баснями вора. За такое тебя самого, как вора, – в тюрьму! – крикнул сотник.

Он навел на Ульянку пистоль и твердо сказал:

– Смирно сидеть, Иванка-псковитин! Я тебя разом признал, шиш проклятый!

– Кой я Иванка, чего ты грезишь! – воскликнул Ульян.

Он привстал, но сотник крикнул:

– Сиди, убью!

Ульянка покорно сел.

– Поп, вяжи-ка его, да покрепче! – сказал сотник.