Словарь Ламприера - Норфолк Лоуренс (библиотека книг .TXT) 📗
Ламприер начал собираться с мыслями, чтобы отпустить замечание о привычке горожан налетать друг на друга, но тут Септимус неожиданно вильнул влево, шепотом приказав ему следовать за ним. Путь Ламприеру загородил огромный субъект, державший в руках корзины с перепуганными цыплятами. Ламприер попытался обойти его со спины, но тут некий совершенно пьяный молодой человек закачался, стоя у него на пути и глядя вокруг посоловевшим взглядом.
— Септимус! — позвал Ламприер. Пьяный опасно качнулся в его сторону.
— Себдимус? — насмешливо передразнил он.
— Нет, я… Простите, это мой приятель. — Ламприер потерял из виду черную фигуру.
— Это мой приятель, — сказал пьяный. — Где он? — Они уже вдвоем стали тщетно вглядываться в толпу.
— Здесь, — раздался голос, и оба, повернувшись, увидели улыбку Септимуса. — Вы пьяны, Уолтер, — обратился он к человеку, столкнувшемуся с Ламприером. — Вдрызг, мертвецки, как зюзя.
— Немножко навеселе, — согласился Уолтер. — Одолжите мне гинею. Добрый вечер, — последнее было адресовано Ламприеру.
— Идите домой, Уолтер, — сказал Септимус.
— Спокойной ночи, всего наилучшего и скатертью дорога, — пробормотал Уолтер. — Не одолжите мне ваши очки? — Он захихикал и, шатаясь, стал проталкиваться сквозь толпу.
— Я не подозревал, что вы знакомы… — начал Ламприер.
— Уолтер Уорбуртон-Бурлей, пьяница, развратник и мой добрый приятель, но в столь ранний час мне еще не до веселья. Я пытался избежать встречи с ним.
Ламприер кивнул, и они продолжили свой путь по направлению к Ченсери-лейн, где размещалась контора «Чедвик, Скьюер и Соумс».
Когда они свернули на большую широкую улицу, Ламприер сразу заметил, что здания здесь отличаются от тех, которые он видел до этого. Более однообразные, более строгие. Белые стены домов, стоявших по обе стороны улицы, были испещрены маленькими зарешеченными окнами, за которыми что-то усердно выводили своими красивыми почерками переписчики, а с верхних этажей время от времени высовывались головы джентльменов в париках, словно желавших убедиться, не оторвались ли еще их одиночные помещения от всего дома. Одинаково одетые джентльмены составляли большую часть прохожих на этой улице, и двигались они оживленными группами по четыре-пять человек, хотя одинокие фигуры тоже были представлены здесь в изобилии.
Септимус, по-видимому, находил особое удовольствие в том, чтобы врезаться в самую середину групповых разговоров. Вслед ему летели гневные протесты, Ламприеру ничего не оставалось, как шагать за ним, стараясь, хотя по большей части безуспешно, делать вид, что он не имеет ничего общего с причудами своего спутника. Когда они почти достигли конца улицы, Септимус направился ко входу одного из домов. В дом вела каменная лестница, однако они обогнули ее и через такую же дверь, как на фасаде, вошли в маленький внутренний дворик. В нужную им контору можно было попасть, миновав еще одну лестницу в дальнем конце двора, которую Септимус преодолел, перешагивая сразу через две ступени. На верхней площадке он настойчиво постучал в дверь, которую открыл маленький круглый человечек с пером в руках.
— Да? — спросил он с отсутствующим видом, явно думая о чем-то другом, но тут же спохватился и пригласил их войти. Септимус был знаком и с этим клерком. Зайдя в прихожую, он похлопал его по плечу и представил Ламприеру как «почтенного Пеппарда».
Рабочий кабинет почтенного Пеппарда представлял собой короткий коридорчик с окном на двор. Посередине коридора стоял огромный письменный стол, за ним — стул Пеппарда. Вдоль всей противоположной стены тянулась скамья. Пеппард, таким образом, работал, сидя спиной к окну. В дальнем конце помещения виднелась дверь с табличкой, надпись на которой гласила: «Юэн Скьюер, поверенный». Септимус решительно шагнул к ней.
— У него посетительница. — Приподнявшись со стула, Пеппард успел остановить Септимуса, который уже взялся за дверную ручку. — Мне очень жаль, но, боюсь, вам придется подождать, — извинился он.
Септимус чертыхнулся. Ламприер опустился на скамью, а Септимус принялся мерить пол взволнованными шагами, явно взбешенный задержкой. Подойдя к двери, он приложил к ней ухо.
— Вы уверены, что он действительно занят? — раздраженно спросил он. Пеппард оторвался от своей работы.
— О да, абсолютно уверен. Видите ли, сегодня в десять он должен был принять двух джентльменов, но они пришли позже, поэтому даме, которая сейчас там, внутри, — она не извещала о своем приходе заранее, — ей тоже пришлось подождать, так что…
— Да-да, понятно, спасибо, черт возьми! — Септимус снова принялся ходить взад-вперед.
— Видите ли, вы пришли немного раньше назначенного времени, — продолжал Пеппард, обращаясь к Ламприеру, — так что из-за опоздания этих двух джентльменов и прихода этой дамы все пошло наперекосяк и с вашим визитом.
Это было сказано таким печальным тоном, что молодой человек, забыв о Септимусе, проникся некоторым сочувствием к трудностям почтенного Пеппарда.
— Мы все прекрасно понимаем, — сказал Ламприер. Однако Септимус не разделял его чувств.
— Чума вас понимает! — воскликнул он, но в ту же самую минуту неслышные до того обитатели дальней комнаты внезапно обнаружили свое присутствие.
— Вы — мерзкий негодяй! Вы — вор! Будьте вы прокляты! — выкрикивал разъяренный женский голос, а затем послышались громкие шлепки, будто кого-то били. — Чудовище! Я выколочу из вас правду!
Из-за двери слышался также и мужской голос, который сначала звучал в примирительном тоне, но затем внезапно переменился: видимо, женщина от слов перешла к делу и начала действием осуществлять свои угрозы.
— Пеппард! Бам-м!
— Пеппард, сюда… ой! Пеппард!
Пеппард уже бежал. Он распахнул дверь, и за ней обнаружилась женщина лет пятидесяти, которая одной рукой держала попавшего в переплет поверенного за воротник, а другой рукой била его по голове туфлей, снятой с ноги. Ее шляпка сползла набок, лицо пылало. Застигнутая врасплох за столь малопочтенным занятием, леди застыла на месте. Септимус следил за происходящим с холодным интересом, на лице его читалось убеждение, что этот нелепый фарс был еще самым меньшим из всего, чем Скьюер мог бы скрасить им ожидание. Наконец Септимус распорядился сам. Он подошел к женщине, которая все еще трясла туфлей над головой своей жертвы, явно не зная, на что решиться: утешить себя еще одним-двумя ударами или воздержаться и сохранить остатки достоинства. Ламприеру почему-то вдруг захотелось, чтобы она ударила поверенного еще хоть раз.
— Мадам? — Септимус самым вежливым образом предложил женщине руку, которую та приняла, и они направились к дверям. Все еще обутая только в одну туфлю, она прошла через комнату неровной походкой. Интуитивно почувствовав, что напомнить женщине о только что совершенном ею акте насилия — значит, возможно, спровоцировать ее на новый, Ламприер учтиво поднялся, когда она проходила мимо него. Она остановилась и повернулась к молодому человеку. Голос ее был спокойным, хотя глаза еще сверкали.
— Благодарю вас, сэр, — произнесла она. — Не подумайте, что я сошла с ума. Моя голова в полном порядке. Она ясная, как стекло, а что касается того человека… — Она не стала утруждать себя даже движением пальца в его сторону. — … так он лжец и вор, продавшийся негодяям еще худшим, чем он сам. Всего вам доброго, сэр.
Сказав это, она надела наконец вторую туфлю, открыла дверь и покинула контору. Они слушали, как она спускается по лестнице, пока ее шаги не растворились вдалеке.
Поверенный, казалось, не очень пострадал в перепалке и вел себя как ни в чем не бывало. Худой человек с острым, цепким взглядом; яркий румянец на щеках, который, впрочем, совершенно не шел ему, уже сменился более подобающей бледностью. Он стоял, потирая бровь, Пеппард приводил кабинет своего патрона в порядок. Толстые папки с делами были разбросаны по полу, стул лежал кверху ножками.
— Прошу прощения, джентльмены, — сказал поверенный. — Ужасно неловко, но бедная женщина выжила из ума. Она, видите ли, вдова и никак не может оправиться после своей потери. Пожалуйста. — Он сел и жестом пригласил их войти. — Мистер Ламприер, если я не ошибаюсь?
