Серебряная ветка - Сатклифф Розмэри (версия книг TXT) 📗
— Ясно. Но как ты узнал, где нас найти? И что мы не в Галлии.
— Кто хочет, тот слышит, — ответил Эвикат. — В вереске все слышно.
— Отлично! Каким бы способом ты ни отыскал наш след, мы рады тебя видеть! — сказал Флавий, положив руку на плечо охотника. — Тебя и твое большое копье. Но ты нас заждался после долгой тропы, а между тем запекают оленя. Мы еще успеем обо всем потолковать, а сейчас пойдем поедим.
Но прежде чем сесть за ужин со своим отрядом, Флавий принес из сарая новое древко копья из белого ясеня, а после трапезы отыскал старого Тьюэна, кузнеца, кующего подковы для сандалий, и велел ему разжечь горн и выковать из железа поперечную планку с пазом, которую можно было бы прибить к древку, и вдобавок еще четыре бронзовых гвоздя. А позднее вечером, когда вся команда улеглась — кто в хлеву, кто в амбаре, кто во флигеле, — он перенес все, что сделал ему кузнец, в атрий. И здесь, склонившись над низким огнем, они с Юстином насадили искалеченного орла на древко копья и, вогнав бронзовые гвозди в дырочки на хищных когтях, прибили их для прочности, а маленький Куллен, ни за что не согласившийся расстаться со своими спасителями, спал, свернувшись по-собачьи, в углу, и серебряная ветка, освобожденная от шерсти, заглушавшей ее звон, поблескивала у него в руке.
Юстин с самого начала поверил, что это и есть тот самый орел, тайну которого разгадал Флавий. Но если даже у него и оставались сомнения, то в эту ночь, когда он трудился при гаснущем свете очага, а снаружи гулял легкий зюйд-вест, они окончательно исчезли. Бронзовый орел у него в руках был исполнен какой-то магической силы. И чего только он не перевидал, сколько горьких, темных и славных дней выпало на долю этой покалеченной птицы из золоченой бронзы — гордости и чести пропавшего легиона! А теперь, думал он, она не может не чувствовать, что возвращаются былые времена. И снова, пока работал, он ощутил свое родство с тем молодым воином, которому стала домом эта долина среди холмов и который вернул пропавшего орла домой, вернул его своему народу. Таким образом, орел и ферма оказались связанными, и не было ничего неестественного в том, что именно отсюда это древнее знамя отправится в свой последний бой. Это ощущение родства было настолько сильным, что когда в открытом дверном проеме — после того как они управились с работой — возник человек, Юстину показалось, что там, спиной к наполненной ветром тьме, стоит Марк. Но это был всего лишь Антоний — он вошел в комнату, стряхивая дождевые капли с густых темных волос.
— Там свет, — сказал он. — Скорее всего костер на гребне Меловой. Пойдем посмотрим.
Ночной мрак уже немного рассеялся, и от угла овечьего загона, куда они пришли, красный лепесток костра на юго-востоке был далеко виден.
— Не знаю, что это — случайный костер или сигнальный огонь, — сказал Флавий. Он ладонью откинул со лба волосы. — Все равно нам это не выяснить. До костра больше дня пути отсюда.
Юстин, который, напрягши зрение, не отрываясь глядел на восток, разглядел еще один огонек недалеко от первого, совсем крошечный и слабый, но явно огонек.
— Это сигнальные огни, — сказал он. — Вот еще один. Еще. Целая цепочка сигналов.
В камине остались только красные угольки, и в атрии было почти совсем темно, когда они вернулись, но даже тускловатого отсвета углей оказалось достаточно, чтобы разглядеть орла на древке копья, когда Флавий поднял его и показал Антонию.
Антоний молча разглядывал его, после чего спросил:
— Это что, знамя на завтра? Флавий слегка улыбнулся — Знамя на завтра.
Антоний перевел взгляд с Флавия на бронзового орла, а потом снова на Флавия:
— Да еще такое, которое пришло из прошлого — далекого прошлого. Нет, не стану я задавать вопросов, да и другим не советую, хотя, думаю, многие догадаются… Словом, у нас есть знамя, за которым мы можем следовать, и это очень хорошо. Это всегда хорошо.
Он повернулся и, выбросив вперед руку, отсалютовал орлу, как и подобает солдату. Ранним серым утром Юстин проснулся от какого-то грохота, а прислушавшись, понял, что это топот конских копыт, — очевидно, кто-то во весь опор несется с Меловой к ферме. Он откинул ковер, которым был укрыт, и с трудом поднялся. Флавий уже стоял в дверях. Когда они шагнули в утреннюю морось, остальные тоже были на ногах. Мгновение спустя всадник на взмыленной лошади влетел во двор и так резко натянул поводья, что конь присел на задние ноги, а сам он спрыгнул на землю.
Лошадка стояла там, где ее принудили прервать бег, голова была опущена, бока тяжело вздымались, а Федр с «Береники», прежде чем ноги его коснулись земли, громко прокричал:
— Началось, ребята! Началось наконец!
Из полумрака со всех сторон стали появляться люди и собираться вокруг Федра. Еще не до конца отдышавшись, он повернулся к Флавию и Юстину:
— Констанций с легионерами уже здесь. Наверное, проскочили мимо флотилии на Векте во время вчерашнего тумана. Я видел, как они вытаскивали ночью на берег транспортные суда у входа в гавань Регна, а галеры их прикрывали. Юстин вспомнил ночные огни. Допустим, это были сигнальные огни. Паруса у Таната… и вот теперь высадка в гавани Регна. Что бы это могло значить? Нападение сразу из двух пунктов? Или, может быть, даже одновременно из многих? Теперь-то они скоро узнают!
Наступило короткое молчание — люди в растерянности смотрели друг на друга. Годы ожидания кончились. И не то чтобы близились к концу, нет, они просто кончились, срок их истек. И в первые мгновения люди даже не могли это полностью осознать.
А потом все вдруг точно сошли с ума — они окружили Федра, окружили Флавия, как стая собак, где каждая подает голос: «Император Констанций пришел! Чего мы ждем? Веди нас к нему, Флавий Аквила!»
В сером предрассветном воздухе они потрясали поднятыми щитами, бросали вверх копья.
Юстин неожиданно повернулся и стал пробиваться сквозь толпу обратно к дому. Схватив бескрылого орла, стоящего в углу среди ящиков и земледельческих орудий, он, смеясь и почти рыдая от волнения, выскочил на улицу, держа древко высоко над головой.
— Поглядите, дорогие мои! М-мы скоро отправимся в поход, вот оно, наше знамя, за ним мы и пойдем!
Он стоял над ними на верхней ступени террасы, высоко подняв искалеченного орла, насаженного на древко копья. Он вдруг осознал, что рядом с ним — Флавий и Антоний и что все лица обращены к нему, безбрежное море лиц. Здесь были люди, которые прошли с орлом такой долгий путь, что не могли ни с чем его спутать, для них орел был связан с утраченной славой и старыми традициями воинской службы, здесь стояли и те, кто, не разбираясь, что это за знамя, готовы были сломя голову, с воплями и криками броситься за ним. Бесшабашная толпа оборванцев! Беглые легионеры, работники с фермы, охотники — все те, кто жаждал восстановить справедливость; мелкий воришка, корабельный мастер, гладиатор, императорский шут… Рев голосов накатывал на него волной звуков, они разбивались вокруг с таким грохотом, что ему казалось, будто они захлестывают его с головой.
Флавий, пытавшийся перекричать толпу, выбросил вперед руку:
— Тихо! Тихо! Ожидание окончено, мы идем, чтобы присоединиться к императору Констанцию. Но сперва надо подкрепиться. Если вы не хотите, то я хочу есть! Тише, успокойтесь, друзья! Мы выступаем через час.
Постепенно возбуждение улеглось, и люди стали расходиться, направляясь к кладовой со съестными припасами. Гладиатор Пандар остановился и сорвал маленькую желтую розу с куста под террасой. Задрав голову, он поглядел на них и сказал:
— Когда я еще сражался и до того, как получил деревянный меч, мне нравилось выходить на арену с розой. — И он двинулся вслед за остальными, на ходу сунув розу в застежку плаща на плече.
Флавий проводил толпу взглядом, в котором был какой-то странный блеск.
— Боже, что за сброд! — пробормотал он. — Поистине пропавший легион. Легион пропащих людей. Нам вполне подходит следовать за бескрылым орлом. — И он хрипло засмеялся.
