Смерть Аттилы - Холланд Сесилия (е книги .txt) 📗

— Наверно, ты прав. Нам придется туда войти. Он никогда так долго не спит и всегда отзывается, когда кто-то стучит в дверь.

Константиус вскочил на ноги и пошел к двери. Такс поднялся на ноги. Каган, наверно, будет злиться; и ему хотелось быть от него подальше. Эдеко сильнее стукнул в дверь. Все стояли, не отводя глаз от двери, и прислушивались, стараясь не дышать. Ответа не последовало. Эдеко попытался открыть дверь, но она была заперта изнутри. Он отошел назад и выбил ее ударом ноги. Эдеко вошел, говоря при этом:

— Аттила, прости нас. Константиус следовал за ним по пятам.

Такс снова уселся у двери, поставив копье между ног. Монидяк радостно промолвил.

— Надеюсь, он их не убьет.

— Такс! — закричал Эдеко из комнаты. — Такс, иди сюда. Монидяк, запри внешнюю дверь и никого не пускай.

Такс вскочил на ноги. От голоса Эдеко у него побежали мурашки по спине. Он подумал: каган — мертв.

Такс вбежал в комнату. Сзади с шумом захлопнулась входная дверь в прихожую. Он увидел, лицо Эдеко стало бело-зеленым под загаром, а Константиус стоял на полу на коленях, сцепив перед собой руки. Такс почти сразу же увидел кровь.

Девушка скорчилась в углу занавешенной балдахином постели кагана. Занавеси были почти прикрыты, и сам каган оставался в тени. Он лежал на спине в полумраке с открытым ртом. Все лицо было в крови. Под постелью кровь стояла лужицей. Она уже наполовину высохла, и ею были сильно пропитаны покрывала.

Эдеко что-то говорил, но Такс его не понимал. Он не мог отвести взгляда от кагана. Наконец Эдеко схватил его за плечи и начал трясти так, что у него чуть не отлетела голова. Такс заскулил. Когда Эдеко отпустил его, он поднял на него взгляд.

— Эдеко, что теперь будет с нами?

— Молчи, — приказал Эдеко. — Мы потом подумаем об этом. Ты останешься здесь и станешь сторожить его тело. Ты сможешь это сделать? Если нет, то этим займется Монидяк…

— Сделаю, — сказал Такс — Позволь это сделать мне.

— Не уходи, — распоряжался Эдеко. — Константиус пойдет со мной.

Константиус начал рыдать. Его руки в кольцах дрожали, и он на латыни начал о чем-то умолять Аттилу. Такс стоял с копьем у постели вождя. Резкие незнакомые звуки молитвы Константиуса пугали его. Он посмотрел на девушку.

— Это она его убила?

— Нет, — резко сказал Эдеко. — Это не она. Посмотри, что с ней творится.

Он подошел к постели и одной рукой ухватил девушку за талию. Она вся обмякла у него в руках. Глаза у нее были широко раскрыты, но она ничего не понимала. Эдеко приподнял ее. Она положила голову ему на грудь и медленно закрыла глаза.

— Пошли со мной, Константиус, — сказал Эдеко и подтолкнул маленького толстого человечка к двери.

— Монидяк, открой нам дверь.

Дверь открылась, и они вышли из комнаты. Было видно голову Эдеко между повисшей светлой головкой девушки и лысой головой в веснушках римлянина. Когда они ушли, Монидяк заглянул внутрь. Увидел кагана, и у него посерело лицо. Он посмотрел на Такса. Они оба молчали. Потом Монидяк вышел и запер за собой дверь.

Такс сел на пол у головы кагана. Он почувствовал запах засохшей крови. Сначала он боялся посмотреть на мертвеца, но потом взглянул на него. Каган лежал, подтянув ноги к груди, его тело было выгнуто вперед в агонии. Кровь лилась у него изо рта и носа. Его волосы были пропитаны ею, а усы засохли от крови. Таксу стало так жаль его, что он начал плакать. Ему припомнилось все, что каган когда-либо говорил ему. Ему было так жаль, что Аттила умер в страшной боли и агонии. И рядом с ним была девушка, слишком испуганная, чтобы позвать на помощь. Такс положил голову рядом с мертвой головой и, плача, решил, что теперь никогда не сможет быть счастливым.

Через некоторое время он услышал шаги за дверью, вскочил и схватил копье. В комнату вошло много народа. Они стояли и смотрели на мертвого повелителя. Такс нервно переложил копье из правой руки в левую.

Эллак сказал:

— Эта девушка, наверно, его отравила.

Он повторил эти слова еще раз без всякого выражения. Маленький Эрнач, стоявший за ним, заплакал.

— Нет, — сказал Денгазич. Он встал рядом с Эрначем и положил ему руку на плечо.

— Каган был болен. Я был с ним как-то, когда у него начались боли в животе.

Он подошел к постели мимо Такса, чтобы коснуться тела, но Такс стал между ним и каганом.

— Пусти, — нетерпеливо сказал Денгазич. — Он был моим отцом.

Такс стоял молча, но когда Денгазич попытался его обойти, Такс снова преградил ему дорогу. Денгазич пожал плечами и отошел к остальным детям кагана.

Маленькие плакали. Старшие сыновья взяли их за руку и начали выводить из комнаты. Остались только Эллак и Денгазич. У Эллака сверкали глаза. Он сказал:

— Если ты поддержишь меня в качестве кагана, то станешь вторым после меня.

Денгазич захохотал.

Дверь открылась, и вошли Эдеко со Скоттасом, Орестесом и двумя вождями хунну. Они стояли за сыновьями Аттилы, смотрели на его тело и разговаривали шепотом. Орестес и Скоттас вышли, но вошли другие вожди хунну и их помощники. Они входили по двое, смотрели на мертвеца и молча выходили из комнаты.

В дверях появилась Крека-хатун с Эрначем, глянула на Аттилу и ушла, прикрыв рукой глаза, Эрнач остался, его покрасневшие глаза внимательно смотрели на Эллака. Такс снова уселся на пол, держа перед собой копье. Эдеко остался в помещении и прислонился к стене напротив Такса. Эллак и Денгазич шептались. Такс их слышал, и он понял по выражению лица Эрнача, что тот их тоже слышал. Эллак пытался уговорить Денгазича, чтобы тот принял его сторону. Денгазич не соглашался. Время от времени Денгазич смотрел на Такса, и наконец он толкнул Эллака, чтобы тот замолчал. Он тоже посмотрел на Такса и притих. Они не видели Эрнача, и он потихоньку исчез из покоев отца.

Первым из германцев пришел Ардарик. Он был один. Когда он увидел кагана, то побелел. Он открыл рот и попытался что-то сказать, но не смог, только покачивал головой из стороны в сторону. Повернувшись к Эдеко, он сказал:

— Вы знаете, что я так же сильно скорблю, как и вы. — Да.

Ардарик продолжал качать головой. Такс спросил:

— Почему он так говорит? Эдеко ему не ответил.

В двери один за другим вошли три короля племен остготов. Лица у них были напряженными и рты крепко сжаты. В это время из комнаты вышли Денгазич и Эллак. Короли тихо переговаривались между собой на своем диалекте. Такс плохо их понимал, но они говорили о крови. Затем в комнате появились шаманы.

Их было пятеро. Трубач был среди них, но не он был их вождем. Вождем был Мегиддо — старый, сгорбленный и немой человек. На нем была накидка из перьев ворона — он был из клана Шаи, и ворон был одним из их тотемов. Другие шаманы стояли в стороне, а Мегиддо наклонился и обнюхал лицо Аттилы. Он протянул тонкую руку и коснулся его тела. Шаманы обходили Такса, не глядя на него и не разговаривая с ним. От них пахло по-разному, но это был запах сушеных трав. Когда они все осмотрели тело, то сгрудились в кружок и начали разговаривать на языке жестов — это был единственный язык, понятный Мегиддо. Они быстро переговорили и ушли все, кроме Трубача.

Трубач заявил:

— Эдеко, каган болел, и мы давали ему против болезни магические талисманы. Мы считаем, что он погиб от болезни, и не следует никому за это мстить.

Эдеко посмотрел на остготов, которые оставались в комнате, потом перевел взгляд на тело кагана.

— Что это за болезнь, когда человек теряет столько крови?

— Кто знает?

Трубач наклонил голову набок и глянул в сторону остготов.

— Может, это кара за то, что он сам проливал столько крови.

Он сделал шаг назад, посмотрел на Такса и тихо заметил.

— Не плачь, лягушонок. Все люди умирают.

Он поправил на плечах плащ из кожи змеи и пошел к двери.

— Он пил столько крови, что она его убила, — пробормотал один из королей остготов. Два другие согласно кивнули и подошли ближе друг к другу.

— Если бы он верил в Иисуса Христа… Они быстро последовали за Трубачом.