Перепутья - Венуолис Антанас (бесплатные версии книг .TXT) 📗

XXXIII

Небо над Мариенбургом прояснилось. На следующий день, после торжественного молебна и освящения хоругвей, огромные колонны христиан со всей Западной Европы направились на восток, в языческий край. Это было пятнадцатого августа 1391 года.

На сей раз, чтобы штурм Вильнюса снова не затянулся до поздней осени, новый великий магистр собрался в поход почти на целый месяц раньше. Отрядам было строго запрещено отделяться от всего войска и углубляться для охоты в пущи Жемайтии или Судувы. Сами рыцари тоже старались не отставать от своих частей, так как в противном случае они рисковали опоздать к пиршественному столу. Поэтому все общей массой двигались по дорогам вдоль Немана; по Неману на судах и лодках везли пушки, стенобитные машины, провиант, амуницию, а все напитки, закуски и сладости были отправлены уже раньше.

У Бартенштейнской крепости к ним присоединились и полки Витаутаса. Сам князь со своими вельможными боярами встретил Конрада Валленрода далеко от крепости и, спешившись, как того требовали обычаи, воздал честь великому магистру ордена. Магистр познакомил его со своими вельможами, князь — со своими, и оба рядышком въехали через ворота в замок. Недолго гостили рыцари в Бартенштейнской крепости. За это время Конрад Валленрод вместе с князем Витаутасом написал акт, которым подтвердил заключенные ранее договоры, утверждающие, что на сей раз, когда будут взяты Тракай и Вильнюс, Витаутас сядет на трон великих князей литовских; магистр получит в свое владение Жемайтию, а Витаутас — Великую Литву. Акт был быстро составлен и скреплен печатями ордена и князя Витаутаса.

Спустя две недели, первого сентября, союзники наконец добрались до острова на Немане возле Старого Каунаса, где для родовитой знати и рыцарей был устроен огромный стол. Со стороны Жемайтии на остров были наведены временные мосты, которые перед приездом рыцарей богато украсили лентами, зеленью и осенними цветами, сорванными в палисадниках ближайших принеманских селений. Столы и кресла вельмож тоже были украшены и увенчаны зеленой рутой, ветками брусники и яркими георгинами. Кресла великого магистра, князя Витаутаса и других государей убрали шелками и розами, доставленными из теплых краев. Все столы уже были уставлены закусками, холодными блюдами, напитками. Между столами возвышались огромные бочки с пивом, штабелями лежали пироги, ковриги хлеба, овощи, возвышались, словно копны сена, сваленные в кучи туши битого зверя и птицы. На острове и на обоих берегах Немана горели костры, вокруг которых суетились сотни поваров и готовили кушанья. Еды и напитков было приготовлено на семьдесят тысяч человек, — примерно столько же и насчитывало союзное войско.

В походе из Пруссии крестоносцы и их союзники не голодали, так как на всем пути следования были заготовлены достаточные запасы провианта, однако, еще издали увидев обетованный остров в языческом краю, пылающие на нем костры и почуяв возбуждающие аппетит запахи, они, словно голодные волки, бросились к еде. На переправе образовалась давка, на берегах Немана смешались хоругви, полки, отряды, и все так сгрудились, что ни о каком порядке и речи не могло быть. Кнехты, соскочив со своих лошадей и оставив их, груженных амуницией и провиантом, рвались к столам, дрались, толкались и торопливо набивали свои рты. Другие запрудили остров, прорвались к местам, предназначенным для вельмож, и никакие трубы, никакие распорядители не могли справиться с ними и призвать к порядку. Неимоверно жадными до еды оказались и рыцари; они тоже ломились, рвались к столам, толкались и хватали что попадало под руку.

Когда за столами заняли свои места вельможи, была общая молитва, а после молитвы великий магистр сказал короткую речь. Не только кнехты, но даже многие братья и рыцари и молились, и речь магистра слушали с набитыми разной снедью ртами. И пока прочли молитву, пока отец монах перекрестил кушанья и благословил трапезу, одни за это время уже успели основательно подкрепиться, а другие и совсем насытились.

Словно по заказу, день выдался прекрасный, светило солнышко и не было ни малейшего ветерка. Со стороны Жемайтии, с высокого берега, плыли по воздуху через Неман длинные нежные паутинки, опутывали столы, стулья, цеплялись за мосты. По небу с севера на юг направлялись вереницы курлычущих журавлей; над Неманом из Суду вы в леса Жемайтии и обратно сновали тетерева, сойки, дятлы, пищухи; со стороны Куршского залива с криком прилетали белые чайки и, покружив над островом, оплакав свои растоптанные гнезда, в которых они за лето высиживали птенцов, снова неторопливо, размеренно размахивая своими искривленными, словно изрезанными, крыльями, улетали на запад.

Вдали, по обе стороны Немана, на крутых обрывах высоких берегов стояли стайки конных и пеших жемайтийцев; молча смотрели они на пирующих извечных своих врагов, которые, насытившись, сразу же рассыплются по окрестностям охотиться за людьми и добычей. А там, поближе к Каунасу, глядели с холмов на пирующих темные спокойные леса и, кажется, думали да гадали, зачем явилось сюда такое несметное воинство. По этим лесам шныряли лазутчики Скиргайлы и тоже с ужасом взирали на столь невиданные доселе скопища пришельцев.

Долго пировали крестоносцы и союзники; начался пир примерно в полдень, а продолжался до полуночи. Многие рыцари и братья от обжорства мучились животами; другие перепились, уже никто никого не стеснялся. Чем дальше, тем становилось шумнее; кое-где жемайтийцы схватились с крестоносцами, английские рыцари с французскими.

Князь Витаутас ничего не пил; он смотрел на этих избранных рыцарей и воинов и думал, что достаточно было бы двух-трех сотен хорошо вооруженных мужчин, чтобы вырезать и сбросить в Неман все это сборище пьяниц и обжор.

После захода солнца на правом берегу Немана произошло что-то непонятное: с холма стремглав скатилась толпа перепуганных кнехтов; крича «жемайтен, жемайтен», они в панике бросились в лагерь, где за столами все еще сидели и пировали крестоносцы и чужеземцы. Те, решив, что нападают жемайтийцы, схватились за мечи, чтобы защищаться; но на них тут же навалились пировавшие за соседними столами, которые, увидев бегущих кнехтов, опять же приняли их за жемайтийцев; перепутавшись, они тоже ринулись к мостам. Сразу же возникла страшная давка и суматоха: перевернули столы, раскидали стулья, и те пирующие, что сидели возле самого берега, были сметены в Неман. Другие бросились на мост и намеревались перебежать на остров; мост не выдержал такого множества людей и обвалился. Воины попадали в воду. Пока отвязали лодки, пока подплыли к тонущим, многие пошли ко дну, других унесло течение Немана.

С середины острова было прекрасно видно, что нет никаких жемайтийцев и никакой враг не нападает, но не так-то легко было сказать всем об этом и убедить пьяных и обожравшихся. Все происходящее хорошо видели великий магистр и князь Витаутас.

— O Donner Wetter, verfluchte Schweine!  * — выругался великий магистр и приказал трубить отбой.

Но даже сигнал не так-то быстро подействовал: охваченные ужасом, люди не хотели слушать ни трубы, ни своих военачальников, все сбивались в толпу, рвались к лодкам и бежали по обоим берегам Немана в направлении Пруссии.

Когда все успокоились, выяснилось, что никаких жемайтийцев не было, что никто не нападал и не гнался. Посланные магистром люди установили, что стоявшие в дозоре братья начали приставать к селянам и их женщинам, мирно глядевшим с холмов. Все это, возможно, так бы и закончилось, но когда на смену дозорным пришли кнехты, только что поднявшиеся из-за пиршественного стола, и захотели отделить женщин от мужчин, жемайтийцы разозлились, набросились на кнехтов и порядком поколотили обидчиков. Те, которым удалось унести ноги, побежали к берегу и этим вызвали большую панику.

Пир продолжался. По приказу великого магистра дозоры были усилены, а на обоих берегах Немана выставлены постоянные дежурные полки.