Король-крестоносец - Коссак Зофья (бесплатные версии книг .txt) 📗

– Смотрите-ка! Нашелся защитник!

– Не позволим! Не позволим вам венчаться!

– Вот как? Не позволите? – Сибилла сверкнула глазами.

Красивая и грозная, она бросала баронам вызов, ощущая, что она сильнее их. На побледневшем ее лице гневно пылали щеки. Точеные ноздри яростно раздувались. Ибелин смотрел на нее со своего места с благоговейным восторгом.

– Не позволите?! – повторила она. – Так слушайте: две недели рыцарь де Лузиньян содержался под замком у тамплиеров. Все это время я провела с ним. Если король намерен допустить, чтобы его сестра родила бастарда, пусть запрещает брак!

– Ох! – застонал Ибелин, обхватив руками голову.

Гнетущая тишина повисла над собранием после столь откровенного, неслыханного признания принцессы. Раймунд уставился на племянницу с негодованием, смешанным с восхищением. Жослен де Куртене глупо захихикал. Вит молил небеса ниспослать молнию, которая поразила бы его на месте, избавив от этой пытки.

Всеобщее молчание нарушил старый Онуфрий де Торон.

– Позор! Позор! – закричал он, воздевая руки горе. – Выпороть эту… эту… – и изгнать! Вот до чего мы дожили!

Тщетно рыцари старались его успокоить. Озабоченный архиепископ Вильгельм бросился к королю.

Амальрик Лузиньян был вне себя от злости. Никогда, никогда не станет его брат настоящим королем! Бароны не забудут, как он стоял перед ними в тени своей возлюбленной, как будто это она его соблазнила, а не он ее!

– Выведите вон распутницу! – не унимался коннетабль. – Сгинет, сгинет держава, коли самовольство бесстыдной девки возьмет верх над советом!

– На себя бы посмотрели, вы все! – ничуть не смущаясь, ответила Сибилла. – Уж так ли вы сами слушаетесь совета?

Вернулся архиепископ.

– Государь объявляет, что ввиду возмутительного поступка Сибиллы Иерусалимской он лишает ее права на трон и передает его принцессе Изабелле.

– Верно! Верно! Мы согласны!

Сибилла вздрогнула. Такого она не ожидала. Готовая биться до последнего, она злорадно засмеялась.

– Изабелла?! Не прикажете ли теперь ей обвенчаться с Ибелином? Но у нее уже есть жених – младший Онуфрий де Торон, и за другого она не пойдет. Не хотите моего мужа – будет вами править Онуфрий!

Собрание забурлило. Вот ведь наваждение! Старый коннетабль взобрался на скамью, чтобы его было лучше слышно, и кричал, тряся седой головой:

– Благородные рыцари! Мой внук в короли не годится! Он будет еще хуже этого!

– Позвольте! – вмешался Ренальд де Шатильон. – Молодой Онуфрий – мой пасынок. Чем он не король? Я стою за него!

Великий магистр рассерженно фыркнул. Этот глупый петух готов нарушить их соглашение! Волнение в зале не стихало. Архиепископ вновь бросился к королю.

– Сибилла, – сказал вполголоса Раймунд, – опомнись! До чего ты довела совет? Это же балаган, игрище бродячих комедиантов, а не собрание баронов! А ведь тут решается судьба королевства! Судьба королевства!

– Я не отступлю, – произнесла принцесса, сжав зубы. – Слишком далеко я зашла.

– Я не виноват! Я не виноват! – повторял Вит, чуть не плача.

Тем временем подоспел архиепископ с новыми вестями от Балдуина.

– Государь, – сообщил он, – лишает прав на престол обеих своих сестер и просит баронов признать королем сына покойного Вильгельма де Монферрата и Сибиллы Иерусалимской, короновать его без промедления, а регентом при малолетнем монархе назначить Раймунда, князя Триполи. Король настоятельно просит об этом, взывая к милосердию собравшихся и заклиная их позволить ему спокойно отойти в мир иной.

При этих словах голос архиепископа Вильгельма предательски задрожал, но сказанное им упало на добрую почву – члены совета почти единодушно воскликнули:

– Быть по сему! Да здравствует король Балдуин V! Короновать его! Короновать!

– Не бывать посему! – пытались оспорить это решение великий магистр де Ридефор и Ренальд Шатильонский, но никто не обращал на них внимания, тем более что каждый из них гнул свое: один выкрикивал здравицы Сибилле, другой – Изабелле.

Раймунд облегченно вздохнул. Младенец Балдуин V – это все же лучше королишек, которых сулило державе своенравное упрямство распустившихся баб!

Посрамленная Сибилла с бесстрастным лицом вышла из залы, ведя за собой возлюбленного. Амальрик Лузиньян бросил на брата исполненный ненависти взгляд и стал кричать громче всех:

– Да здравствует Балдуин V!

Листая свои записи, архиепископ Тирский живо припомнил то собрание, как и все, что за ним последовало. Через несколько дней в Храме Гроба Господня совершен был обряд венчания принцессы Сибиллы с Витом Лузиньяном, который получил звание королевского лейтенанта вместе с титулом графа Аскалона и Яффы. Избежав грозившей ему короны, юный рыцарь повеселел, осмелел и даже приобрел друзей. Только Сибилла никак не могла оправиться от нанесенного ей поражения.

Спустя еще десять дней состоялась коронация Балдуина V Младенца.

Балдуин IV Прокаженный – Балдуин V Младенец!

Странная это была церемония…

Раймунд из Триполи нес на руках маленького помазанника. Дитя, бледное, хилое, никогда до этого не покидавшее дворца, напуганное видом толпы и непривычной обстановкой, громко кричало. Убогость всего этого зрелища призваны были скрасить нарочито пышные торжества и щедрые дары жителям Иерусалима. В толпу горстями бросали золотые монеты, на площади выкатили бочки с вином. Народ ликовал и с жаром славил обоих королей. Ибо пока еще был жив Балдуин IV, так что в стране стало двое государей.

– Хоть и двое, да вместе взятые не стоят одного здорового! – вздыхал рыцарь де Ла Хей.

И впрямь… Умирающий – и хрупкий, болезненный младенец… Слишком тонкая ниточка связывает обоих с жизнью! Вот отчего так хмур был регент Раймунд во время коронации. Если дитя, плачущее у него на руках, умрет, права на престол вернутся к Сибилле – или придется отказаться от обычая их наследственного преемства. А это еще хуже, ведь тогда к короне потянутся хищные лапы таких, как Ренальд из Шатильона или Жерар де Ридефор. Поистине не радужные рисуются виды!

Архиепископ Вильгельм глубоко задумался. Выйди тогда Сибилла за Ибелина, все было бы иначе. Спокойная будущность ожидала бы Иерусалимское королевство. Вот до чего может довести безоглядная погоня за собственным счастьем!

«Я имею право на свою жизнь!» – объявила королю мятежная принцесса. Право на свою жизнь… Кому оно дано?! Что есть жизнь, как не многотрудное служение, от которого никто не смеет уклоняться? Ради этого служения человек рождается, живет и в служении умирает. Не служить он не может и волен лишь выбирать господина. Кто служит Богу, кто черту, а кто и сам себе… Последнее, верно, горше всего!

Стук в дверь прервал эти раздумья архиепископа. Он тяжело поднялся и пошел открыть. На пороге стоял брат Иоанн с переменившимся лицом.

– Ваше преосвященство, государь зовет…

– Что с ним? – встревожился старец.

– Ему хуже. Кажется, вот-вот… – брат Иоанн не сдержал рыдания и, не договорив, бросился назад, к королю.

Архиепископ поспешил за ним. В королевской опочивальне он застал уже патриарха и рыцаря де Ла Хей. Вскоре подоспел и Раймунд, князь Триполи. Воздух вокруг отравлял нестерпимый смрад, которого не заглушали даже обильно воскуряемые благовония. На ложе покоилось тело, давно потерявшее человеческий облик: разлагающийся труп… Но из беззубого провалившегося рта вырывалось еще дыхание, а в незрячих глазах таилась еще ясная живая мысль, объемлющая от края до края всю державу.

– Deus meus, in Те confido [19]… – хором выводили слова молитвы братья-лазариты.

– Кто здесь? – беззвучно спросил умирающий.

– Я, возлюбленное мое чадо…

– И я, Раймунд.

Балдуин не ответил, так что стоявшие у одра не знали даже, понял ли он их. Раймунд опустился на стул, беспокойно теребя бороду. Регентство, которое на него возложили несколько месяцев назад, грозило закончиться быстро: младенец, похоже, был совсем плох. Только что дю Грей принес свежие новости от верного человека при дворе Агнессы. Мать свое дитя забросила – впрочем, так у нее повелось с самого начала; ребенок растет на попечении бабки, а как это выглядит, вообразить нетрудно. Агнесса во внуке души не чает, но только его портит. Малыша держат в грязи, пичкают сладостями с утра до вечера – никакого порядка! От всего этого у него живот слаб, кожа желтая, прозрачная, ножки подгибаются…