Евпраксия - Антонов Александр Ильич (книги онлайн полные версии .TXT) 📗
— Отныне, государыня, Германская империя и Россия должны жить в добром согласии. И для начала нам важно обменяться посланиями. Как вы сочтёте моё предложение, ваше императорское величество? — вопрошал он.
Пятидесятилетний, с простоватым, округлым лицом бывший граф Виберто из Пармы был хитёр не менее, чем его друг Генрих IV. Потому даже у не сведущей в политике россиянки он надеялся узнать многое о состоянии великой Руси. Однако первые же её слова смутили Климента.
— Моё супружество, ваше преосвященство, никак не повлияет на разлад или на дружбу Руси с Германией. Ежели вы с добром, то и мы тем же ответим. Пока же ваши прелаты пытаются поссорить нас с Византией. Но с какой стати моей родине терять достойного соседа ради призрачной дружбы с германскими архиереями.
Климент даже не попытался возразить. Он понял, что у этой юной государыни есть ум и она знает больше, чем может показаться. Да, действительно, священнослужители, над коими властвовал Климент III, добивались ссоры между Русью и Византией, как добивались ссоры и с Римской церковью, когда на её престоле был папа Григорий VII, а теперь — папа Урбан II.
Той порой император добрался до Кёльна. У городских ворот его встречал маркграф Деди, и они не проследовали во дворец Конрада, а отправились на другой конец города в замок Генриха Птицелова. Император не скрывал своего ликования по поводу того, что так скоро и скрытно появился в резиденции императрицы. Он приблизился к сокровищам своей супруги, которые, как он считал, по праву брачного союза принадлежали не только ей, но и ему. А поскольку он старший среди равных, то ему и распоряжаться ими, успокаивал он себя. Ведь только одному Богу ведомо, как нужны были Генриху те многие тысячи византийских золотых милиаризарий, за которыми он охотился более четырёх лет. Как он восторгался бережливостью супруги, которая за минувшие годы не растратила и десятой доли своего состояния. И вот это богатство рядом. Оно в замке Птицелова под охраной верного императрице росса Родиона. Да простит его, императора, Всевышний, если Родион вздумает сопротивляться и не отдаст по доброй воле того, что ему не принадлежит.
Полуденный замок встретил императора настороженно. Здесь уже несколько дней были обеспокоены исчезновением госпожи. После венчания и торжеств императрица пропала. Старые слуги знали порядок и не могли предположить, что государыня просто забыла о них. Генриха их беспокойство не волновало. На вопрос камергера барона Юргена он сказал:
— Ждите, она скоро вернётся. — И велел отвести его в покои, которые занимала императрица. — Кто там в них? — спросил он камергера.
— Только фрау Милица, — ответил Юрген.
«Ишь, как славно», — подумал император. И тут же испугался. Ведь Родион, которого Генрих хорошо знал, малый не промах, мог спрятать состояние Адельгейды так, что без него и не найдёшь. Но всё оказалось проще и в то же время сложнее. Богатство Евпраксии находилось рядом с её спальней в кладовой за дубовой дверью, окованной железом. На запорах висели два замка. Генрих позвал Милицу и спросил её:
— Где же ключи от этой кладовой?
— Они у Родиона, ваше величество, — ответила она.
— А где Родион?
— Не ведаю, государь. Он ищет госпожу. Вы должны знать, где она.
— Ваша госпожа в должном ей месте. Я только что от неё. А давно ли ушёл Родион?
— Его нет третий день.
Генрих посмотрел на Деди и возмутился:
— Это безобразие!
— Ваше величество, вам не надо беспокоиться, — произнёс Деди. — Сейчас я растолкую Милице её долг, и дело пойдёт на лад.
— Исполни сие. Да не медли.
— Милица, — обратился к боярыне Деди, — император увёз супругу из Кёльна, и она отдыхает в загородном замке. Сегодня же ты и Родион отправитесь с нами гуда. Поняла?
— Да, ваша светлость, — ответила Милица.
— Славно. Теперь я дам тебе экипаж и трёх воинов, и вы отправитесь на поиски Родиона. И чем скорее найдёте, тем лучше.
— Хорошо, ваша светлость. Но я не знаю, где искать Родиона.
— Подумай. Может быть, он во дворце Конрада или в доме у Гартвига. Ищи, Милица, ищи, это же твой муж.
Маркграф Деди увёл Милицу, распорядился, чтобы камергер дал ей экипаж, сделал наставление своим воинам и вернулся к императору.
— Мой государь, паши руки развязаны. Позволь мне добыть твоё состояние и вывезти зуда, где вы сочтёте с Адельгейдой за лучшее хранить его.
Генрих понял лукавого фаворита и согласился с ним при условии, что он не будет присутствовать при взломе дверей. Он спустился в трапезную. Камергер Юрген уже накрыл стол. Государя ждали трос вельмож. Как уселись за стол и выпили по кубку вина, граф Кноф Швабский спросил:
— Ваше величество, мы надеемся, что вы скоро соберёте нас на новую ассамблею, когда это будет?
— Скоро, очень скоро мы повеселимся, — ответил император. Он прислушивался к звукам в замке. Ему не хотелось, чтобы кто-то услышал, как взламывают дверь в кладовую.
Однако маркграф Деди справился с нею без особых хлопот. Ему принесли из кузницы огромные клещи, и он лишь немного поднатужился, вытаскивая из дверных петель кованые костыли. Вскоре перед Деди лежала горка костылей, а воины открывали тяжёлые двери. Маркграф был во всём предусмотрителен. Потом, когда всё состояние Евпраксии упаковали в холстах, сундук и ларцы были поставлены на место и Деди распорядился поставить на место двери и вогнать костыли в старые гнезда. Он не хотел лишней молвы. После того как узлы вынесли чёрным ходом на двор замка и упрятали в крытом экипаже, Деди пришёл в трапезную, выпил кубок вина, ухватил кусок говядины и сказал императору, что в замке им делать больше нечего.
Пребывание императора в Кёльне не затянулось, он даже не нашёл нужным заехать во дворец Конрада. Теперь, когда в его руках оказалось огромное богатство, он лихорадочно думал о том, как поскорее собрать большое войско и двинуться с ним на юг, в Италию, там укрепить свою власть, очистить папский престол от неугодного и непокорного Урбана II, самозванца из лионских французов Олдона де Ложери. Потому Генриху важно было перебраться в Мюнхен, а гам и ещё ближе к рубежам Италии. Он поручил графу Манфреду Дезентийскому остаться на несколько дней в Кёльне, дабы перевезти часть имущества в Мюнхен, туда же отправить придворных. Верному Деди он велел заехать в Бамберг и успокоить императрицу.
— Ты передай ей, любезный, что как только избавлюсь от военной угрозы на юге державы, так и приеду к ней. И пожелай ей приятно довести время. Да не проговорись о том, что случилось в замке Птицелова.
— Государь, не обижайте верного Деди, — посетовал Генриху маркграф.
Однако «верный Деди» не поспешил в Бамберг. В Кёльне его удерживали личные интересы, в загородном доме маркграфа должна была исполниться его давняя жажда мести, которая не давала ему покоя восемь лет. Ещё в Гамбурге во время посещения замка княгини Оды ему, отпетому холостяку, приглянулась фаворитка княжны Евпраксии Милица. Здесь, в Кёльне, только ей было сказано, что нужно найти Родиона. Но своим воинам он приказал отвезти Милицу в загородный дом и там беречь как зеницу ока. Отправляясь в своё имение, он забыл о повелении императора ехать в Бамберг. Судьба императрицы его волновала меньше всего, как не переживал о ней и сам император. Милицу он нашёл в полном здравии. Она была под стать ему, крупная и крепкая. Руки сами тянулись к её сильному и красивому телу. Однако подойти к ней оказалось не так-то просто. Она была в разъярённом состоянии, словно буйволица. Обман, который совершил над ней Деди, она не собиралась ему прощать. И она готова была наказать пройдоху так, как тому училась вместе с Евпраксией. Что случилось после между маркграфом и боярыней, осталось ведомо только Всевышнему.
Вскоре и Евпраксия поняла, что она обманута. С каждым днём пребывания в Бамберге она всё больше убеждалась в том, что император поступил с ней жестоко и она ему не нужна, что в Бамберге, как и в Кведлинбурге, она находилась в заточении. Она оказалась лишена всех, кто был ей близок, кто был любезен из прежнего окружения императрицы Берты. Злым умыслом её лишили даже любимой Милицы и верного Родиона. О их судьбе и судьбе придворных, оставшихся в Кёльне, она ничего не знала. Окружённая немногими придворными императора и незнакомыми ей слугами, она медленно исходила тоской. Ей казалось, что она вот-вот надломится, покинет Бамберг и умчит куда глаза глядят. Так бы всё и случилось, не появись близ неё душевный утешитель, минестериал Бамбергского собора патер Мейнгер. Этот добрый, умный и ласковый человек своим постоянным присутствием в замке, своими беседами поддерживал дух Евпраксии и вселил в неё надежду на то, что скоро её временное изгнание прекратится и она войдёт в императорское окружение полноправной его хозяйкой.
