Петр II - Сахаров Андрей Николаевич (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Маруся рассказала всё своё приключение и, заливаясь слезами, закончила его словами:
– Ну, вот видишь: был у меня жених, а князь Иван разлучил меня с ним… разбил моё счастье. Суди его Бог!
– Ах, ты, сердечная, сердечная! – сама плача, воскликнула Анютка, а затем, подумав, продолжала: – Но ты, Маруся, не сокрушайся… Я выпущу тебя на волю, выпущу.
– Аннушка, милая. Да разве это можно? Ведь твой отец зорко стережёт меня.
– Пусть стережёт, а я всё же тебя выпущу, да и сама с тобой убегу. Теперь зима студёная, мне скучно здесь. Вот если бы лето было, так я ни за что не убежала бы.
На следующее утро, когда Маруся и Анютка только что встали, к ним в горницу вошёл Гаврила Струков.
– Здорово, сударушка, здорово, гостьюшка, – ласково произнёс он, ставя на стол жестяную кружку горячего сбитня.
– Здравствуй, – ответила Маруся, поднимая свои чудные глаза на лесничего.
Гаврила, смотревший на неё в этот момент, вдруг изменился в лице и испуганным голосом проговорил:
– Что это? С нами крестная сила!..
Видимо, он был поражён особенностью взгляда девушки, напоминавшей ему что-то былое, давно знакомое. Анютка заметила испуг отца и спросила:
– Тятька, чего ты испугался?
– Молчи, молчи… Тебя как зовут? – тихо спросил у Маруси Струков.
– Марусей… Марьей, – ответила девушка, удивляясь испугу лесничего.
– И её, покойницу, так звали… Что же это? Неужели цыганка Марья с того света пришла?..
– Тятька, да что ты ворчишь?
– Молчи, молчи, Анютка!.. Пошла вниз и жди! – крикнул Гаврила дочери и, когда та покорно ушла, обратился к Марусе: – Чья ты будешь, сударушка?
– Не знаю, – коротко ответила ему девушка.
– Как не знаешь?.. Чья же ты дочь?
– Говорю, ни отца, ни матери я не знаю.
– И того не знаешь, живы ли они?
– Отец жив, а мать умерла.
– А как твою мать звали? Знаешь?
– Знаю, Марьей. Да зачем ты про всё это расспрашиваешь?
– Нужно, сударушка: может, для твоей же пользы… А рода ты не цыганского ли?
– Цыганского.
– Ас кем ты до сих пор жила?
– С бабушкой.
– А её не Мариной ли звать?
– Так, так. Разве ты знаешь мою бабушку?
– Знаю. То есть нет, нет… я так, сударушка-боярышня, наугад молвил, так!.. – видимо смутившись, произнёс Гаврила и засобирался уходить. – Ну, счастливо оставаться… Я сейчас Анютку к тебе пришлю… Может, тебе что-нибудь нужно… так прикажи!
– Спасибо, пока мне ничего не надо. Впрочем, вот что: не держи ты меня под замком, пожалуйста, не держи!.. Я и так не убегу.
– Нет, нет. Как можно теперь тебя под замком держать? Как можно! Я сейчас к тебе Анютку пошлю, сударушка-боярышня, – и лесничий, низко поклонившись Марусе, вышел. Идя вниз, он бормотал: – Грех-то какой, отцы мои, грех-то какой! Брат на сестру посягает, в тяжёлой неволе, по неведению, сестру держит! А как похожа цыганочка на свою мать-покойницу… Вылитая мать, такая же красавица! Ишь ты, дела-то какие!.. Ту князь Алексей Григорьевич сгубил, а эту его сын задумал погубить… Брат – сестру!.. Что мне делать, как быть? Как от беды цыганочку спасти? Ехать в Москву и предупредить князя Ивана Алексеевича, сказать ему, кого он в неволе держит? Пожалуй, ещё не поверит, меня же обвинит… Ах, вот, придумал, придумал!.. – В этот момент он очутился уже в своей комнате и, позвав дочь, тихо сказал ей, оглядываясь по сторонам: – Слушай, Анютка! Я сейчас пойду в лес и работников возьму с собою… Не скоро я вернусь домой. Ты без меня выпусти невольную гостью… Пусть она, куда хочет, туда и идёт, и сама с ней ступай…
– Тятька, да ты шутишь, что ли? – тараща глаза от удивления, проговорила девочка.
– Не до шуток мне, не до шуток… Скорее бегите! Тем нашу гостьюшку спасёшь от большой беды. Дней через пяток ты приходи домой. За тебя я не робею, ты не пропадёшь.
– Не пропаду, тятька. А теперь я повинюсь тебе: ведь я сама хотела выпустить на волю Марусю – уж очень её я полюбила, да и сама с ней бежать хотела.
– И ладно бы, Анютка, сделала.
– Как же это, тятька, ты Марусю выпускаешь? Разве ты не боишься молодого князя? – удивлённо спросила Анютка.
– Не я её выпускаю, а ты… Поняла, что ли?
– Поняла… И хитрец же ты, тятька, вот хитрец!
– Ну, мне пора в лес. Прощай, дочка, храни тебя Бог! Бегите в Москву; наша гостья-боярышня там проживала; как доведёшь её до города, так она небось легко дом свой найдёт. А сама ты дней через пять домой вернись; ждать буду… Только гостье ни слова не говори про то, что я тебе велел её на свободу выпустить. Ну, прощай, ухожу.
Гаврила Струков, прихватив с собой работников, вышел «обозревать» лес, а Анютка, счастливая, довольная, побежала наверх к Марусе и, задыхаясь от волнения, проговорила:
– Собирайся скорее, Маруся!..
– Куда? Зачем? – с удивлением спросила молодая девушка.
– Собирайся, говорю!.. Ведь сама ты просила, чтобы я тебя на волю отпустила.
– Как, Аннушка? Ты освобождаешь меня? – радостно воскликнула Маруся. – Но куда мы пойдём?
– Там видно будет… пока лишь вон из дома, благо он не заперт. И сама я с тобой уйду.
– А твой отец ушёл?
– Знамо, при отце я тебя не выпустила бы. В хоромах только и осталась одна стряпуха; она около печи ворочается.
Маруся и Анютка поспешно оделись и вышли из ворот лесных хором. Останавливать их было некому; старуха возилась в кухне и не видала, и не слыхала, как молодые девушки ушли.
Было утро морозное, но ясное. Маруся и Анютка поспешно шли по лесной дороге к Москве. Пройдя некоторое расстояние от лесных хором, Маруся спросила у сопровождавшей её девочки:
– Куда мы идём?
– Дорога эта ведёт к Москве, – ответила ей Анютка.
– Боюсь я в Москву-то идти, Аннушка, боюсь. Неровен час, князя Ивана в Москве повстречаем. Ведь он только и знает, что по ней гоняет… любит он по увеселеньям разъезжать. Увидит, ну и пропала я.
– И что ты, Маруся! Москва не клином сошлась, авось найдём, где укрыться… Только вот одно плохо: Москва, говорят, деньгу любит, а у меня и гроша нет.
– Зато у меня есть, – с улыбкой ответила ей Маруся.
– Вот и ладно. В Москве с деньгами жить можно. Вот пройдём немного, лес кончится, и придём в деревушку Климово; там подрядим мужика, он нас духом до Москвы довезёт, благо у тебя есть деньги.
